Журнал «Литературный европеец», издающийся во Франкфурте-на-Майне
  3 Апреля 2007

  Его издатель – Союз русских писателей в Германии. Редактор – известный писатель и литературный деятель Владимир Батшев. Выходит журнал раз в месяц. Добирается он до Америки долго, и я представляю, как не спеша собирает германская почта большой морской контейнер, затем, когда таких контейнеров в порту наберется достаточно много, их погрузят на пароход, отправляющийся в долгое плавание, потом разгрузка, перевозка, сортировка... да всё малой скоростью. Конечно, авиапочта была бы предпочтительней, но понимаю, что небогатому издательству накладно обременять себя непомерными расходами на экспресс-доставку журнала заокеанским подписчикам. При этом я бы не сказал, что журнал, даже и надолго задержавшийся в пути, стареет своим содержанием.
  Последний доставленный мне «Литературный европеец» – №106 – датирован декабрем 2006 года. Поделюсь впечатлениями. Открывается он повестью Игоря Гергенрёдера «Тень и источник». Точнее, публикацией окончания этой повести. Начало было опубликовано в №100 за июнь 2006 года, а продолжение в №№102 и 103. Вещи, печатающиеся с продолжением, я обычно откладываю, чтобы прочитать всё сразу. Так и на сей раз. О чём эта повесть? О литературной и окололитературной жизни бывших советских граждан в эмиграции и внимании, проявляемом к ним по старой памяти российскими спецслужбами. Слово «источник» в названии повести – это источник информации для органов слежки, иначе говоря – сексот. Ведь бывших сексотов в эмиграции немало.
  Центральная фигура повествования – писатель Слотов, в прошлом рижанин, живущий ныне в Берлине, член тамошней Ассоциации русских литераторов. Образ респектабельного подлеца, небесталанного, но с червоточиной, выписан мастерски – то от третьего лица, то от первого и как бы изнутри следящего за собой, с оборотами типа «кажется, мы моргнули». Это бывший номенклатурный советский журналист, выбившийся там также в писатели, сексот со студенческих лет – так уж вышло, не устоял – карьерист, партийный, конечно. В то же время давно мечтавший как-то слинять в благополучный зарубеж, где с его опытом и багажом мог бы дорого продаться и пожить, наконец, в своё удовольствие. Ради этого он пытался познакомиться с еврейской девушкой. Мерещилась Вена, а там, авось, и Нью-Йорк. Не вышло, но другой вариант удался: женившись на русской немке, выехал с ней в Германию.
  Смазливой Ульяне, бывшей москвичке, ныне руководительнице берлинского эмигрантского общества «Беседа», легко удалось заманить этого молодящегося негодяйчика в свою постель, а затем свести его с неким Николаем Сергеевичем из посольства, проявляющим интерес к творческой интеллигенции – России, дескать, небезразличны судьбы эмигрантов. Тот не преминул поведать «источнику», что его «дело» удалось вывезти из Риги и оно хранится в Москве. «Вы хорошо помогали, могли бы помочь и теперь»...
  Пропуская массу интересных подробностей, в описании которых автор повести проявил себя весьма наблюдательным бытописателем советской и эмигрантской жизни, перейду сразу к тому, кто для Николая Сергеевича представлял наибольший интерес. Это Вольфганг Тик, видный русский писатель зарубежья, признанный и в России, где звался Владимиром. Какую книгу он теперь пишет, о чём, где собирается издать? Ничего не подозревающий Тик, к которому сумел подкатиться Слотов, за рюмкой вина откровенничает, а у Слотова в кармане включен миниатюрный звукозаписывающий приборчик Николая Сергеевича.
  И вот выясняется, что Тик уже собрал и проанализировал для своей почти законченной книги ряд впечатляющих фактов карьеры своего ровесника и тёзки, ставшего президентом России. Что ещё остаётся выяснить для полноты картины, так это имя человека, который провёл его тёзку на юрфак. Кто-то из Питера уже пообещал ему эту недостающую информацию (небезвозмездно), но с ним что-то неожиданно стряслось.
  Одновременно и издатель почему-то вдруг отказался публиковать его книгу. Тик в недоумении, а пока ему всё-таки надо самому съездить в Питер. «В таком случае, – с неожиданной для себя грустью подумал Слотов, – недолго ещё нам общаться в этой жизни»...
  Повесть «Тень и источник» была написана задолго до убийства Политковской и отравления Литвиненко, но она невольно вызывает ассоциации. Кстати, сразу за повестью Гергенрёдера в журнале размещена информация о панихиде в Париже в сороковой день после гибели Политковской.