Игорь Гергенрёдер
НАПЕРЕКОР ПРОКЛЯТЬЮ
Владимир Батшев. «Власов», в четырёх томах.
«Мосты» – «Литературный европеец», Франкфурт-на-Майне, 2002 – 2004
В названии этого труда «Власов. Опыт литературного исследования» заключена своеобразная зашифрованность. Богатство документального материала, казалось бы, побуждало назвать исследование историческим. Но Владимир Батшев предпочёл другое определение, в связи с чем вспомним: религиозное мировосприятие не признаёт ничего случайного.
Религия, Власов, случайность... Речь о том, что читатель ищущий, верит он в Провидение или нет, найдёт в Священном Писании модели ситуаций, которые повторяются на протяжении человеческой истории. В Книге пророка Иеремии рассказывается, как правящий слой народа Израилева, его цари отступились от Бога, насаждая идолопоклонство и творя зло, и тогда Иерусалим был осаждён иноземцами. Господь послал к израильтянам пророка, дабы тот передал им: «Кто выйдет и предастся Халдеям, осаждающим вас, тот будет жив, и душа его будет ему вместо добычи».
А вот что находим о душе в книге Владимира Батшева, который приводит воспоминание жительницы Пскова: «Идея с помощью войны... сбросить страшного Сталина владела мною полностью. Тогда, я помню, записала в своих записках: «Надо спасать душу народа».
Многие иные свидетельства ещё полнее выявляют соотнесённость исследования с Библией, в которой не раз встречается: «Не тесните вдову и сироту и невинной крови не проливайте». Сравним этот рефрен с документом о действиях советского офицера: «Он самочинно расстрелял 2-х красноармейцев, искавших свою часть, и одну женщину, которая с детьми просила покушать».
Факт, придающий предельную широту обобщения исследованию, которое доказывает с непреложностью, что социализм предаёт подхваченные им идеи добра и справедливости, оборачиваясь именно пролитием невинной крови. Читая об истреблении миллионов людей самыми разными способами, задаёшься вопросом, а как было бы в библейские времена оценено, к примеру, такое? В Краснодаре у НКВД имелся особый чан-мясорубка – перемолотые в нём «человеческие тела спускались в Кубань; чан этот показывали при немцах, так же, как массовые захоронения в Катыни, в Виннице...»
Наступающие немцы открывали места кровавых расправ, учинённых коммунистами на огромной территории от Финского залива до Чёрного моря. Так, уходя из Львова, энкаведисты расстреляли арестованных, которых не успели вывезти: 600 украинцев, 400 поляков и 220 евреев. В другом месте немцы обнаружили не только множество наспех зарытых около тюрьмы трупов, но и в самой тюрьме – труп человека, повешенного за челюсть на колючей проволоке. В камере рядом лежали тела нагих мужчин и женщин без ушей, с выколотыми глазами.
И это лишь одно из бессчётных добавлений к тому, что большевики творили раньше. Узнавая всё более и более об их преступлениях, о разрушении и осквернении церквей, о репрессиях против духовенства, не можешь не сопоставить германское нашествие с понятием «Провидение»...
И люди сопоставляли. Владимир Батшев показывает это через собранные им рассказы. Одна из свидетельниц пишет про первую мысль, которая пришла ей при известии о войне: «Вот оно, начало конца советской власти!»
Подобных высказываний приведено много, и особенно примечательна дневниковая запись жительницы Царского Села: «У всех такое самочувствие, что вот, наконец, пришло то, чего мы все так долго ждали... не будь этой надежды, жить было бы невозможно и нечем. Прости меня, Господи! Я не враг своему народу, но мы все, вся Россия, страстно желаем победы врагу».
В последних словах есть несомненное преувеличение, оно оправдывается желанием видеть всю Россию верующей, когда могла бы стать реально-общей уверенность автора дневника: «Да и что нам до немцев. Жить-то будем без них». Главное – избавиться от проклятого строя!
Этот момент подготавливает нас к рассмотрению фигуры Власова и ситуации в целом через параллели с Библией, благодаря чему четырёхтомный труд Владимира Батшева видится значительно более глубоким – сравнительно со всем написанным о Власове. По-новому подходя к теме, писатель избегнул броскости, выбрав слова «опыт литературного исследования» вместо, скажем, – «историко-философского исследования». Но ведь и в самом деле: представима ли глубокая литература вне философских, вне религиозно-этических категорий?
Первое, что мы узнаём о Власове: он собирался стать священником, окончил духовное училище, семинарию. То есть ему были хорошо известны библейские сюжеты, понятно то, что именуется «путями Провидения».
Выбрав при Советах военную карьеру, он сосредотачивался на конкретных служебных задачах, как бы отгораживаясь этим от политики. Устранение Сталиным неугодных, разорение крестьянства, насаждение доносительства и иное подобное должно было восприниматься им как «ошибки эпохи», столь глобальные, что не ему пристало думать об их исправлении.
И с началом войны, убедительно показывает Владимир Батшев, его герой действовал так, как действовал бы в нормальной стране талантливый, верный своему долгу генерал. Власов умело командовал армией, упорно оборонявшей Киев, и с боями вывел её остатки из окружения. В решающие дни декабря он стал спасителем Москвы: его 20-я армия, занимая центральный участок фронта, контратаковала немцев и потом гнала их почти сто километров через Волоколамск до Ржева.
После этого успеха Власов дважды встречался со Сталиным, и обе сцены прописаны в книге с драматической глубиной. Генерал, который в острейшие минуты старается думать лишь о деле, определённом ему войной, и деспот, пристально за ним наблюдающий. Тиран, который ради господства над страной предаёт миллионы и миллионы на смерть и муки, размышляет, как с наибольшей для себя выгодой употребить одного из невольников. Власов видит это со всей ясностью, но и зная, что на него надето ярмо, стремится к служению по совести. Служению не этой креатуре Рока, а делу, как оно понимается. Таков психологический портрет, замечательно удавшийся Владимиру Батшеву.
Его герой послан на Волховский фронт выправлять положение, которое стало критическим из-за бездарных приказов Верховного главнокомандования. Власов и здесь подтвердил репутацию превосходного военачальника, почему главнокомандующий фронтом, видя в нём конкурента, направил его во 2-ю ударную армию, попавшую в «мешок». Генерал понял, что обречён: на него свалят вину за неминуемую катастрофу. Но остался верен себе тому, каким был на протяжении карьеры. Деля со своими солдатами испытания нещадной тяжести, он стремился спасти армию, и часть её вырвалась. Сам же он, не покинув тех, кто оставался в окружении, угодил в плен.
Его выдал местный крестьянин – штрих весьма многозначащий в книге, где с небывалым до того охватом удостоверены антисоветские настроения в народе и нежелание многих воевать за социализм. Когда танки вермахта приближались к Москве и сталинская клика сколачивала так называемое «народное ополчение», крестьяне одного из сёл, по свидетельству потрясённого очевидца, нетерпеливо ждали: вот бы им выдали оружие! уж не в немцев стали бы они стрелять.
Как этого ни хотелось бы кому-то, невозможно отмахнуться от документов: там, там и там красноармейцы, даже при угрозе смертной казни, отказывались стрелять в немцев. А что возразят на такое? Командир полка открыто объявил солдатам, что переходит на сторону немцев, позвал с собой желающих – и весь полк пошёл за ним. Люди хотели влиться в Освободительную армию, чтобы свергнуть Сталина. Та же цель объединяла группу ленинградской молодёжи, свыше тысячи человек: уклоняясь от мобилизации, они ушли в леса под Гатчиной и дождались немцев.
Уже в июле сорок первого количество перебежчиков насчитывало десятки и десятки тысяч, что нагоняло страх на Сталина и отражалось в приказах относительно создавшегося положения: «На всех фронтах имеются многочисленные элементы, которые даже бегут навстречу противнику...»
В исследовании развёрнута впечатляющая картина массовой и повсеместной сдачи в плен. Одному немецкому переводчику сдалось двести красноармейцев, причём они пристрелили комиссара, оказавшегося «очень строгим». Всего же только под Киевом, к примеру, сложили оружие 665 тысяч солдат. Интересно отметить: когда Будённый, бросив окружённые войска, улетел на самолёте, его шофёр добровольно пригнал в германский штаб личный автомобиль маршала.
К зиме сорок первого в плену оказалось примерно три миллиона, и размышления Владимира Батшева по этому поводу особенно важны вот чем. Немцы зачастую пребывали в поразительном самообмане: они полагали, будто людьми, которые не сопротивляются им, движет преклонение перед высшей расой. Подобное представление согласовалось с примитивной нацистской пропагандой, объявившей Россию завтрашней германской колонией.
Что немцы пришли как завоеватели – объективно подтверждено в труде примерами вопиюще варварского отношения к пленным. Сколько их замёрзло зимой под открытым небом на полях, оцепленных колючей проволокой, сколько погибло от голода, от дизентерии, тифа... Надежды, что Гитлер ведёт антибольшевицкую, а не захватническую войну, оказались иллюзорными. Но ведь и библейские Халдеи, осадившие Иерусалим, не явились ангелами. Религиозное восприятие жизни не сводится к ожиданию добрых избавителей. Человеку дано право выбора, он может решиться или нет на самостоятельную борьбу за своё освобождение. В свете этой простой истины немцев следовало воспринимать только как орудие Провидения, как средство, которым надо воспользоваться для свержения Сталина – с тем, чтобы бороться и против нацизма.
В четырёхтомнике рассказывается о выборе, который сделала одна из самых деятельных русских эмигрантских организаций – Народно-трудовой союз. Ещё в преддверие войны НТС открыто заявил своё решение: «Ни со Сталиным, ни с Гитлером, а со своим народом». С первых же дней наступления вермахта члены союза стали устраиваться в различные германские учреждения, чтобы попасть на истерзанную коммунистами и войной родную землю. Одни ехали в Россию как инженеры, электромонтёры, землемеры, другие пробирались нелегально. В исследовании представлены воспоминания Г.С.Околовича, Я.А.Трушновича, В.Д.Поремского и их соратников, которые помогали народу восстанавливать жизнь, с тем чтобы после слома сталинского режима были изгнаны и немцы. Г.Я.Гандзюк, к примеру, стал вторым бюргермайстером Смоленска, и на этом посту у активиста НТС оказалось немало возможностей.
Владимир Батшев говорит новое об органах власти на оккупированной территории. Он проследил на фактах, что в народе жило правильное осознание момента. Коммунисты при отступлении уничтожали все структуры жизнедеятельности, разрушали пути сообщения, средства связи, систему водоснабжения, истребляли запасы продовольствия, сжигали архивы. Но население сумело сорганизоваться и наладить жизнь, создав местные органы самоуправления. Германское военное командование из практических соображений не могло не признать их – и «превращение захваченной территории в колонию не осуществилось!» Исследование вскрывает суть поражения, которое нанесла гитлеровцам отнюдь не Красная армия: «Факт признания органов самоуправления был первой уступкой нацизма, его первым отступлением от прокламированной ранее политики на Востоке».
В тылу германских войск на Брянщине, в обширном районе, где в условиях самоуправления жило более миллиона русских, с партизанами воевали русские добровольческие батальоны, быстро выросшие в крупное формирование: местную Русскую народную освободительную армию. Вопреки трезвону о «расовом превосходстве», вопреки представлениям о своей военной мощи, немцы оказались неспособны вести войну без помощи россиян. С начала вторжения в германских частях появлялось всё больше и больше добровольных помощников. «Фельдфебели скрывали их от капитанов, капитаны от полковников, полковники от генералов, генералы от Ставки фюрера, не желавшего «иметь с русскими ничего общего».
Желание Гитлера – это одно, а неумолимая реальность, которую воссоздал Владимир Батшев, совсем иное: «При каждой немецкой дивизии оставались русские пленные, которых одевали в немецкую форму, и они сражались на стороне немцев. 34-я пехотная дивизия предложила всем пленным в 1941 году признать их равноправными солдатами. И в результате, с 1942 года, почти половина этой дивизии состояла из бывших красноармейцев».
В то время, когда пленный Власов переосмысливал свою судьбу и происходящее, «буквально в каждой немецкой дивизии, находившейся на Восточном фронте, был минимум один, а то и несколько добровольческих батальонов, охотничьих сотен, разведывательных взводов и так далее». Осенью 1942 года уже от 800 до 900 тысяч русских людей воевало против советского правительства, и эта историческая правда делает неопровержимой основополагающую мысль исследования: «Советско-германская война была не только войной одной страны против другой, но и войной русских против русских, войной гражданской».
Те, кто противостоял коммунистам, те, кто был готов на это, нуждались в вожде: в известной, авторитетной личности. Власов не мог не увидеть вопрос, обращённый к нему Провидением. В жесточайшем испытании, искушаемый соблазнами, он поступил согласно внутренней установке православного человека. Не стал немецким наймитом, не выговаривал для себя блага, а начал, что высвечено в книге, с условия: он будет воевать, только если Германия признает Русское национальное правительство, видя в новой России равноправного союзника, и разрешит объединение всех добровольцев в Освободительную армию. Эти требования, несмотря на угрозы гитлеровцев, жёсткость и остроту ситуаций, Власов ни на йоту не изменил.
Он принял как долг рискованную роль представителя и защитника пленных, которых предало сталинское руководство. Миллионы этих людей связывали свои ожидания с Власовым, что видно из данных: «80 процентов советских военнопленных выступали за национальную русскую добровольческую армию в русской форме для борьбы против большевизма».
На том, как, вопреки сопротивлению Гитлера, через неудачи и поражения, оформлялось Освободительное движение генерала Власова, писатель всецело сосредоточивается во втором томе.
Неудержимое устремление народа к свободе вылилось в создание в 1942 году Русской Национальной Народной Армии: сокращённо РННА. Её зарождение связано с историческим русским городом Смоленском, где приносила свои плоды работа подвижников НТС. Древний Успенский собор большевики превратили в музей, но после их изгнания храм Божий вновь открылся для верующих. «К счастью, – отмечает Владимир Батшев, – собор с его на редкость красивым иконостасом, шедевром искусства, остался цел и невредим».
Сюда же, в Смоленск, в конце февраля 1943-го, приезжает генерал Власов. К тому времени РННА, которая упорствовала в том, чтобы вермахт считал её своей равноправной союзницей, уже не существовала. Автор приводит красноречивый документ: запись слов Гитлера о том, как он поступил, узнав, что «на центральном участке фронта русские эмигранты затеяли создание какой-то своей армии...». Но «я приказал разогнать их», – заявил Гитлер.
То, что произошло с РННА, не вызвало у Власова желания смириться. Посетив в Смоленске собор, он долго беседовал со священником, а затем выступил перед русскими людьми. Он «был хорошим оратором, – читаем мы. – Его глубокий, звучный бас звучал необыкновенно. Он говорил просто, выбирал меткие сравнения и сразу установил контакт с публикой. Как человек из народа, он знал, чем можно увлечь этих людей. К тому же, он обладал врождённым чувством собственного достоинства – от него исходила уверенность в своих силах и убеждениях».
Воссоздаваемый Владимиром Батшевым характер более всего характеризуется штрихом: «Он говорил о целях Освободительного Движения, о том, что в результате борьбы возникнет свободная Россия, в которой будет свободным каждый человек. Он подчеркнул, что свержение сталинского режима – дело, прежде всего, самих русских. Он заявил, что национал-социализм в России не допустим. После победы будет установлен такой строй, который отвечает чаяниям всех народов России».
Сказанное не было пропагандистской фразой. Во втором томе мы встречаем не один пример того, как Власов боролся за русскую символику РОА, символику, которая доказывала независимость Русской Освободительной Армии. Её «офицеры старших чинов носили на фуражках... кокарду царского времени, при цветах: белый, синий и красный. Это соответствовало желанию Власова».
В третьем и четвёртом томах показано, как имя генерала и слово «РОА» влияли на всех тех, кто оставался под ярмом большевизма. По мнению советского военачальника Н.К.Попеля, «листовки Власова были опаснее немецких». Попелю вторит маршал Советского Союза В.А.Чуйков. «Вообще, судя по испуганно-суровому тону всех сообщений о власовцах, – пишет Владимир Батшев, – моральное состояние советских солдат даже после победы под Сталинградом оставалось крайне неустойчивым». Симптоматичен факт, что шведский король «проявил большой интерес к национальной русской организации генерала Власова».
С его именем отождествлялась идея «третьей силы», выдвинутая Народно-трудовым союзом. Только в одном 42-м в Россию было переправлено около трёхсот его членов. Лозунги НТС находили у населения самый живой отклик. Надежда на избавление от большевизма не угасала, что широко и полно показано в четвёртом томе. Даже в феврале 45-го советские солдаты переходили к неприятелю, чтобы вступить в армию Власова.
Развёртывая на протяжении четырёх томов картины сопротивления большевизму, рассказывая о русских добровольцах, которые решили воевать против него по праву истинных патриотов, автор доказал: Сталина спас Гитлер, не допустив действительного создания РОА в 1942-43. Владимир Батшев побуждает вдумчиво взглянуть на конец войны, на её последствия и ответить тем, кто продолжает чернить Власова и власовцев. Выдвигается обкатанный довод: если бы с их помощью Германия победила, то русские были бы обращены в рабов.
Читая исследование, усмехнёшься: какая германская победа – после морозного декабря под Москвой? Гитлер тогда потерял (не без помощи того же Власова) «не только победу, но и орудие своих побед. Это не сразу поняли, – замечает писатель, – недостаточно оценено это ещё и сейчас». Танковые армии, наступавшие на Москву, представляли собой страшный таран, который в 18 дней покончил с Польшей и в один месяц – с Францией. Это была элита, что два года добывала Гитлеру победы. Восполнить потерянное Германия уже не смогла. После сорок первого ей пришлось выдвигать на первый план пехоту, которая раньше следовала за танковыми клиньями. Пехотные дивизии часто не отличались качеством: слабые кадры, недостаточные вооружение и моторизация. До Кавказа немцы дошли пешком, и не раз машины буксировались лошадьми.
Ясно, что, вступи РОА в войну, скажем, в сорок третьем, открывались бы лишь две вероятности. Всенародное выступление смело бы Сталина, и народ вместе с РОА повернул бы оружие против гитлеровцев. Или, что реальнее, война бы затянулась. «Пути Провидения» в таком случае сомнений не оставляют: на Германию упали бы атомные бомбы. Гитлер вряд ли капитулировал бы после двух ядерных ударов, а у американцев имелось, кроме тех известных, ещё шесть бомб: это, так сказать, на первое время.
Власовская же армия воевала бы где-нибудь под Смоленском и Псковом. Крах Германии оставил бы русских наедине с русскими, и, скорее всего, большинство пошло бы за Власовым против коммунистов... Но вместо этого народ совершил великий подвиг спасения: Германии от ядерных бомбардировок. Не кривя душой согласишься: дело действительно благое и великое. Но надо прямо об этом и говорить, а не мусолить миф о «спасении народов от германского рабства». Ветеранам, обиженным, что с развалом СССР и прочим, их боевое прошлое теряет смысл, нужно уяснить: смысл налицо. Западная Европа, не познавшая атомных взрывов. Её и ныне Россия, единственная в мире, избавляет от радиоактивного загрязнения: принимает ядерные отходы.
Всё это так, к слову, и никакого отношения к предательству не имеет: не правда ли? Однако обсудить его заново придётся. Владимир Батшев и его труд уйти от этого не позволят.
Напечатано в журнале «Мосты», № 1/ 2004, Frankfurt/M., ISSN 1613-1770, с. 333.
Также в журнале «Посев», № 8/ 2005.