Игорь Гергенрёдер

 

Сказание о Лотаре Биче*

 

Поэма

 

 

 До чего деревенька убога.

 Глина скользкая от порога.

 Родила сухорукая Лотта,

 А младенца качать не может.

 А отец – то ли толстый трактирщик,

 То ли рыжий сапожник Пауль,

 То ль портняжка Ганс синерожий...

 Не хотят о младенце и слышать:

 «Знай, поди, чьи подмешаны дрожжи!»

 Лотта кликнула старую ведьму:

 «Забери моё бедное сердце,

 Только вырасти славного парня».

 Подмигнула Лотте колдунья,

 Пеленает холстиной младенца.

 Наточила косу поострее:

 «Будет парень лисицы хитрее!»

 

      * * *

 

 В камышах спрятан ведьмин домишко.

 Справа – озеро, слева – болото.

 Все боятся горбатую Биче:

 То ль она детским голосом хнычет,

 То ли голос визжит из болота,

 То ли ведьма терзает кого-то.

 

 Перед входом – камыш да тина.

 В старом домике – маленький Лотарь.

 

      * * *

 

 Зимней ночью мычат коровы,

 В каждом хлеве стучат копыта –

 Лес тревоге внимает сурово,

 Лунным призрачным светом облитый.

 Под кладбищенской елью столетней

 Две могилы зияют разрыты...

 Кто-то стрижку поспешно затеял,

 Отыскав тонкорунных овечек

 Среди стойла костей человечьих.

 Перед дерзким являются двое:

 Белокурая Хельга нагая

 И седой Фердинанд-распутник.

 Встреча славная под луною.

 Хельга тянет к дерзкому руки:

 «Ты пойдёшь, паренёк, со мною.

 Не суди, что сыра постелька».

 Встреча славная под луною.

 

      * * *

 

 Кто обстриг мертвеца,

 Тот заплатит долг

 В пятидневный срок!

 Кровь твою высосем,

 Высосем, высосем!

 И начнётся танец...

 Не робей, красавец!

 

      * * *

 

 Лотарь заступом замахнулся:

 «Забери свои кудри, Хельга!

 Прочь с дороги и ты, толстозадый!»

 Усмехнулся старик добродушно:

 «Обкорнал ты мою макушку.

 Это дело не кончить ладом.

 Только если посланец ада

 Отберёт у тебя добычу,

 Твой должок у него мы вычтем.

 Вот такой уговор, мой Биче!»

 

      * * *

 

 До чего деревенька убога...

 И в неё катит сборщик налогов:

 Кони сытые, крепкая бричка.

 Промелькнула коса девичья.

 У порога хозяин в поклоне:

 «Если, дочка, не будешь дурой,

 Он налоги возьмёт натурой».

 Кони встали, смеётся сборщик:

 «Эй, у брички побудь, покуда

 Я налог собирать мой буду!»

 

      * * *

 

 Лишь только сборщик на порог –

 Немедля платишь долг:

 То ль сестрицей молодой,

 То ли дочкой,

 То ль женой.

 А не то всё вынесу,

 Вынесу, вынесу!

 Так не стой же кротко –

 Шевелись, красотка!

 

      * * *

 

 Ткёт дорожку горбатая Биче.

 А дорожка – солнце с луною.

 За серебряною волною

 Золотая струится змейка.

 «Эй-ка, Лотарь, не плачь за спиною,

 А старухе пивца налей-ка!»

 Вот и сборщик: «Хо-хо, не ждали?» –

 «Уноси, торопыга, пряжу...»

 Не успел! И дорожка в бричке –

 Золотая коса девичья.

 

      * * *

 

 На перекрёстке трёх дорог

 Со сборщика получен долг.

 Уж на нём поездила,

 Ездила, ездила!

 Перевязан сук.

 Ты доволен, друг?

 

      * * *

 

 На поленницу ведьму втащили,

 Вся деревня бежит на потеху.

 Лотарь плачет, а ведьма хохочет:

 То-то смеху, когда не до смеха!

 «Услужи мне ещё, приёмыш.

 Только пламя лизнёт селезёнку –

 Награди деревеньку бабёнкой!»

 Лотарь мигом к шалунье Эльзе

 И красотку ведёт за ригу.

 «Что облапил? Увидят люди!» –

 «Ой-ля-ля! Оттого не убудет!»

 Из костра рвётся дикий хохот,

 А за ригой – смешки и шёпот.

 

      * * *

 

 Смешок и вскрик –

 Блаженства миг –

 Ах, за ригой,

 За ригой, за ригой!

 Белое плечико, синие глазки.

 Ах, Лотарь Биче, мастак на ласки!

 

      * * *

 

 Пышнотелая вдовушка Мабель,

 Долговязая мельника дочка,

 Чернобровая Эльза-милашка

 Дружно делят печальную ночку.

 Слёзы капают в полную чашку.

 Ты доволен, трактирщик, платой?

 Лотарь Биче уходит в солдаты.

 «Эй, толстяк, побыстрее кружку!

 Нам наверх невтерпёж с подружкой».

 Под соломенной крышей каморка.

 Далека ещё зимняя зорька.

 Всем до зорьки достанется плата –

 Лотарь Биче уходит в солдаты.

 «Ты не плачь, белолицая Мабель,

 Не горюй, длинноногая Лила...»

 А притворщица Эльза хохочет –

 Ещё тянется тёмная ночка,

 Ещё тут сухопарый Лотарь,

 И петух не взлетел на ворота.

 Слёзы в чаше, и потчует милый.

 Подле он, а уже разлюбила.

 

      * * *

 

 Ушёл тропинкой ледяной.

 За лесом – край родной.

 Я здоровяк, и вам не врут,

 Что кочергу свиваю в жгут.

 Но лёгок птичий,

 Птичий, птичий

 Бродяжий нрав у Биче!

 

      * * *

 

 Зеленеет ячменное поле.

 Жеребец и кобыла гнедая

 На лесной разыгрались опушке.

 Буки шепчут, кукует кукушка.

 А просёлком колонна шагает.

 По команде на плац повернули,

 Офицер подстрелил воронёнка.

 «Меток выстрел, да только пули

 Не достанут матёрую птицу.

 Не поймав журавля, бьют синицу...»

 Офицер фельдфебеля кличет:

 Сто шпицрутенов Лотарю Биче!

 

      * * *

 

 Всегда солдатская спина

 За всё платить должна!

 Но главный долг

 Заплатит полк

 Под ядрами,

 Ядрами, ядрами!

 Глядишь, и бедная спина

 Навек от порки спасена!

 

      * * *

 

 До чего же вы жгучи, удары!

 Я в лозняк отправлялся недаром.

 Как умело я выбрал лозины,

 Угадал подходящую пору,

 Когда соками полнятся ивы,

 На заре шелестя шаловливо.

 Я вымачивал прутья в рассоле,

 Чтобы больше скопили боли.

 Так хлещите, хлещите больнее!

 Где найдёте вы дурня дурнее –

 Для себя заготавливать розги?

 Так пусть ёжится шкура от жара,

 Тело кровью исходит и паром...

 До чего же вы жгучи, удары!

 

      * * *

 

 Как пляшет пламя при луне!

 Цейхгаузы в огне.

 А над речкою слышатся,

 Слышатся, слышатся

 Команды, взрывы, брань.

 Но слушай, сердце, соловья

 И слушать не устань!

 

      * * *

 

 В кабачок забегает фельдфебель:

 «Кружку пива! Замучила жажда.

 Я мерзавца ловлю дезертира –

 От других ускользал не однажды,

 От меня не уйдёт поджигатель!»

 В уголке – оборванец с котомкой,

 Шепчет девице, оба смеются.

 Промелькнула над кружкою чашка.

 «Отнеси ему пива, пташка!»

 Чмокнул в щёчку хозяйскую дочку,

 На глаза надвигает шляпу.

 Пьёт фельдфебель, вдруг капают слёзы:

 «Мне в ивняк захотелось, к лозам!»

 

      * * *

 

 Плывёт фельдфебель по реке.

 Весёлый танец в кабаке.

 «Ах, мой милый молодец,

 Молодец, молодец!» –

 «Бежим, малютка, на лужок!»

 А на лугу – стожок.

 

      * * *

 

 В непроглядные зимние ночи

 Лютый ветер ломает ивы.

 В лозняке бродит сизый фельдфебель,

 Вьётся по ветру космами грива.

 В бородище запутались раки.

 В эти ночи в окрестных сёлах

 Заливаются воем собаки.

 

      * * *

 

 Жарко-жарко натоплена спальня,

 Пух лебяжий в атласных перинах.

 Озорная хозяйка усадьбы

 У огня с молодым господином.

 Сохнут плащ и мундир офицера.

 «Капитан, какова непогода!» –

 «Пустяки для моих гренадеров –

 Тьма и бури подобного рода.

 Я скажу вам о солнечном полдне:

 В тишине спали выгон и нива,

 И лесная далёкая грива

 В нежной дымке на взгорье синела.

 Но колосьями встали солдаты,

 И грачей будто частая россыпь,

 Зачернели по склону мортиры.

 Неприятель несметною силой

 Кавалерию двинул в придачу...

 Пережить эту бурю под солнцем –

 Уж, поверьте, большая удача!

 Как я вёл, что осталось от роты,

 Или гнал, если быть поточнее...

 Это кто к нам заглядывать смеет?»

 Госпожа улыбается мило:

 «То мой новый бедняга-садовник.

 Нем как рыба и полупомешан.

 Что ты серп завернул в холстину?»

 Офицеру поклон отвешен:

 «Не мешало бы господину

 Натянуть щегольские лосины.

 Ну и ножки! Глядеть – забава!»

 Где-то дерево с треском упало.

 Офицер палашом замахнулся:

 «О! Узнал я тебя, поджигатель!»

 Лотарь камешек кверху подкинул –

 Дивный свет заливает спальню...

 Госпожа ловит камешек жадно,

 Офицер с палашом замирает...

 Лотарь серп достаёт: «Вот и ладно!»

 Окровавленные лосины

 Не понадобятся господину.

 

      * * *

 

 Душа моя совсем не зла,

 Но ведьмы нет без помела.

 Ах, где вырос я,

 Вырос я, вырос я!

 Дарит тенью бук,

 Да на ветке – крюк.

 

      * * *

 

 Только сад зацветает в усадьбе,

 Налетают ночами совы.

 И крадётся какой-то соловый.

 Ловит щука в пруду краснопёрок,

 А соловый по берегу рыщет.

 Тиной, пухом облеплены пальцы –

 В птичьих гнёздах он ищет яйца.

 

      * * *

 

 А озорная госпожа

 Как утречко свежа!

 Ах, кидаем камешки,

 Камешки, камешки.

 Три, четыре, пять!

 Так когда же спать?

 

      * * *

 

 Всё прохладнее лунные ночи,

 Лисы тоненько лают над прудом.

 Не позвали гостей на свадьбу,

 Поскорее продали усадьбу.

 Два фургона полны поклажей.

 «Едем мы далеко, Лизелотта!» –

 «Как велишь, ненаглядный Лотарь».

 

      * * *

 

 Прощай, германская земля!

 Фургоны тащатся, пыля,

 Всё дальше на восток.

 Ах, если б знать ты мог –

 Как мы свидимся,

 Свидимся, свидимся,

 Край проклятых отцов,

 Где безродных юнцов

 Приучает к парадному шагу

 Офицерик, гордящийся шпагой!

 От железных ворот

 В мхи и сумрак болот

 Побежала преступника стёжка...

 Мой приют берегли

 Злого вепря клыки

 И улитки изящные рожки.

 Я с гадюкой дружил

 И родством дорожил

 С чёрным тополем,

 Тополем, тополем...

 Был надёжный мне друг,

 Как лозина, упруг –

 Ветер во поле,

 Во поле, во поле.

 Пей же пиво, страна,

 Непробудно хмельна –

 Без обмана воротит должок

 Не пьяневший от пива сынок!

 

      * * *

 

 Колбасою прославился Краков,

 Дух чесночный шибает в ноздри,

 У харчевни – крики и драка.

 Лотарь вышел наружу, и что же?

 О колёса его фургона

 Ударяют кого-то спиною.

 Он с оглоблей вскочил на повозку,

 Крик его прогремел над толпою.

 Услыхала толпа такое,

 Чего нам повторять не стоит.

 Не у ведьмы ль учился Лотарь

 В мрачной хижине в камышах

 Хлёсткой брани на всех языках?

 «Осади-ка назад, горожане!

 Или будет у вас на загривках

 Из дурацких мозгов подливка!

 Кто б он ни был, кого вы бьёте,

 Я не дам вам его прикончить!»

 Окровавленный малый поднялся.

 «Это вор! Он с поличным попался!

 За кого ты вступаешься, шваб?» –

 «Бейте, люди, и вора и шваба!» –

 Завизжала какая-то баба,

 Но вмешался торговец жестью:

 «Мы решим это дело честью!

 Из какой, мы узнаем, корысти

 Чужеземец вступился за вора?

 Здесь для боя довольно простора.

 Эй, Паромщик!» Выходит детина –

 На плече в сорок фунтов дубина.

 

      * * *

 

 Ну что, опомнился, нахал?

 Зачем в чужое дело встрял?

 Ах, ты жалостлив,

 Жалостлив, жалостлив?

 Так, может, ближнего любя,

 Подставишь под дубьё себя?

 

      * * *

 

 А Паромщик вола тяжелее,

 Раза в два он Лотаря шире.

 Если Лотарь его одолеет

 И за вора уплатит выкуп,

 Их обоих отпустят с миром,

 Кончив дело роскошным пиром.

 «Ай, как славно! – кричат горожане, –

 Не в обиде на нас, забияка?»

 Окружили с хохотом немца:

 «Отколол ты сдуру коленце!

 Убирайся, пока не поздно».

 Подступает Паромщик грозно.

 «Мы уедем!» – кричит Лизелотта.

 Но жену не слушает Лотарь –

 Расправляет сухие плечи

 И играет гибкой лозиной.

 «Ай да фокус! – смеётся народ. –

 Он дубину прутом перебьёт!»

 

      * * *

 

 Закрутил Паромщик дубиной,

 До чего же громила проворен!

 Раз-второй увернулся Лотарь,

 Так и веет на парня могилой.

 Свистнул прут с неожиданной силой

 И по пальцам Паромщика – бац!

 Миг-другой – и дубина упала

 Из огромных ручищ беспалых.

 

      * * *

 

 Столы под грудами колбас,

 Гляди, припустят тоже в пляс –

 Так лихо пляшет Лотарь!

 Уж на него обиды нет –

 Он уплатил полста монет

 Золотом, золотом, золотом!

 Поит Паромщика из рук

 И фунт подносит сала,

 Чтоб горло не щипало.

 

      * * *

 

 Вор спасённый сидит озираясь,

 Горожане, в догадках теряясь,

 Просят Лотаря честно сказать им –

 Чем так дорог ему проходимец?

 «Я не знаю!» – и морщится Лотарь.

 О, как зла на него Лизелотта:

 «Вижу, мы не минуем разора!

 Ты меня променяешь на вора!»

 Лотарь встал посреди харчевни:

 «Я и сам несусветный злокозник!

 Но мне жалко убитую птицу,

 Не могу я смотреть, как лисицу

 Добивает охотник лопатой.

 Будь я властен над ним в ту минуту –

 Он издох бы от казни лютой!

 И когда о колёса фургона

 Дрянь последнюю бьют спиною,

 Я готов заплатить головою,

 Чтоб спасти существо живое». –

 «Это правда? – не верит харчевня. –

 Ну, тогда ты с рожденья пропащий.

 Проку больше от сорной травы,

 Чем от смелой твоей головы».

 

      * * *

 

 На задворках пёс бродячий –

 Рядом Лотарь плачет:

 «Я костей тебе принёс,

 Глянь-ка, целый воз!

 Видишь, как радуюсь,

 Радуюсь, радуюсь

 До нежданных слёз,

 Что ты счастлив, пёс?»

 

      * * *

 

 Вязкой пучится грязью дорога,

 Кони мощные тянут фургоны.

 Вместе с Лотарем едет спасённый –

 С виду малый совсем заморённый.

 По глазам же видать – ой, непрост!

 Прозывается – Козий Хвост.

 Говорит, был когда-то умельцем

 Ловко битую клеить посуду,

 Но призанял разок и другой,

 И пузатый сосуд узкогорлый,

 Видно, склеил в момент роковой.

 Мастерская и тёплый домишко

 Обратились в прибыток чужой.

 Тот сосуд под названьем кубышка

 Не забудет базарный воришка.

 

      * * *

 

 Меж лабазов тупик,

 Узок арочный ход:

 В гости ждёт ростовщик,

 Он отсрочку даёт,

 Пишет цифирки,

 Цифирки, цифирки...

 Чтоб однажды, не скрипнув пером,

 Кончить долгое дело добром.

 

      * * *

 

 Козий Хвост любит добрую взбучку

 Непременно закусывать сладким,

 У него этой сласти в избытке:

 Лотарь, слушай рассказ по порядку.

 Есть страна побогаче богатых,

 Край, где блеянье стад и мычанье,

 Над степным нависая привольем,

 Спорит с криками полчищ пернатых,

 Где от крыльев строчащего свиста

 Хрустом веточки кажется выстрел.

 Там река устремляется в море,

 И на нерест идущая рыба

 Так теснится в бурливом движеньи,

 Что весло будет колом держаться,

 Погружённое в гущу кипенья.

 

      * * *

 

 В той стране, уверял Козий Хвост,

 Любят волю и нрав разудалый...

 Между тем переехали мост

 И увидели двор постоялый.

 Будто флейта пропела в тиши

 Перед стылым закатом осенним,

 Голубей стая села на крышу,

 На крыльце показалась хозяйка,

 Сдобный запах печёного слышен.

 Сердцу чуется трепетный вздох,

 Грусть растаяла в лоне угревном,

 Словно узнанный отзвук напевный

 Ликованья ночного вдвоём

 Вызвал стойкости пылкой подъём.

 У хозяйки на щёчках румянец.

 К посрамлению здешних гостиниц,

 Предложила заморские вина.

 А едой увлечённый мужчина

 Лизелотту глазами ожёг

 И до рта не донёс пирожок –

 Удалец богатырского роста,

 Кудри – смоль, стреловидные брови,

 Рот лоснится, краснее крови.

 

      * * *

 

 Немало выпито вина –

 Вновь Лизелотта озорна:

 «Ах, разве я замужем,

 Замужем, замужем?»

 С ней польку пляшет удалец,

 Он из Богемии купец –

 Как Крез богатый Вацлав,

 Путь держит в город Брацлав.

 

      * * *

 

 Манит Лотаря пляска иная.

 Непокорна, дика и ревнива,

 Обручённая с молнией воля

 Жаждет страстного смеха измены.

 К танцу звёзд воля дерзкая рвётся,

 Без лукавства не мысля веселья.

 Нет ревнивицы, более падкой

 На слезу непорочных соперниц –

 И узнала б докуку заботы

 Добродетельная Лизелотта,

 Не спасись она в танце беспечном

 От привязчивой боли сердечной.

 Лотарь ловит хозяйки улыбку,

 Мнится в блеске трепещущем заводь,

 Что таит в глубине боязливой

 Золотую капризную рыбку.

 Млеет в муках любовь рыболова,

 Просит удочка жадного клёва:

 Станем мы друг для друга добычей –

 Выше радуги взвиться готовы!

 

      * * *

 

 У хозяйки муж в отъезде –

 Отвори, молодка, ставни!

 Ждёт упругих ног тропинка.

 Травки шёлковой мысок

 Пусть почувствует шажок

 Пробуждённого рассвета...

 

      * * *

 

 Не впервой я слышу стуки

 В крепко запертые ставни:

 Звал купец бежать по тропке

 На заветный на мысок,

 Но прищучил щучку хватко,

 Уезжая, муженёк.

 

      * * *

 

 Ревнивец к молодке привёл живописца,

 И тот её голое тело

 Так расписал за пригоршню монет,

 Что малой прогалинки нет.

 От икр до пупка и до самых подмышек,

 От шеи до ягодиц гладких –

 Всё скачут и скачут лошадки.

 Сотрётся какая от чьей-нибудь ласки –

 Кровавая грянет развязка!

 

      * * *

 

 Локоны медные с красным отливом,

 Томно чёрные глазки мерцают.

 Видятся Лотарю круглые бёдра –

 Белоснежной глазури белее.

 Так станьте ж, два сердца,

Медовым восторгом

 Медоносного лета полнее!

 Быстрый орёл, хитроумный ягнятник,

 Грома выстрелов не убоится –

 Взмоет с овечкой, смеясь над стрелками,

 В облака ветрокрылая птица.

 Нет той ловушки во всём белом свете,

 Нет той натасканно-истовой стражи,

 Нет тех порогов на бешеной речке –

 Чтоб Лотарю сделалось грустно,

 Взгляд лишился бы острого блеска.

 Вкус разборчивый жаждет и жаждет изысков

 И находок жемчужного лоска!

 Ищет глаз белизны нежно-царственных лилий,

 Роз горяще-пурпурного зноя.

 Чёлн порожистой речкой в рассветное пламя,

 Словно в радуге жаркой, несётся,

 И весло в позолоте искрится.

 Небо сладостно пухнет, как полное вымя,

 В нетерпенье дарами излиться.

 

      * * *

 

 Я люблю, хозяйка, краски,

 Дам тебе я их в избытке...

 Кем раскрашен пёстро окунь –

 Жёлтый в тёмную полоску,

 В ярко-рыжем оперенье?

 Ирис дымчато-лиловый,

 Малахит, оттенков полный,

 Бирюза, янтарь и мрамор?

 Кто им дал цветов сверканье –

 Уделит и мне для милой

 От щедрот своих немалых.

 

      * * *

 

 Недоверчиво-робкой хозяйке

 Расписал Лотарь окна и двери,

 Шкаф, сундук, изразцовую печку

 И лошадок игривою скачкой

 Оживил одним махом посуду.

 Загляделась молодка на чудо,

 И под властью нездешнего дара

 Позабыта грозящая кара.

 Пронимает красотку истома:

 «Ах, довериться можно такому!»

 

      * * *

 

 Бедный Лотарь пресыщен богатством –

 Одарил самого бы он Креза

 Тем, что пламенней пламени солнца.

 Из гостиницы с Вацлавом вышел:

 «Потолкуем, дружок, без утайки –

 Охмурить не сумел ты хозяйку.

 Спорим, нынче же ночью лошадок

 На её сосчитаю я теле,

 Разгоняя до крика качели?»

 Горд купец, толстосум и красавец:

 Что услышал он? Эка умора!

 Если с ним не рискнула молодка,

 Видя щедрость его и стать,

 Ночью маслице повзбивать,

 Так неужто её заставит

 Пренебречь неминуемой карой

 Ветром пригнанный хмырь сухопарый?

 А хвастун говорит без смущенья:

 «О пустячном прошу одолженье...

 Чтоб я мог без догляда и шума

 Взмылить скачкою лошадей,

 Ты б женою занялся моей».

 Тут торговец так рот и разинул:

 Это ж надо, какая скотина!

 Не пойти разве что на убыток?

Предвкушая медовый напиток,

 От гостей Лизелотту он манит:

 «Не хотите ль отведать ягнёнка?

 Прочь её – власяницу боязни!

 Мы попробуем кипрский мускат...»

 Колыхнулась ли яблоня жизни?

 Опустился застенчиво взгляд...

 

      * * *

 

 Что лучше: тыквы с кабачком

 Или айва с петрушкой? –

 Столкнулись жёлудь со стручком

 И с пончиком пампушка.

 Не может кончить этот спор

 И хрена жёсткий приговор.

 Одно решит задачку:

 Ах, скачка, скачка, скачка!

 

      * * *

 

 Ливень бьётся в оконные стёкла.

 Хоть надёжны и крыша, и стены,

 Полотно дорогое измокло.

 Лотарь, дно доставая шестом,

 Гонит лодку сквозь жгучую пену.

 Дождь со тьмою слились за окном.

 Сон усталой оставив постели,

 Встала женщина в нежном порыве –

 Кто ему угождал так доселе? –

 Чашу с жжёнкой горячей подносит.

 Лотарь шепчет слова колдовские,

 Брызнул жжёнкой на пламя печное –

 О, где видано чудо такое?

 Не блистали царевны морские

 Тем нарядом, что тело нагое

 Деревенской молодки украсил.

 Не скрывает точёного стана

 Ткань легчайшая – поле в цветенье

 Дивно-редкостных синих тюльпанов.

 В серьгах вкрадчиво тлеют каменья –

 Кровь, горящая в дымке тумана.

 Низки жемчуга шею обвили,

 А лодыжки, предплечья, запястья,

 Утончённым маня сладострастьем,

 В изумрудных белеют браслетах.

 Диадема таинственным светом

 Озаряет ресниц трепетанье.

 С губ карминных слетит приказанье –

 И индийский надменнейший раджа

 Подле ног этой Женщины ляжет.

 В очаге сдвинул Лотарь полено,

 Трижды дунул в багровые угли –

 И зеркальными сделались стены.

 В них себя увидала молодка,

 Зашептала моления кротко,

 Припадая к стопам чародея:

 «О, развей наважденье скорее!»

 Лотарь, нежно ей руку целуя,

 Убеждает: «Внемли без боязни –

 Чего б только ни дал я за силу

 Превращать в королев моих милых!

 Но, увы, я могу, лишь на время

 Приоткрыв в потаённость оконце,

 Сделать милую дочерью Солнца.

 Я уеду, но каждый ноябрь,

 Ночью трижды позвав: «Лотарь Биче!» –

 Сможешь ты, как теперь, становиться

 Всем царицам первейшим царицей».

 

      * * *

 

 Не зная, что проигран спор,

 Купец крадётся, точно вор,

 Глянуть в скважину,

 Скважину, скважину –

 Конечно, баба спит одна!

 Но чья-то тощая спина,

 Спутав правила,

 Правила, правила,

 Остолбенеть заставила.

 

      * * *

 

 Пробивается утро сквозь шторы,

 Грустью жжёт поцелуй в эту пору,

 Стон любви так мучительно сладок –

 Но нельзя забывать про лошадок.

 Ни молодка, ни Лотарь не вспомнят –

 Так друг к другу рвались без оглядки –

 Не под сёдлами были лошадки?

 Лотарь мыслит: «Прилежный хозяин

 Подготовленность любит во всём.

 Нарисую-ка их под седлом!»

 

      * * *

 

 Все возвращенья мужа ждут,

 У постояльцев жуткий зуд

 Под копчиком, копчиком, копчиком:

 Ах, то-то будет благодать –

 Как лошадей начнёт считать!

 

      * * *

 

 Встречен муж безмятежной улыбкой.

 Взгляд поймав раздевающе-липкий,

 Шепчет женщина: «Миг – и узреешь,

 Как пеклась я о мужниной чести!

 Всех лошадок найдёшь ты на месте».

 Поднимается в спальню задорно –

 Перед мужем разделась проворно.

 

      * * *

 

 Полно народа за столом.

 Токайским занятый вином,

 Не видит бедный Лотарь,

 Как ножку Лизелотты

 Вацлав под скатертью,

 Скатертью, скатертью

 Жмёт и бессовестно гладит

 В мыслях о знойной усладе.

 

      * * *

 

 Съели суп и свинину с грибами,

 Донимают прислугу щипками

 Постояльцы, народ фамильярный.

 Лизелотта пошла прогуляться –

 Тотчас Вацлав с ужимкой вульгарной

 Отправляется вслед торопливо.

 Лотарь сел у огня с кружкой пива.

 Тронул слух будто отзвук призыва –

 В спальню мигом: там – пара нагая.

 Он, её под себя подминая,

 В зад ужасным орудием колет;

 Вторчь стоит принадлежность мужская,

 Ремешком к ней примотано шило –

 Муж хрипит: «То-то въеду без мыла!»

 Лотарь двинул его по загривку,

 Резко вывернул за спину руку –

 Тот согнулся и встал закорюкой.

 Сапогом получивший по заду,

 Отлетел он к дубовой кровати:

 Что за притча, скажите на милость –

 Шило в спинку кровати вонзилось!

 Поражённый таким оборотом,

 Муж последним стоит обормотом.

 Лотарь хвать его сзади: «А ну-ка!

 Не изволишь ко мне повернуться?

 Не даёт эта странная штука?

 Ну, так мы её наискось дёрнем –

 Из промежности выскочит с корнем!»

 

      * * *

 

 Вот щекотливый переплёт:

 Вас кто-то за спину рванёт,

 Когда мужская сила

 Зависима от шила,

 Вонзившегося в дуб...

 О, до чего ж вам люб

 Безвиннейший страдалец –

 Ваш двадцать первый палец!

 

      * * *

 

 «Руки прочь! Я стою, как желаю!» –

 Отвечает поспешно хозяин

 И рычит на жену: «Ишь, как рада

 При чужом постоять кверху задом!

 Поднимайся, развратница, с пола

 Да живее натягивай платье!

 Не жена у меня, а проклятье!»

 Лотарь взгляд опускает: «На голых

 Отродясь не смотрю я бабёнок.

 А моя: «Ты же сущий ягнёнок!»

 И в великом, видать, состраданье

 Мне рога наставляет бараньи.

 О признанье моём памятуя,

 Не откроешь, зачем ты, лютуя,

 Потешался над женщиной этой,

 На пол бросив бесстыдно раздетой?

 Я бабёнкам давно знаю цену –

 Дай мне волю, нашёл бы я средство

 Так наказывать их за кокетство,

 Чтоб от боли бросались на стену!

 Если б баба, клянясь, что верна мне,

 Головой ударялась о камни,

 Если б села в костёр – и тогда бы

 Не поверил я в искренность бабы.

 И, однако, я ныне свидетель,

 Что несломленная добродетель –

 Не мечтанье, а вот она рядом:

 Неказистым прикрылась нарядом.

 Приставал к ней богач и красавец:

 Был готов расшибиться в лепёшку,

 Чтоб ему показала хоть ножку,

 Но она так отбрила нахала –

 Вся гостиница день хохотала.

 И тогда он, с моей благоверной

 Закрутив как ни в чём не бывало,

 Стал мне сердце терзать вместе с нею.

 Я, в несчастье моём каменея,

 Вдруг очнулся от страшных стенаний.

 Прибегаю и вижу страданья

 Добродетельнейшего созданья.

 То-то радости для приставалы:

 Ах, быть верной женой ты желала!

 Так награда тебе по заслугам

 Отмеряется умным супругом...»

 

      * * *

 

 Ну вот задёрганный хвосток

 Муж отвязать от шила смог

 И на Лотаря взырился,

 Взырился, взырился –

 Кто этот странный дуралей?

 Срамить себя таким манером!

 Сказать кому – подымут на смех,

 И сам же первый будешь олух.

 То-то, к слову, лошадка претёмная...

 Вот загадка головоломная!

 

      * * *

 

 Обратился хозяин к пришельцу:

 «Вы, видать, господин из военных –

 Не по вам, так вы тотчас и драться.

 По речам – проповедник отменный...»

 Про себя же хозяин добавил:

 «Стряпчий спившийся, может статься».

 «Вон чего, – он вздохнул, – насказали,

 Как жена верность мне соблюдала.

 Я вам тоже скажу кой о чём:

 Непонятного много кругом.

 Тем дай тёлочку, этим – индюшку,

 Тем – с душком глухариную тушку...

 Мне же дай – чтоб была она пылкой, –

 Неосёдланную кобылку!

 Нынче я возвратился в мой дом –

 А кобылки-то все под седлом!

 «Ах, уже оседлали? – сказал я. –

 Так пробористой шпорой пришпорю!»

 Тут и вы прибежали на горе».

 Лотарь, хмурясь, покашляв в кулак,

 Достаёт из кармана табак:

 «Как наездник, скажу вам – бывает,

 Круп запомнится тугонько-гладкий,

 А осёдлана, нет ли лошадка?

 Чтобы вспомнил, дают седоку

 Хорошенько нюхнуть табаку».

 И хозяину под нос щепотку

 Он поднёс с выражением кротким.

 «Ой-ой-ой, до чего же едучий!» –

 Стали корчи хозяина мучить,

 Повалился он с ног полумёртвый.

 Лотарь прячет табак: «В самый раз

 Смачно плюнуть ему в правый глаз!»

 Сделать это молодку заставил –

 Муженёк изменился лицом:

 «Точно! Были они под седлом!»

 Обнял жёнушку с видом счастливым,

 Задирает ей юбку игриво:

 «Я тебя поцелую в те губки,

 Что в пушистой красуются шубке...» –

 «Нет – в другие, которые рядом!» –

 Повернулась молодочка задом,

 Изогнулась всем телом упруго,

 Умоляющего супруга

 Заслужить заставляя награду...

 С этих пор ей достаточно взгляда,

 Чтоб он начал в позыве жестоком

 Целовать эти губки с причмоком.

 

      * * *

 

 Лизелотта, надувшая губки,

 Гневно щурит прелестные глазки.

 Подступает к ней Лотарь с опаской,

 Называет жену госпожою –

 Дикой козочкой озорною.

 «Перестань, моё счастье, сердиться,

 Опусти в знак прощенья ресницы.

 И я тоже ни в жизнь не напомню,

 Как кого-то толкнула охотка

 Позаняться с красавцем-купцом –

 Пусть товар-де покажет лицом!»

 Лизелотта наморщила носик:

 «Ах, винюсь! С ним я скушала персик.

 Съел же ты маринованный рыжик...» –

 «Так и будем считаться, мой чижик?»

 Вдруг смешки рассыпаются звонко,

 На засов заперта комнатёнка.

 Во дворе бродит Вацлав в потёмках:

 Под окном слушать взвизги изволь-ка!

 Он в обиде: «Содом да и только!»

 

(Не окончено)

 

 

* Bitsche – деревянная чаша с крышкой (нем.)

Здесь: прозвище (Прим. автора).


«Сказание о Лотаре Биче» опубликовано, фрагментарно, в журнале «Волга» (Саратов, номер 11 за 1989). Вариант сказания напечатан в журнале «Новая студия» (номер 1-2, Берлин, 1993).

В интернет представлен текст, опубликованный в журнале «Литературный европеец» (номер 34/2000, Frankfurt/M, ISSN 1437-045-X).