Французская классическая эпиграмма


Переводы Владимира Васильева

Гравюры Владимира Носкова

 

Составление В. Васильева

Предисловие А. Михайлова

Комментарии И. Подгаецкой

 

OCR и вычитка - Александр Продан, Кишинев

alexpro@enteh.com

18.09.07

 

М., Художественная литература

1979

 

 

ТРИ ВЕКА ФРАНЦУЗСКОЙ ЭПИГРАММЫ

 

Острый галльский смысл...

А. Блок

 

Жанр эпиграммы, непременно веселой, лаконичной, «нежданной», настолько сросся с французской шуткой, всегда острой и тонкой, вообще с французским («галльским») складом мышления, что можно подумать, будто и родиной жанра была Франция. В известной мере так оно и было. Во всяком случае, именно во Франции эпиграмма стремительно расцвела в XVI столетии, и оттуда этот жанр шагнул в другие литературы (например, русскую), хотя у последних были и иные, подчас совсем не галльские, источники вдохновения и иные образцы. Иногда даже различают два типа эпиграммы, даже два совсем разных поэтических жанра, — эпиграмму

5

античную и эпиграмму французскую. Между тем такое противопоставление неверно: между эпиграммой античной (так называемой «антологической») и сатирической, к которой столь охотно обращались французские поэты, не было да и не могло быть непреодолимого барьера, и опыт древнегреческой эпиграммы был очень широко использован во Франции: поэтому следует говорить не о двух жанрах, а о двух разновидностях одного жанра; между антологической и сатирической эпиграммами немало переходных форм, а отдельные произведения трудно безоговорочно отнести к тому или иному типу. Итак, существуют два вида эпиграммы. Назовем их «антологическим» и «сатирическим», но не «античным» и «французским», хотя в литературном обиходе их часто снабжают как раз этими этикетками.

Действительно, чем была античная эпиграмма? Первоначально надписью — на могильной плите, жертвенном треножнике, статуе божества. В надписи — неизбежно

6

краткой (один-два стиха) — сообщалось, кем и когда воздвигнута стела или установлен алтарь. Из таких надписей постепенно родились сентенции — короткие моральные рассуждения, подводящие итог, как правило, горестному жизненному опыту и печальным наблюдениям ума. Затем их сменили острые бытовые зарисовки, характерологические этюды и сатирические обобщения. Причем переход этот от собственно надписи к широкому и емкому жанру эпиграммы свершился достаточно быстро (быстро, конечно, с нашей точки зрения, когда в античных далях столетия и тысячелетия сближены, уплотнены); так, если у родоначальника жанра Симонида Кеосского (556—468 гг. до н. э.) эпиграмма еще остается надписью, то уже у Платона (427—347 гг. до и. э.) и особенно у Асклепиада Самосского (III в. до н. э.), у Каллимаха (310—240 гг. до н. э.) наконец, у Мелеагра (I в. до н. э.) — называем лишь наиболее крупные имена — жанр уверенно прошел стадии описания, лирического раз-

7

мышления (сблизившись с элегией), наконец, сатирического выпада. У самого прославленного эпиграмматиста Древнего Рима — у Марциала (ок. 40 г. — ок. 104 г. н. э.), написавшего ни больше ни меньше, как 1557 стихотворений, — мы найдем те же традиционные заметки проницательного наблюдателя и философа-моралиста. И рядом с ними (пусть не в таком уж большом числе) — эпиграммы остро сатирические, построенные совсем по иному композиционному принципу. В них отчетливо намечалось противопоставление двух частей стихотворения, где ожидаемый ход микросюжета вступает в противоречие с неожиданной развязкой. Эпиграмматическая система Марциала оказала решающее воздействие на дальнейшее развитие жанра, породив, впрочем, и оживленные споры: новаторский характер эпиграмм римского сатирика, их нетрадиционность заставляли ревнителей традиций и канонов предпочитать стихотворениям Марциала, скажем, лирические эпиграммы Катулла. Итак, на

8

первых порах сатирический элемент отложился лишь в одной из разновидностей жанра. Сатирической по преимуществу в античную эпоху эпиграмма еще не стала.

Не стала она такой и у средневековых поэтов. В эту эпоху интерес к эпиграмме не охладевал; ее писали и по-латыни и по-гречески, но еще охотнее переписывали старые; так, в VI или в X веке были составлены обширнейшие эпиграмматические антологии. На протяжении средневековья латинская антологическая эпиграмма входила во все курсы школьной пиитики и именно оттуда стала известна и на Руси XVII столетия. Средневековые поэты (как и неолатинские поэты эпохи Возрождения) в своих оригинальных эпиграммах не выходили за рамки античных традиций, поэтому эти их опыты, за очень редкими исключениями, оставались в сфере версификаторских упражнений.

Античные традиции во всем их многообразии были унаследованы поэтами нового времени, прежде всего французскими.

9

Но для них эпиграмма переставала быть жанром исключительно описательно-моралистическим. Переставала постепенно. Нет, они еще не отказались полностью от сентенциозности, от поучения. Но философская раздумчивость непременно подкреплялась у них ироническим отношением к жизни, к обществу, к самому себе. В XVI веке «острый галльский смысл», столь свойственный сатирической литературе средневековой Франции, счастливо соприкоснулся с античным опытом, давшим эпиграмме ясность, меру, законченность, изящество. Шутка переставала быть нарочито грубой и непристойной, несла в себе философское обобщение, моральный вывод. Тем самым критические заметки по поводу разных сторон человеческого бытия приобретали и универсальную обобщенность, и остроту злободневного документа. Далось это, конечно, не сразу. На этом пути приходилось преодолевать и инерцию античной традиции с ее абстрактным философствованием и описательностью

10

и навязчивый дидактизм средневекового мышления.

Обращение поэтов Ренессанса к античной эпиграмме было не только одним из симптомов «возрождения классической древности». Писатели и поэты той эпохи сумели побороть, быть может, впервые в истории мировой культуры, свою сословную и классовую ограниченность, вообще какую бы то ни было ограниченность, и осознать права и силу свободного человеческого интеллекта и художественного слова. Они как бы провидели широту и идеологическую раскрепощенность эпиграмматического жанра. Поэтому мы находим у них разнообразие тем да и видов эпиграммы. Мы сталкиваемся и с подражаниями, и даже с переводами из античных антологий (особенно много переводили Марциала), и с резкой политической эпиграммой, и с эпиграммой бытовой, обнажающей человеческие пороки и слабости, с шутливой эпитафией и автоэпитафией (впрочем, последние писал еще Франсуа Вийон), с ко-

11

мическими восхвалениями достоинств адресата, что неожиданно оказывается их развенчанием, и т. д.

Первым подлинным мастером ренессансной французской эпиграммы следует назвать Клемана Маро (1497—1544), хотя подобные стихотворения писались и до него. Маро удачно объединил античный опыт со специфически галльским юмором, для которого, в числе прочего, характерно балансирование на краю дозволенного и непристойного. Мастерство Маро, автора первого цикла эпиграмм (почти 300 стихотворений), заключалось, в частности, в том, что поэт никогда не преступал эту невидимую грань, поэтому он никогда не впадал ни в плоское ерничанье, ни в грубую сальность. В эпиграмматистике Маро, при всем ее многообразии, пожалуй, лишь две сквозные темы. Одна из них — любовь. И здесь Маро — типичный поэт Ренессанса, славящий естественное человеческое чувство и не признающий для него преград и ограничений. Но в этом гимне любви есть что-то

12

от щемящей грусти по давно утраченному и ежедневно утрачиваемому. Вот одна из типичных эпиграмм Маро, переведенная молодым Пушкиным:

Уж я не тот любовник страстный,

Кому дивился прежде свет:

Моя весна и лето красно

Навек прошли, пропал и след.

Амур, бог возраста младого!

Я твой служитель верный был;

Ах, если б мог родиться снова,

Уж так ли б я тебе служил!

Любовная лирика Маро лишена грубой чувственности. Ее эротизм как бы опрокинут в прошлое: это не пылкие призывы наслаждаться мгновениями бытия, а сетования о давно прошедшем. Здесь сказались и особенности миросозерцания поэта, и, несомненно, дань традиции: глубоко личные стихи поэта близки по своему внутреннему строю ироничным заметкам, продиктованным горьким жизненным опытом. Здесь Маро стремится к обобщенности и универсальности;

13

его юмор мягок и незлобив, а шутки не лишены скрытой горечи.

Таков же поэт и в иной ведущей теме своих эпиграмм — в насмешках над комичными слабостями людей, их негреховными прегрешениями — над любострастием, обжорством, пьянством, доверчивостью, простодушием. Это даже не насмешки, а усмешки, ибо поэт легко прощает своих безымянных героев. Едкая ирония и сарказм появляются у Маро, когда он переходит «на лица», когда обращается к своим идейным противникам или защищает от них своих друзей. Основной повод сатирических выпадов Маро — это религиозная полемика. И в данном случае поэт продолжает традицию средневековой сатирической литературы, неизменно высмеивавшей мнимое благочестие священников и псевдоаскетизм монахов.

Маро создал свой стиль, который стал затем называться его именем — «маротический». Его трудно определить в одной сжатой формуле. Наиболее характерный его

14

признак — простота и естественность. Артистизм поэта тщательно скрыт, внешне эпиграммы Маро наивно простодушны, слегка меланхоличны, чуть-чуть архаичны. Поэт широко использовал в своей лирике устарелую лексику, обращался к типично средневековым размерам (чаще всего десятисложнику) и строфике (восьмистишия и десятистишия).

Клеман Маро был блистательным зачинателем. Но его «школа» не развила уроки учителя. Эпиграмма только еще нащупывала свои новые жанровые признаки и не все из них уже сформировались. Среди подобных признаков называют обычно три существеннейших. Это лаконизм, злободневная сатиричность, неожиданность развязки (в чем французская эпиграмма так сродни анекдоту). Стихотворения Маро и его ближайших последователей далеко не всегда лаконичны, и поэтому краткость и емкость формы обнаруживаются здесь не как норма, а как тенденция. Злободневность тоже лишь постепенно и далеко не

15

всегда учитывается. Правда, веселость, шутливость со времен Маро становится непременным качеством французской эпиграммы. Они легко уживаются рядом с описательностью и дидактикой (но рассудочность не становится у Маро рассудительностью). Что касается остроты разрешения микросюжета, то этот признак «классической» эпиграммы проявляется у нашего поэта далеко не всегда. Но вот что примечательно. Наличие такой вот неожиданной, острой, в известной мере даже афористичной развязки было, как известно, обязательным условием другого популярнейшего стихотворного жанра Возрождения — сонета. Маро включил несколько сонетов в свой эпиграмматический цикл. Некоторые теоретики эпохи (например, Тома Себиле) настойчиво сближали эпиграмму с сонетом. И во второй половине века, когда заметно поредели ряды учеников Маро, а главенство в поэзии перешло к «Плеяде» (Ронсар, Дю Белле и др.), эпиграмма определенно приходит в забвение

16

(созданные в эти десятилетия эпиграммы единичны). Можно предположить, что она была вытеснена сонетом, с успехом выполнявшим ее функции — и сатирического обличения, и философского, чуть ироничного размышления, и веселого прославления бесхитростных радостей бытия.

К эпиграмме вернулись, когда того потребовала политическая обстановка — решительное размежевание в обществе, находящемся в течение тридцатилетия в состоянии непрерывной гражданской войны. И эпиграмма была использована самым широким образом в религиозной полемике и политической борьбе. Стоит ли удивляться, что от этого периода до нас дошли в основном политические эпиграммы? Быть может, своим оформлением в сложившийся стихотворный жанр, отличный от переходной формы Маро, эпиграмма обязана политическому опыту так называемых Религиозных войн католиков и гугенотов (1562—1594) ничуть не меньше, чем издавна

17

присущей французам склонности к иронии и юмору.

Это не значит, что традиции Маро и «маротический» стиль были забыты. Мы найдем убежденных последователей Маро и в следующем столетии (а некоторые поэты начнут со временем старательно имитировать приемы Маро-эпиграмматиста), но в целом тип эпиграммы меняется: она становится более личной, утрачивает свою медитативность и стремление к универсальным выводам, заостряется в развязке.

Нарождающийся классицизм оставил эпиграмму на периферии литературы. Буало, сам написавший более трех десятков стихотворений этого жанра, потребовал от эпиграммы лишь краткости и остроумия, не уточняя деталей. И хотя считается, что в «великое» столетие эпиграмма пребывала в «хаотическом состоянии», переживая если не прямой упадок, то несомненное измельчание и расшатывание формы, на деле все было совсем иначе:

18

эпиграмма пышно расцвела, оттачивала свои приемы, привлекла внимание таких значительных поэтов, как Пьер Корнель, Поль Скаррон, Франсуа Менар, Жан де Лафонтен. Недаром Буало сердито констатировал в «Поэтическом искусстве» неудержимое проникновение стихии шутки, каламбура, вообще эпиграмматичности в другие жанры:

Повсюду встреченный приветствием и лаской,

Уселся каламбур на высоте парнасской.

Сперва он покорил без боя Мадригал;

Потом к нему в силки гордец Сонет попал;

Ему открыла дверь Трагедия радушно,

И приняла его Элегия послушно;

Расцвечивал герой остротой монолог;

Любовник без нее пролить слезу не мог;

Печальный пастушок, гуляющий по лугу,

Не забывал острить, пеняя на подругу.

(Перевод Э. Л. Линецкой)

Да, о некоторой размытости формы эпиграммы сетования Буало говорят, но не говорят ли они и о стремительной экспансии этого жанра, обогащавшего другие жанры и обогащавшегося за их счет? Два

19

основных направления эпохи не обошли эпиграмму своим вниманием. Это и понятно. Классицизм с его идеей подражания античности, с его культом ясной лапидарной формы, и барокко с его пристальным интересом ко всему причудливому, неожиданному, острому, по-разному, но с равной степенью заинтересованности разрабатывали — на практике — этот неуловимый для определения жанр.

Именно в этот «великий» век складываются основные формальные признаки эпиграммы и отрабатывается ее тематика. Именно теперь эпиграмма становится сатирическим жанром. Она становится оружием в литературных спорах, в светской жизни, в политической борьбе. Это ее свойство четко осознается. Именно так воспринимали эпиграмму и у нас еще во времена Пушкина («Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага...»). А Монтескье назвал эпиграммы «маленькими отточенными стрелками, наносящими глубокие и неизлечимые раны». На иную едкую

20

эпиграмму отвечали либо еще более едкой, либо ударом шпаги.

Такая ситуация говорит об определенном уровне развития общества (было бы упрощением просто считать его «светским»), о его сформированности, некоторой замкнутости, не исключающей, впрочем, и даже предполагающей как известную проницаемость его «оболочки», так и определенное равенство его членов (при всей многоступенчатой иерархичности его структуры). Четкость и определенность социальной среды, вне которой эпиграмма функционировать не может, достаточная широта этой среды (не «кружок», а именно «общество») и обеспечивает расцвет нашего жанра. Эпиграмматисты Древней Греции и Рима, даже Клеман Маро и его современники писали еще во многом «для себя», не видя перед собой реального адресата. Теперь, в XVII веке, все становится иначе. Эпиграмма предполагает конкретных читателей или слушателей и требует немедленного распространения. И вот что

21

парадоксально: если раньше авторы эпиграмм, писавшие «для себя» или немногих друзей, все-таки публиковали свои произведения, то теперь эпиграмма часто надолго остается рукописной и даже изустной. И тем не менее она молниеносно становится известной всему обществу, ибо живо интересует его, откликаясь на все волновавшие его события. Так эпиграмма становится едким и скептическим комментарием к истории эпохи.

Применительно к XVII столетию можно говорить, по крайней мере, о четырех линиях в развитии жанра. Впрочем, такое деление, конечно, условно, ибо между намеченными нами типами не было четких граней.

Во-первых, речь должна пойти о бытовой эпиграмме, осмеивающей, скажем, мнимую неподкупность судей, псевдоблагочестие монахов, пустословие адвокатов, шарлатанство врачей, кичливость новоиспеченных дворян и т. д. Во многом эти темы пришли из предыдущего столетия, как и

22

соответствующие им формы: сторонники Маро с их «дизенами» (десятистрочниками) находятся и среди современников Корнеля и Буало.

Во-вторых, нельзя не сказать об эпиграмме политической. Ведь столетие было не только веком смешных жеманниц, версалей, шляп с пышными плюмажами и фейерверков, но и ожесточенной борьбы Фронды, непрерывной закулисной грызни временщиков и предприимчивых выскочек, продолжительных войн и народных бунтов. На все эти события откликались поэты, откликались быстро, смело, остроумно. Рядом с торжественной ложью официальной «высокой» поэзии «низкая» поэзия сатирической эпиграммы несла в себе правду жизни; пусть далеко не всю правду, и в очень специфическом — юмористическом или же остро обличительном — преломлении, но все-таки правду, противостоя успокоительному обману королевских рескриптов, надгробных славословий, ура-патриотических поэм, возвышенных од и хвалебных

23

сонетов. Шутка эпиграммы убивала их напыщенную лживость. Не приходится удивляться, что многие из подобных эпиграмм анонимны.

Но были все-таки в XVII веке и жеманницы и версали. И в литературе остался внушительный пласт галантной «прециозной» эпиграммы. Это — третья линия в развитии жанра. Она, как ни странно, выросла из мадригала, из гипертрофированных восхвалений и славословий. Но его мастера и в своих изощренных хвалах не теряли чувства юмора (вспомним, как Буало верно подметил, что ржавчине иронии и шутки первым поддался мадригал); иные из них умели так искусно нанизать всякие галантности, вложить в них столько открытой иронии или затаенного сарказма, что порой хвалу от хулы было просто затруднительно отличить.

И, наконец, еще один вид эпиграммы. В это столетие, как никогда ранее, некоторые виды литературы стали предметом самого широкого общественного интереса

24

(вспомним сцену в театральном партере из «Сирано де Бержерака» Ростана, где о достоинствах пьесы или баллады спорят и мушкетер, и кабатчик, и бродяга-поэт). Это тут же отозвалось литературной эпиграммой. Ни одно вызывавшее толки литературное произведение эпохи, будь то роман, поэма или трагедия, не оставалось без эпиграмматического обстрела. Причем если в предшествующем веке литературная полемика (скажем, Клемана Маро с неким Сагоном) не выходила за рамки достаточно узкой литературной среды, то теперь в споры писателей и поэтов включались читатели и слушатели, и разлетались повсюду язвительные эпиграммы. Были и излюбленные мишени для литературных острот, например, незадачливый драматург Никола Прадон, пытавшийся соперничать с Расином. Он и ему подобные известны теперь не благодаря собственным сочинениям, давно и справедливо забытым, а по тем многочисленным эпиграммам, которые были им посвящены.

25

Да, XVII век не создал эпиграмматического канона, не выдвинул поэтов-эпиграмматистов в истинном смысле слова. Эпиграмма оставалась периферийным жанром, она не «делала» литературу, а лишь сопутствовала ей, но она во многом формировала общественное мнение, влияла на его вкусы, отвечала на его запросы. И вот что еще полезно отметить. Эпиграмма не была отгорожена от других жанров неодолимой стеной. Особенно тесно соприкасалась она с другими сатирическими жанрами, например, с комедией. Иногда тема эпиграммы как бы разворачивается в комедийный сюжет, порой же остроумные реплики действующих лиц пьесы звучат как блестящие эпиграммы.

Литературная эпоха, как правило, не укладывается в жесткие хронологические рамки века. Смена стилей не происходит однажды и вдруг. Век Людовика XIV неоправданно шагнул в XVIII столетие. Поэтому и первые эпиграмматисты века Просвещения творят еще в духе и во вкусе предшествующей

26

эпохи. Таковы эпиграммы молодого Вольтера, не оставившего своим вниманием и этот боевой сатирический жанр.

Но первым в ряду эпиграмматистов «века Разума» должен быть назван Жан-Батист Руссо (1671—1741). Он решительно вернулся к традициям Маро, к его излюбленным формам, строфам, размерам. По тематике же он еще остается сыном XVII века: его эпиграммы — это шутки по поводу шарлатанов-врачей, сластолюбивых монахов, глупых модниц, непробудных пьяниц, бесталанных стихоплетов и т. д. Типичное для классицизма создание характеров-масок обнаруживается и в эпиграмматистике Руссо.

Но ориентированный на опыт прошлого, Руссо вносит в него и нечто новое. Это прежде всего элемент стилизации, некой литературной игры. Уже сама форма, воспроизводящая то наивное простодушие Маро, то виртуозную изощренность поэтов галантных салонов, несет в себе элемент иронии, шутки, легкой усмешки и пародии.

27

Вообще вторичность, ретроспективность искусства необыкновенно характерны для столетия, которое не без основания считают не только веком Просвещения, но и «эпохой рококо», хотя поэзия «мимолетностей», орнаментальность, игривость характеризуют лишь ее внешнюю сторону. Интимная грация, изящная прихотливость, тонкий эротизм, пристрастие к игре словами, к каламбуру, когда все произведение держится на шутке и ради этой шутки и создается, — все эти стилеобразующие признаки рококо особенно легко и органично реализовались в эпиграмме. Стиль жизни общества, значительно раздвинувшего свои границы, сделал шутливость, остроумие непременными своими атрибутами. Появились завзятые острословы; шуткой облекались и рассуждения на философские темы, и смелый политический трактат, и эпическая поэма.

XVIII столетие иногда называют «веком без поэтов». И это в известной мере верно, хотя, конечно, поэты были, и они

28

писали и длинные поэмы, и короткие стихотворные каламбуры. Поэмы, как правило, забылись (пожалуй, кроме «Орлеанской девственницы», насквозь ироничной и эпиграмматичной), плоды же «легкого стихотворства» остались, определив лицо века.

Первое, что следует отметить в эпиграмме эпохи Просвещения, это легкость, виртуозная незамысловатость, впечатление блестящего экспромта, родившегося у вас на глазах. Непредвиденности, остроте развязки уделяли повышенное внимание. Экспромт не мог быть длинным, и эпиграмма все более укорачивается, сжимаясь до шести, четырех, даже порой двух строчек. В этих условиях особенно отрабатывалась неожиданная концовка, на подготовку которой уже просто не было времени — столь новая эпиграмма была стремительна и коротка. Лаконизм и острота развязки становились непременными приметами эпиграмматического стиля. Эти качества особенно ценились, причем представителями разных политических и литературных лагерей. Не

29

будем забывать, что это был век острейшей идеологической борьбы, и на поток язвительных эпиграмм, обрушенных Вольтером и другими просветителями на реакционеров и ретроградов (причем и здесь были свои любимые мишени — Дефонтен, Фрерон), последние отвечали иногда не менее хлестко и остроумно.

Помимо эпиграммы злободневной, во многом полемичной, рожденной логикой литературных споров (здесь особенно популярными стали насмешки над Академией, уже второй век возившейся со своими знаменитыми томами толкового словаря) и идейной борьбы, процветала эпиграмма галантная — типичная эпиграмма рококо. Но теперь это был не двусмысленный мадригал, а короткая гривуазная сказочка, слегка непристойная и игривая.

Велик был удельный вес эпиграммы антиклерикальной. «Философы» охотно прибегали к ней, не ограничиваясь уже, как в старину, насмешками над комическими чертами служителей церкви. Теперь

30

вопрос ставился шире, острее, обобщенней. Никогда еще вся церковная организация — от туповатых приходских кюре до самого папы не была заклеймена и осмеяна так, как в эпоху Просвещения.

Эпиграмма, таким образом, была не только забавой великосветских салонов, к ней обращались просветители в своих спорах и идейной полемике. Вообще же тогда эпиграммы писали все — политические деятели и негоцианты, военачальники и ученые, принцы крови и простые буржуа. Но прежде всего, конечно, поэты. Именно теперь эпиграмма стала вполне осознанным, конституировавшимся жанром, веселым, острым и мудрым, выдвинув своих признанных мастеров, под пером которых он достиг небывалого размаха и классической завершенности. Но писалось эпиграмм так много и «технология» их создания была настолько отработана, доступна, что появлялось, конечно, немало произведений-однодневок, внешне ладно скроенных, но внутренне неглубоких, слабых.

31

Ведь подлинная эпиграмма, при всей своей злободневности, при всем своем остроумии, должна была нести и какую-то мысль, какое-то обобщение, пусть маленькое и локальное.

Речь у нас не о серой массовой продукции (хотя и ее наличие симптоматично), а о произведениях больших мастеров. Для одних из них, например, для Вольтера, испробовавшего все жанры, «кроме скучного», эпиграмма оставалась на периферии их творчества. Другие отдали ей щедрую дань, а иные — и все свои творческие усилия.

Помимо Ж.-Б. Руссо, стилизатора и подражателя (не от недостатка таланта, а в силу творческих установок), среди эпиграмматистов первой половины и середины века назовем все того же Вольтера, Алекси Пирона (1689—1773), Жана Грекура (1683—1743). Все они в той или иной мере продолжают стилизаторско-архаизирующую линию Руссо. Восемь строк с внезапным разрешением сюжета в последнем стихе становятся наиболее популярной

32

формой. Впрочем, Вольтер любил эпиграмму более короткую, злую и едкую, хотя не прошел мимо и стихотворений описательно-дидактических, в духе античных антологий. Но наиболее изобретателен он был в эпиграммах «на лица», чем прославился и Пирон, мастер остроумного намека, двусмысленной недосказанности, неожиданного каламбура. Постоянными жертвами его острот были аббат Дефонтен и Фрерон, которым он посвятил целые циклы эпиграмм, а также Французская Академия, членом которой он, между прочим, безуспешно пытался стать.

К следующему поколению поэтов принадлежит Понс-Дени Экушар-Лебрен (1729—1807), самый крупный представитель жанра и в какой-то мере его теоретик. Доживший до времен Империи, не очень державшийся за свои убеждения — он был и весьма умеренным роялистом, и ожесточенным республиканцем, и пылким бонапартистом, — Лебрен завершает эволюцию эпиграммы XVIII столетия. Дело,

33

конечно, не в том, что он написал эпиграмм очень много — не менее 700; он как бы исчерпывает возможности жанра. К нему он относится серьезно, не сводя его задачи к хлесткой шутке или злому каламбуру. Его эпиграммы метко били в цель и, всегда направленные против определенных лиц (особенно доставалось известному литератору Лагарпу), выявляли в облике адресата что-то типическое, всеобщее. Стремясь к лаконичности, Лебрен особенно заботился о неожиданности финала и, надо это признать, всегда почти достигал успеха. Вот почему его эпиграммы стали своеобразным эталоном и им так охотно подражали русские поэты — И. Дмитриев, К. Батюшков, П. Вяземский и др. Но под пером Лебрена из эпиграммы все более исчезала сюжетность. Кроме того, столь напряженно занятый формой, построением стихотворения, поэт забывал или не учитывал его применения, а тем самым подрывал условия существования жанра. Мельчали и сужались побудительные причины создания эпи-

34

граммы, а вслед за этим — и сфера ее распространения. Написанная по очень частному поводу, эпиграмма переставала интересовать все общество, адресовалась снова узкому кружку друзей или собратьев по профессии.

Во второй половине XVIII века в эпиграммах некоторых поэтов вновь возникает дидактизм, навязчивое морализирование, у других жанровые контуры эпиграммы смазываются и она смыкается с басней. Все это говорит о том, что эпиграмма приходит в упадок, что золотой век ее уже позади. Так, если период Революции оставил нам ряд остроумных, метко бьющих в цель стихотворений (правда, не так уж много), то антинаполеоновская эпиграмма поражает своей беспомощностью; она может быть продиктована нескрываемой ненавистью, быть озлобленной, но остроумной и изящной — почти никогда.

Буржуа, не борющийся за свое место под солнцем, а прочно на этом месте утвердившийся, оказывается чужд подлинному

35

юмору, и эпиграмма в XIX веке, не исчезая совсем, резко сужает свою сферу обращения, становясь интересной и понятной лишь узкому кружку, вне которого она мертва. Тем самым она становится совершенно незаметным жанром, и к ней большие мастера обращаются редко, да и то лишь в часы досуга и по поводам вполне личным. Классический период французской эпиграммы в начале XIX века завершается. Это не значит, что XIX век оказался вполне глух к эпиграмме. Бывали и остроумные, подчас даже блестящие памятники жанра, и убежденные его сторонники, вроде Шарля-Луи Мольво (1776—1844). Но, как правило, к эпиграмме обращались литераторы второстепенные, нередко — провинциалы, верифицирующие в своей глуши все еще в духе ушедшего века. Типографской краски хватало, конечно, в XIX веке и на эпиграмматические сборники, но в массовой печати — в газете — эпиграмме уже подчас не находилось места: ее вытеснили памфлет, фельетон, наконец,

36

карикатура. Эта последняя, особенно под карандашом и резцом Домье, стала подлинной эпиграммой XIX века (между прочим, подписи под литографиями Домье вполне «эпиграмматичны», но сами по себе, без рисунка они не существуют). Достаточно сопоставить беспомощные, плоские эпиграммы, скажем, на Луи-Филиппа с современными им карикатурами на этого короля, и станет ясно, что сравнение это совсем не в пользу эпиграммы.

Итак, наиболее классическим, наиболее блестящим временем французской эпиграммы оказываются три столетия. Не три календарных века, а что-то около трехсот лет: от первой трети XVI века до начала XIX. В первой трети XVI века эпиграмма зарождается, во многом под влиянием античного опыта, но также и под воздействием как бы врожденной французской веселости и саркастичности. Она нащупывает пути и формы развития и лишь постепенно складывается в отчетливо осознанный сатирический жанр. Эти поиски были продолжены

37

в XVII веке, когда была вполне открыта разоблачительная сила эпиграммы, широко использованной в политической и литературной борьбе эпохи. В XVIII столетии эпиграмма достигает наивысшего расцвета (не только количественно, но и в формальном отношении), однако постепенно исчерпывает себя. XIX век стал ее решительным закатом.

За три века расцвета эпиграммы французские поэты создали много маленьких шедевров, блещущих остроумием, изяществом, тонкой мыслью; эти виртуозные миниатюры недаром пленяли русских поэтов конца XVIII века и пушкинской поры, столь охотно писавших в этом дьявольски трудном «легком жанре». Эти стихи не могут не заинтересовать и сейчас, ибо они складываются в своеобразную сатирическую летопись своего времени, ибо в них отразился скептический гений французского народа, неизменно веселого и ироничного.

А. Михайлов

 

 

XVI век

 

 

Пьер Гренгор (или Гренгуар)

 

*

 

* * *

Кто смотрит на себя, свой видит лик,

Кто видит лик свой, цену себе знает,

Кто знает цену, строг к себе бывает,

Кто строг к себе, тот истинно велик.

41

 

Жермен-Колен Бюше

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ЖАКУ ДЕ БОНУ, БАРОНУ ДЕ САМБЛАНСЕ

 

Слова я перед петлей вспомнил те,

Что некогда изрек мне Аполлон:

«Жак, ты Фортуной будешь вознесен

И встретишь смерть свою на высоте».

42

 

Клеман Маро

 

*

 

НА СУДЬЮ ПАРИЖА МАЙАРА

 

Когда судья Майар, толпой зевак

И молчаливой стражей окруженный,

Вел Самблансе на Монфокон, то как

Держались сей судья и осужденный?

Был взор судьи так мутен и тяжел,

Как если бы ему грозила кара,

А старый Самблансе так бодро шел,

Что всем казалось: он казнит Майара.

43

 

НАДПИСЬ К МРАМОРНОЙ ВЕНЕРЕ, ПРЕПОДНЕСЕННОЙ ФРАНЦИСКУ I

 

Взгляните на мое прекраснейшее тело:

Я та, что яблоком раздора овладела.

Но чтобы сохранить божественную стать,

Обильных яств и вин не смею я вкушать.

Простите, сир, что я бесчувственна сверх меры:

Венера холодна без Вакха и Цереры.

44

 

ОБ ОДНОМ СНОВИДЕНИИ

 

Приснилось мне полуночной порой,

Что будто ты пришла в мои объятья.

А пробудясь, был одинок опять я.

И к Фебу обратился я с мольбой:

«О, сбудется ли сон волшебный мой,

Феб Аполлон, поведай мне скорее!»

Но нежной красотой твоей пленен,

«Не сбудется!» — изрек ревниво он.

Любовь моя, ты проучи злодея

И докажи: обманщик Аполлон!

45

 

ОБ ОТВЕРГНУТОМ ПОЦЕЛУЕ

 

Амур, когда я мучился без сна,

Мне так сказал, приникнув к изголовью:

«Хотя Мадлен с тобой была скромна

И поцелуй отвергла, но она

Смягчится, тронута твоей любовью».

«Ах, нет, Амур, все для меня мертво,

И милости ее напрасно жду я.

Холодным будет ложе у того,

Кому от милых губ ни одного

Не удалось добиться поцелуя».

46

 

ЭПИТАФИЯ ЕПИСКОПУ ЖАНУ

 

Служитель культа по призванью,

Здесь погребен епископ Жан,

Епископ вовсе не по званью,

А по прозванью прихожан.

Страдая сифилисом тяжко,

На небеса был взят бедняжка.

Ах, только не занес бы он

К святым и к ангелам заразу!

Помолимся, чтоб был он сразу

В отдельный номер помещен.

48

 

НА АББАТА И ЕГО СЛУГУ

 

Толстяк аббат с упитанным слугой

И вкусом и характерами схожи:

Один из них — остряк, и шут — другой;

Один — чудак, другой — чудило тоже;

Один от вин хороших сам не свой,

Другой — заклятый враг вина плохого.

Отличье в чем? Не спится одному,

Коль на ночь он не припасет спиртного;

Сон ни в какую не берет другого,

Коль есть хоть капля винная в дому.

49

 

* * *

Ты хочешь убедить меня, что чисто

Звучит мой голос, что смогу я петь

В церковном хоре, если только впредь

Уроки буду брать у вокалиста.

Какого черта ты ко мне пристал —

Ре, ми, фа, соль — с наукою своею?

Я лучше, чем монах, тянуть умею,

Когда передо мной стоит бокал.

50

 

* * *

Из-за вина сколь многим я рискую!

Ослабло зренье. Вот уже не раз

Мой врач меня бранил напропалую:

«Пойми, безумец, истину простую:

Так ты совсем останешься без глаз».

Ах, милый врач! Уразуметь не мог он:

Как только распрощаюсь я с вином,

Так жизнь моя окончится на том.

Пускай уж лучше дом стоит без окон,

Чем полностью отправится на слом.

51

 

Меллен де Сен-Желе

 

*

 

НЕКОЕМУ ПОЭТУ

 

Хоть воздает мое перо

Хвалу лишь одному Маро,

Ты на меня, собрат, не сетуй:

Тебя хвалить я был бы рад,

Но сам ты лучше во сто крат

Справляешься с задачей этой.

52

 

ОБ ОДНОМ ЗАВТРАКЕ

 

Позвав на угощенье трех друзей,

Дал Шателю грошовый завтрак им.

Мой друг Жакло был и того щедрей:

На грош он дал обед десятерым.

Меня, хоть я друзей своих люблю,

Сие гостеприимство допекло.

Кто не найдет меня у Шателю,

Тот пусть меня не ищет у Жакло.

53

 

НЕДОРАЗУМЕНИЕ

 

Один викарий, гордость края,

Пел зычно в церкви «Отче наш».

Узрев, что рядом молодая

Астрея, пению внимая,

Стоит в слезах, пришел он в раж

И, к ней приблизясь, молвил, млея:

«Дитя, почто ты слезы льешь?»

«Мессир, — ответила Астрея, —

Грущу о задранном осле я,

Чей голос был на ваш похож».

54

 

* * *

Хвалился шарлатан, что сатану

Покажет всем воочию. Да ну? —

Сбежались ротозеи и гуляки.

Вот подошел он к ближнему зеваке

И говорит: «Смотри в мою мошну!

Смотри, смотри! Нечистый дух, изыди...»

«Там пусто», — удивился ротозей.

А шарлатан вскричал: «Уразумей, —

Ведь это чертовщина в чистом виде:

Открыть мошну и пшик увидеть в ней».

55

 

Маргарита Наваррская

 

*

 

* * *

Влюбленный Жан в надежде добудиться

Своей почившей дамы, весь в слезах,

Не отходил от каменной гробницы,

Всё обнимал подруги хладный прах,

Взаимной страсти требовал и чах.

Когда однажды столь же непреклонный

Он тормошил усопшую, скорбя,

Вдруг дама на толчки его и стоны

Откликнулась: «Я, друг неугомонный,

Мертва для всех, не только для тебя».

56

 

Шарль Фонтен

 

*

 

РЕПЛИКА ГОРДЕЦА

 

О честь! Какого ты рожна

Бежишь меня, коль мне нужна,

Но коль тебя бегу я сам,

За мной спешишь ты по пятам?

57

 

Жоашен Дю Белле

 

*

 

О ВОЙНЕ И МИРЕ

 

Оливковая ветвь, хоть и красива,

Лаврового венка не превзойдет.

Зато не столь приятен, как олива,

Кичащегося лавра горький плод.

58

 

Пьер де Ронсар

 

*

 

ОБЕТ КУРТИЗАНКИ

 

Киприда, Вакхова подруга,

Когда бы ты мольбе моей

Вняла в чаду земного круга

И, полную младых страстей,

От перелоя оградила,

То губку, зеркало, янтарь,

Шиньон, гребенку и белила

Я принесла б на твой алтарь.

59

 

НЕКОЕМУ ДРАГУНУ, ДОМОГАВШЕМУСЯ СТИХОТВОРНОГО ПОСВЯЩЕНИЯ

 

Из трех драгунов двух повесьте,

Не ощутит потери свет.

Повесьте третьего вослед —

Все на своем пребудет месте.

60

 

НА «ПЕРВУЮ НЕДЕЛЮ» — ПОЭМУ ДЮ БАРТАСА О СОТВОРЕНИИ МИРА

 

О хаос мира первозданного!

Тебя развеять мнил Бартас,

Но виршами он сделал заново

Все хаотичней во сто раз.

61

 

Жан-Антуан де Баиф

 

*

 

ДЮ БАРТАСУ ПО ПОВОДУ ЕГО ПОЭМЫ «ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ»

 

Ты мыслишь неожиданно и веско,

Но к музе часто глух стихам во вред.

Бартас, в твоих реченьях столько блеска,

Что промахам твоим прощенья нет.

62

 

ЭПИТАФИЯ ПИСАТЕЛЮ РАБЛЕ

 

Плутон, ты повелитель тех,

Кого давно покинул смех.

Впусти Рабле к себе в Аид:

Насмешник всех развеселит.

63

 

Жак Таюро

 

*

 

НА КУРТИЗАНКУ

 

По той причине Теодора

За ласки дорого берет,

Что ей самой придется скоро

Платить за ласки в свой черед.

64

 

Ги дю Фор де Пибрак

 

*

 

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

 

[I]

Когда сидят бездумно день-деньской

За книгой, то походят на обжору,

Который все съедает без разбору,

А пользы для желудка никакой.

65

 

[II

Не место тем за трапезой, кто сыт,

Тем на балу, кто плачет и скорбит,

Тем на войне, кто держится трусливо,

Тем при дворе, кто говорит правдиво.

66

 

Мадам де Невик

 

*

 

[НА ПОХОРОНЫ ГАБРИЭЛЬ Д'ЭСТРЕ]

 

Шесть смертных, но живых грехов

И незаконный сын прелата

Шли мимо парков и домов

За гробом, убранным богато,

Оплакивая пуще всех

Седьмой почивший в бозе грех.

67

 

Анонимы

 

*

 

ЭПИТАФИЯ НАВАРРСКОМУ КОРОЛЮ АНТУАНУ ДЕ БУРБОНУ, ПАВШЕМУ НА ВОЙНЕ ПРИ ЩЕКОТЛИВЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ

 

Бурбон, что здесь утратил с миром связь,

Бесславно жил и принял смерть, мочась.

68

 

[ЭПИТАФИЯ ГАСПАРУ ДЕ КОЛИНЬИ, ПОВЕШЕННОМУ НА МОНФОКОНЕ]

 

Здесь опочил... Напрасно я назвал

Смерть гугенота благородным словом.

Здесь за ноги повешен адмирал.

Что ж оставалось делать с безголовым?

69

 

ЭПИТАФИЯ КАРЛУ IX

 

Я был столь преданным Диане и Венере,

Что склеп до времени здесь распахнул мне двери.

70

 

[ЭПИТАФИЯ ЕКАТЕРИНЕ МЕДИЧИ]

 

Прохожий, здесь навек почила королева,

Достойная любви не менее, чем гнева:

Она, и сатана и ангел, с неких пор

Во Францию внесла согласье и раздор,

Одних законами спасла, других сгубила,

Трех королей и пять гражданских войн вскормила,

Попрала города и замки возвела.

Так пожелай, чтоб в ад и в рай она пошла!

71

 

Жан Воклен де Ла Френе

 

*

 

* * *

«Когда уместнее любовная игра?» —

Спросила у врача красотка.

На это врач ответил четко:

«Приятней с вечера, полезнее с утра».

Красотка молвила: «Ее, в конце концов, я

Могу с возлюбленным в тиши

Затеять на ночь для души

И снова утром — для здоровья».

72

 

* * *

Гастон, ты говоришь, что, без сомненья,

Мор будет на порядочных людей.

Напрасно опасаешься! Ей-ей,

К тебе он не имеет отношенья.

74

 

 

Жан Пассера

 

*

 

* * *

Когда возьмет меня могила,

То, чтоб лежать легко мне было,

Друзья, на мой последний кров

Прошу не класть плохих стихов.

75

 

Жан Пaccepa и Никола Рапен

 

*

 

[ИЗ «МЕНИППОВОЙ САТИРЫ»]

 

[1] НА РЕЧЬ КАРДИНАЛА ПЕЛЬВЕ

 

Наш славный кардинал двух слов не смог связать.

Вся сумма кардинальных знаний

В его тетради, а тетрадь

Забыл он впопыхах у папы в Ватикане.

76

 

[2] НА АДВОКАТА ДОРЛЕАНА

 

Ты плаху заслужил. Не жди же топора —

Покончи сам с собой. Но прояви сноровку:

Не вздумай вешаться; раб своего добра,

Ты лучше утопись, дабы сберечь веревку.

77

 

[3] НА ДОКТОРОВ ЛИГИ

 

Совет ученейших мужей

Уже давно не точит лясы,

А размышляет, как хитрей

Скроить испанский плащ из рясы.

78

 

Жан де Ла Тай (?)

 

*

 

* * *

Бедняк, но насмешник завзятый,

Однажды осла погонял.

«Валяй в Генеральные штаты», —

Скотине он в шутку сказал.

Услышав подобную фразу,

Хоть это лишь шутка была,

Жандарм возмутился и сразу

Схватил бедняка и осла.

Доставил он их в ассамблею,

А там фарисеи одни.

Мужлану как следует шею

Решили намылить они.

Веревкой к ослиному заду

Привязан он был, а потом

Ему отпустили в награду

79

Сто щедрых ударов кнутом.

Вот так-то, друзья, простоватый

Погонщик в сей памятный год

Попал в Генеральные штаты

С ослом и на собственный счет.

80

 

Сцевола де Сент-Mapm

 

*

 

* * *

Хотя всесильный Марс победу дал врагам,

Однако нет позора нам:

Когда ударил град чугунный,

Никто не повернул назад.

Исход сражения зависит от Фортуны,

А воинская честь — от мужества солдат.

81

 

Филипп Депорт

 

*

 

* * *

О сон, я для тебя все припасу, что надо:

Вино из погреба и черный мак из сада.

Ты крылья опусти над старой Ализон.

Ее веретено останови, о сон!

Перст этот скрюченный скорей сними с кудели,

Которую она, бодрясь, прядет доселе.

Сомкни ее уста, коснись ее очей.

Потом до самого утра не дай проснуться ей:

Ведь подле Ализон грустит моя дикарка,

С прекрасной Изабо обнимемся мы жарко.

82

 

Клод Мерме

 

*

 

* * *

Твои, о дружба, рвутся узы!

Друзья похожи на арбузы:

Их пятьдесят переберешь —

Один окажется хорош.

83

 

Жан Берто

 

*

 

* * *

В наш век добро мы помнить перестали,

Неблагодарность царствует везде;

Злодейство мы чеканим на металле,

Благодеянье пишем по воде.

84

 

Франсуа Малерб

 

*

 

ДЛЯ ЧАСОСЛОВА ВИКОНТЕССЫ Д'ОШИ

 

Коль чувства вы изгнали прочь,

Зачем, Калиста, день и ночь

Любви просить над часословом?

Бог внемлет ваш призывный глас.

Но как пожалует он то вам,

Чего не вымолить у вас?

87

 

НА КНИГУ КАЛЬВИНИСТА ДЮМУЛЕНА «ЩИТ ВЕРЫ»

 

Хотя теолог Дюмулен

О новой вере пишет складно,

Но наш кюре клянет нещадно

Доктрины модных перемен.

Кто хочет, пусть живет в крамоле,

А я барашек, и не боле:

Где пастырь, там стезя моя,

Там тешу я свою надежду;

И если что меняю я,

Так это женщин и одежду.

88

 

Жан Оже Гомбо

 

*

 

ОТВЕТ МАЛЕРБУ [ПО ПОВОДУ НАДПИСИ, СДЕЛАННОЙ НА КНИГЕ ДЮМУЛЕНА «ЩИТ ВЕРЫ»]

 

Вы вкусы нынешнего света

Прияли классике взамен.

Знать, вам отступничество это

Теперь напомнил Дюмулен.

Вы таковы уж по природе,

Что слепо следуете моде.

Наверно, для людской молвы

Вы женщин выбрали в кумиры,

И если любите их вы,

То только ради вашей лиры.

89

 

* * *

Поль богомольцев поражает

Притворством ревностным своим.

Он стал ханжой и полагает,

Что это значит — стал святым.

90

 

* * *

— Отвадить этого пролазу

Нет мочи. Он страшней чумы.

— Ты денег дай ему взаймы

И с ним не встретишься ни разу.

92

 

Матюрен Ренье

 

*

 

НЕ ВОВРЕМЯ

 

Мой первый муж, когда, к несчастью,

Я чересчур была юна,

Ко мне пылал и в полдень страстью,

И в полночь не давал мне сна.

Теперь я для любви созрела,

Полна желаний и огня,

Но нет второму мужу дела

Ни днем, ни ночью до меня.

Мой первый муж такой был нежный!

А что второй? Бревну сродни.

Амур! Верни мне возраст прежний

Иль мужа прежнего верни.

93

 

ЭПИТАФИЯ САМОМУ СЕБЕ

 

Послушный прихотям природы,

Я безмятежно дни и годы

Лелеял в праздности своей.

Меня немало удивило,

Что смерть прийти не позабыла

К тому, кто позабыл о ней.

94

 

Ла Жиродьер

 

*

 

НА БРОНЗОВОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ПОРОЧНОГО СУДЬИ

 

Отлитый в бронзу, наш судья Эфем

Исполнен силы, твердости и воли.

Но в основном он подкупает тем,

Что подкупать его не надо боле.

95

 

Франсуа Менар

 

*

 

[ЭПИТАФИЯ ЛЮДОВИКУ XIII]

 

Монарх сей, по сказам старинным,

Живя у попа под пятой,

Был очень хорошим слугой

И очень плохим господином.

96

 

ЭПИТАФИЯ УТОНУВШЕМУ ПРОПОЙЦЕ

 

Тот в сей могиле погребен,

Кто был пропойца беспримерный.

В какого бога верил он?

В того, чей храм зовут таверной.

Когда походкою неверной

Он из таверны в поздний час

Брел, вдохновенных мыслей полон,

И в луже по уши увяз,

То в первый и в последний раз

Свое вино водой развел он.

97

 

* * *

Уж лучше бы твой дом мне был совсем неведом!

Что значит принимать в компании твоей

Прескверные стихи с прекраснейшим обедом,

Как не потворствовать устам за счет ушей?

98

 

Жак Дю Лоран

 

*

 

* * *

Здесь спит моя супруга. Ах, какой

И ей покой, и мне покой!

99

 

Теофиль де Вио

 

*

 

* * *

Шарлотта хоронила сына.

Весь двор был в трауре большом.

Там каждый плакавший мужчина

Считал себя его отцом.

100

 

* * *

Предпочитая пиршества молебнам,

Гостей поил вином аббат Луи,

Но здравицу, поднявшись со скамьи,

Он вдруг нарушил звуком непотребным.

Все замерли в неловкой тишине...

И шлепнул тут аббат себя по заду:

«Любезнейший, дай высказаться мне

Иль говори один, а я присяду».

101

 

Марк-Антуан Сент-Аман

 

*

 

НА ОДНОГО ХВАСТЛИВОГО ГАСКОНЦА

 

Небось не турок наповал

Ты убивал уже сызмальства,

Я думаю, ты убивал

Лишь время на свое бахвальство.

102

 

Франсуа Тристан Л'Эрмит

 

*

 

* * *

Мой милый клялся, уезжая,

Что мне осушит слезы он

Не позже, чем весна златая

Украсит розами балкон.

О розы! Как вы торопливы!

Что будет с клятвой? Почему

Ее сдержать не помогли вы

Возлюбленному моему?

103

 

ПРОЗОПОПЕЯ ЖЕНЫ, УБИТОЙ МУЖЕМ

 

Ревнивый муж мне в грудь за то вонзил кинжал,

Что я его друзьям посмела строить глазки.

Жестокий дуралей! А что б он делать стал,

Когда б его врагам я расточала ласки?

104

 

Аббат Шарль Котен

 

*

 

ПРОТИВ ПЕДАНТОВ

 

Вот доктор общих мест. К его твореньям

Я отношусь с особым подозреньем.

Что б он сказал, когда бы до него

Другие не сказали ничего?

105

 

Гийом Кольте

 

*

 

* * *

Любить, соперников не зная!

Завидна всем судьба такая.

Ее познал Иларион,

Что в самого себя влюблен.

106

 

Д'Асейи

 

*

 

[НА ПОЭТА КОЛЬТЕ-СЫНА В СВЯЗИ С УКАЗОМ ЛЮДОВИКА XIV ПОДМЕТАТЬ ПАРИЖСКИЕ УЛИЦЫ]

 

Коль с головы до пят в грязи дорожной

Поэт Кольте по улице идет,

То на поэте зришь ты непреложно

Следы от прошлогодних нечистот.

107

 

ЗЛОСТНОМУ НЕПЛАТЕЛЬЩИКУ

 

Помилуйте, любезный мой Клеон:

Вы отдаете вежливо поклон,

Вы отдаете должное остроте,

Отдать вы душу можете, Клеон,

Но денег вы назад не отдаете.

108

 

ГЛУПЕЦ

 

Дамон, болтун и скалозуб,

При встрече хоть кого умает.

Счастливец! Он настолько глуп,

Что этого не понимает.

109

 

НА ПРАВОСУДИЕ

 

Обзаведясь повязкою для глаз,

Богиня правосудья всякий раз

Выслушивает дело без опаски

Пристрастной показаться. Но, когда

Приносит деньги секретарь суда,

Она приподнимает край повязки.

110

 

* * *

Кольбер, наперекор себе я до сих пор

Не говорил, чего нам стоит ваша слава.

А почему? Скажу я вам наперекор:

Об этом говорить вы не даете права.

112

 

ЭПИТАФИЯ [КАРДИНАЛУ РИШЕЛЬЕ]

 

Сей муж, нас грабивший помалу и помногу,

Принес французам уйму бед.

Теперь он душу отдал богу,

Но взял ли бог ее — вестей покуда нет.

113

 

Сезар Бло, барон де Шовиньи

 

*

 

* * *

В ряд с Ришелье ты ставишь Мазарини.

Но, сравнивая их, имей в виду,

Что первый вел осла на поводу,

Второй верхом гарцует на скотине.

114

 

НА СМЕРТЬ КАРДИНАЛА

 

Скончался Ришелье, французский гений.

О, горе для грядущих поколений!

Но

От нас дождаться слез и пеней

Ему вовек не суждено.

115

 

НА СМЕРТЬ МАЗАРИНИ

 

Французы, духом вы воспряли:

Скончался, наконец, великий кардинал!

Он мир восстановил, и вот он прахом стал.

Содеять большее для вас он мог едва ли.

116

 

ЭПИТАФИЯ

 

Нам доказал сей знатный человек,

Когда его взяла земля сырая,

Что можно жить без головы весь век

И умереть, души не отдавая.

117

 

Франсуа, сеньор де Ла Тур Отман

 

*

 

НА ДЖУЛИО МАЗАРИНИ

 

Давайте вместе яму рыть!

Пора тирана хоронить.

Его кинжалом не проткнули,

Но обязательно проткнут.

Раз появился новый Юлий,

Появится и новый Брут.

118

 

Пьер Корнель

 

*

 

[НА КАРДИНАЛА РИШЕЛЬЕ]

 

Ко мне был слишком добрым кардинал,

Дабы о нем сказал я злое слово,

И слишком много он мне сделал злого,

Дабы о нем я доброе сказал.

119

 

Аноним

 

*

 

[НА СМЕРТЬ КАРДИНАЛА РИШЕЛЬЕ, КОТОРАЯ НАСТУПИЛА ОТ ОСТРОГО ГЕМОРРОЯ]

 

Тяжело заболев, Ришелье догадался,

Что не зря сатана к изголовью подкрался,

Что он душу его день и ночь стережет.

И тогда кардинал как ни в чем не бывало

Сунул судно в постель, и душа кардинала

Отлетела тайком через задний проход.

120

 

Исаак де Бенсерад

 

*

 

* * *

Всех смертных разделив судьбу,

Здесь Ришелье лежит в гробу.

Я слезы лью, я удручен:

Ведь с ним лежит мой пенсион.

121

 

ЭПИТАФИЯ РАНТЬЕ И ИНТЕНДАНТУ

 

Здесь замурован тот в глубокой нише,

Кто жил на ренту, а чуть-чуть пониже

Тот, кто от этой ренты в свой черед

Весьма изрядный получал доход.

122

 

ЭПИТАФИЯ АДВОКАТУ

 

Под сей плитой почиет адвокат.

Законы применял он так умело,

Что непонятно, как могилой взят:

Смерть неужели выиграла дело?

123

 

* * *

Сапожник, двадцать лет проживший в нищете,

Подался в лекари, стал загребать помногу.

И голову ему теперь вверяют те,

Кто прежде никогда б не вверил даже ногу.

124

 

Шарль Фокон де Pu, сеньор де Шарлеваль

 

*

 

* * *

Поль голодает третьи сутки.

Ты просишь, чтобы я пришел

К нему на помощь? Нет уж, дудки!

Неблагодарен он и зол.

Коль явишься к такому волку,

То мигом обратишься вспять:

Он зубы положил на полку,

Но продолжает всех кусать.

125

 

Гийом де Бребёф

 

*

 

НА КРАСНОБАЯ

 

Как только Жан знакомство свел со мной,

Так начал говорить без передышки

О женушке своей и о сынишке,

О батюшке и матушке родной,

О прошлом, пылкий ум его пьянящем,

О будущем своем и настоящем,

О том, как он вчера устал вконец,

А час назад натер себе мозоли...

За пять минут о нем узнал я боле,

Чем Жан того хотел: что он глупец.

126

 

НА КРАШЕНУЮ ЖЮСТИНУ

 

— Ты знаешь, сколько лет Жюстине?

— Не знаю, друг, по той причине,

Что ей, как всюду говорят,

Днем — двадцать, ночью — пятьдесят.

127

 

Поль Скаррон

 

*

 

ЭПИТАФИЯ

 

Под сей плитой почил игумен.

Он был донельзя неразумен:

Умри неделею поздней,

Он жил бы дольше на семь дней.

128

 

* * *

Вот сущая змея! Я неизбывной,

Глухой пылаю ненавистью к ней.

Хотя в водовороте этих дней

Судьба моя собачья препротивна,

Дай, боже, белый свет подольше зреть,

Чтоб ненавидел я ее и впредь.

129

 

ЭПИТАФИЯ САМОМУ СЕБЕ

 

Нет, я не зависть, путник милый,

Я в людях жалость возбуждал:

Еще задолго до могилы

Сто раз на дню я умирал.

Оставь сии места глухие

И больше не тревожь мой сон:

Настала ночь, когда впервые

Спокойно спит поэт Скаррон.

130

 

 

Жан де Лафонтен

 

*

 

НА ОСТРОТУ УМИРАЮЩЕГО СКАРРОНА

 

Покинуть не желая этот свет,

«Ах, Парка, — упрекнул ее поэт, —

Как ты некстати, экая помеха!

Дай кончить сатирический куплет».

«Докончишь там, — она ему в ответ. —

Пойдем, пойдем. Теперь уж не до смеха».

131

 

 

НА БРАК, ЗАКЛЮЧЕННЫЙ В ПОЗДНЕМ ВОЗРАСТЕ

 

Пока был молодой и удалой,

«Жениться, — думал он, — еще успею».

Состарясь, обзавелся он женой,

Но, говорят, не знал, что делать с нею.

132

 

* * *

Два мэтра, прозванных Тем Лучше и Тем Хуже,

Лечили мельника, причем один из них

Считал: надежды нет, хоть мельник — парень дюжий;

Другой считал: больной останется в живых.

И также разного они держались мненья,

Что нужно прописать для поддержанья сил.

Больной, испробовав тот самый курс леченья.

Который знатный врач Тем Хуже предложил,

Скончался. Лекари торжествовали оба:

«Я знал, что пациент не проживет и дня!» —

«Ты, — возражал собрат, — довел его до гроба:

Он жил бы, кабы взял лекарство у меня».

134

 

ЭПИТАФИЯ ЛЕНИВЦУ

 

Жан как пришел, так и ушел — ни с чем!

Свое наследство он спустил затем,

Что почитал его за вещь пустую.

А время так распределять любил:

Всю ночь и утро спал напропалую

И после целый день баклуши бил.

135

 

ЭПИТАФИЯ МОЛЬЕРУ

 

Плавт и Теренций смолкли в сей могиле.

В ней смолк, однако, лишь Мольера глас.

Талант их триедин, и сотни раз

Они со сцены публику смешили.

Мир с их уходом стал угрюм и сер,

Но мы не можем вызвать их обратно.

Так что теперь надолго, вероятно,

Почили Плавт, Теренций и Мольер.

136

 

Аноним

 

*

 

НА СМЕРТЬ МОЛЬЕРА

 

Старушка издавала вопли:

«Кого везут там? Уж не гроб ли

С Мольером?» — «Слез, кума, не лей, —

Сказал аптекарь. — Это снова

Проделки мнимого больного:

Он водит за нос лекарей».

137

 

Франсуа Пейо де Линьер

 

*

 

* * *

Я поклоняюсь Лафонтену:

Сей автор с некоего дня

Укажет Дафне путь на сцену

И от нужды спасет меня.

Дохода прежние занятья

Мне не давали нипочем.

Пойду свистками торговать я

И сразу стану богачом.

138

 

* * *

Один аббат ослом меня почел

За то, что рта я не раскрыл ни разу.

А я сообразил, что он осел,

Лишь первую его услышал фразу.

139

 

* * *

Карета у тебя, лакеи, кучер, паж.

Мне жребий пал иной: пешком хожу весь день я.

Но не покрыть тебе долгов за экипаж,

А я за башмаки плачу без промедленья.

140

 

Франсуа Ле Метель, сьёр де Буаробер

 

*

 

НА СОСТАВЛЕНИЕ АКАДЕМИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ

 

Мы порознь — ясные умы,

А вкупе — путаники мы.

Наш труд несносен: мы уже

Шесть лет осиливаем «Ж»;

Не чают близкие мои,

Что я смогу дожить до «И».

141

 

 

Антуан Фюретьер

 

*

 

* * *

Мои собратья обратились в суд:

Я обвинен коварно в плагиате

За то, что мой словарь готов к печати

И превосходит их совместный труд.

Сколь колесо Фортуны ненадежно!

Я, чтобы с ними в мире жить, как встарь,

Пытался хуже сделать свой словарь,

Но это оказалось невозможно.

142

 

Аноним

 

*

 

НА ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ АКАДЕМИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ

1694

 

Издатель ныне сна лишился:

Большой словарь на свет явился.

Теперь ответ необходим:

Ужели новое творение

И в лавке пролежит не менее,

Чем бились авторы над ним?

143

 

Поль Пеллисон

 

*

 

* * *

Глухой позвал к суду глухого.

Глухой судья решал их спор.

«Забрал он два моих улова, —

Кричал истец. — Он вор, он вор!»

Но был ответчик непреклонен:

«Мой брат вспахал всё поле сам».

Судья решил, что брак законен,

И отпустил их по домам.

144

 

Этьен Павийон

 

*

 

* * *

Кого ни повстречает пылкий Блез,

Немедля превозносит до небес.

Не так уж много чести посему

Ни встречным Блеза, ни его уму.

145

 

Франсуа Ренье-Демаре

 

*

 

* * *

Коль скоро нам дала природа дар любви,

Греховным пламенем пылающий в крови,

А правосудия недремлющее око

Сии наклонности преследует жестоко,

То чувства, что закон карает всякий раз,

Иль нам вотще даны природой с малолетства,

Иль сам закон вотще изыскивает средства

Убить наклонности, заложенные в нас.

146

 

В ГОД ОТПУЩЕНИЯ ГРЕХОВ

 

Я ведал ненависть: не мог терпеть Зоила.

Я ведал и любовь: жил с Розой, как в раю.

Но милость папская в сей год искоренила

Любовь и ненависть мою.

Я с Розой прекращаю шашни,

Зоил у моего пригрелся очага.

О как легко порвать с любовницей вчерашней,

Как нелегко обнять вчерашнего врага!

148

 

Никола Буало-Депрео

 

*

 

НА ГОМЕРА

Сам я все это воспел, написал же Гомер богоравный. (Древнегреческий моностих в похвалу гомеровой поэмы.)

(Перевод Ю. Ф. Шульца.)

 

Когда последний раз творения Гомера

Читались для прекрасных муз,

Все стали восклицать: «Вот стихотворства мера!»,

«Звучит, как музыка!», «Какой прекрасный вкус!».

Тут вышел Аполлон с подъятою главою

И рек: «Нежнейшие! Я тайну вам открою:

Гомера некогда призвал я на Парнас

И в сладостном бреду под сенью лавров милых

О славных эллинах слагал за сказом сказ,

А старец в свиток заносил их».

149

 

ШАРЛЮ ПЕРРО

 

К чему пустая болтовня,

Что дядя твой лечил меня?

Я доказал, что это вздор,

Коль я не умер до сих пор.

150

 

НА СЕН-СОРЛЕНА

 

В кругу друзей не так давно

Менаж затеял спор с Билленом,

Действительно ли был Арно

Задет в поэме Сен-Сорленом.

«Был, был, — им кто-то дал ответ. —

Семь лет, как книжицу издали.

Сто экземпляров вышло в свет».

«Так много? — ахнул я. — Едва ли.

Разборчив стал читатель наш».

А тот же голос: «Я для справки

Могу пересчитать тираж.

Все книги до единой — в лавке».

151

 

НЕКОЙ ДЕВИЦЕ

 

Нам бог Амур желал удачи,

Но отвернулся Гименей:

Ты думала, что я богаче,

А я считал, что ты умней.

152

 

[К МЕЦЕНАТУ]

 

Четырнадцать строчек нашли у вас приют,

Четырнадцать строчек поклон вам отдают,

Четырнадцать строчек вас услаждают пеньем,

Четырнадцать строчек ждут денег с нетерпеньем.

153

 

Аноним

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ПИСАТЕЛЮ БУАЛО

 

Здесь Буало навек уснул.

Когда сей критик, как из Сены,

Свободно пил из Иппокрены,

За ним явился Вельзевул.

Но Буало на рай и сам бы

Не променял судьбу свою.

Что стал бы делать он в раю,

Где можно петь лишь дифирамбы?

154

 

Антуан Бодрон де Сенесе

 

*

 

НА САТИРУ БУАЛО ПРОТИВ ЖЕНЩИН

 

На женщин осердясь, бард заявил, что миру

О каверзах любви поведать хочет он.

Амур немало лет дрожал за дев и жен.

Вот бард явил ее, холодную сатиру.

Утешься, бог любви: прекрасный пол отмщен.

155

 

ЭПИТАФИЯ НЕКОЕМУ ПОЭТУ

 

Почивший здесь гасконец Жан

Оставил рано мир сей бренный:

Он лопнул, жаждой обуян

Испить всю воду Иппокрены.

156

 

ЭПИТАФИЯ РАСИНУ

 

Здесь, сняв венец бессмертный свой,

Сошел в земли немое лоно

Расин, что был простым слугой

Людовика и Аполлона.

157

 

Жан Расин

 

*

 

НА ПРЕМЬЕРЕ ТРАГЕДИИ «АГАМЕМНОН» [КЛОДА БУАЙЕ]

 

Разнесся слух, что в море штормовом

Царь Агамемнон взят был Посейдоном,

И Клитемнестра при известье оном

Обзавелась немедля женихом.

 

Но Агамемнон, возвратившись в дом,

Ей резким выговаривает тоном,

За жрицей ходит мальчиком влюбленным

И сына учит мудрым быть во всем.

 

Отдельные удачи чуть смягчали

Помпезность сих трагических картин.

158

Когда со всех сторон не без причин

Гул одобренья раздавался в зале,

Кричал и я. Резон тут был один:

Твои стихи мне уши раздирали.

159

 

НА ТРАГЕДИЮ БУАЙЕ «ЮДИФЬ»

 

Клод Буайе, присутствовавший в зале

В тот день, когда его «Юдифь» давали,

Увидел: по соседству с ним сидит

Процентщик старый, плачущий навзрыд.

«Ах, сударь, ваши слезы доказали, —

Шепнул поэт, — вы человек с душой,

Прекрасное вас трогает безмерно».

А ростовщик в ответ: «Я сам не свой:

Уж так мне жаль беднягу Олоферна,

Погибшего от рук Юдифи злой».

160

 

HA ЛЕ КЛЕРА И КОРА

 

Закончили два друга-рифмача

Трагедию, но нет конца раздорам.

— Я автор! — клялся, в грудь себе стуча,

Ле Клер. — Нет, я! — кричал Кора с укором.

Хотел то первый, то второй поэт

Соперника низвергнуть с пьедестала.

Но только пьесу выпустили в свет,

Слыть автором желающих не стало.

161

 

Приписываемое Жану Расину

 

*

 

НА МАДАМ ДЕ МЕНТЕНОН

 

При виде сей жеманной шлюхи

На государственной стезе

Со смеху сдохли бы мы все,

Когда б не дохли с голодухи.

162

 

НА «ТРОАДУ» ПРАДОНА

 

О Троя! Нет тебе пощады.

Прадон схватил перо: опять грозит беда.

Чтоб сокрушить тебя, у каверзной Паллады,

Увы! копытные отыщутся всегда.

163

 

Аноним

 

*

 

НА ПРАДОНА

 

Прадон, косноязычья верный друг,

Отверженный ублюдок Мельпомены,

На днях незрелый плод своих потуг

Задумал чинно показать со сцены.

Когорта театральных забияк

Вмиг со свистками появилась в зале.

Но свисту не было: зевали так,

Что изо ртов свистки повыпадали.

164

 

Никола Прадон

 

*

 

НА МАДЕМУАЗЕЛЬ БЕРНАР

 

Вы пишете, лишь бы писать.

Вам это забава пустая.

А я, к вам любовью пылая,

Пишу, чтобы это сказать.

165

 

Гийом Амфри, аббат де Шольё

 

*

 

НА РЕВНОСТЬ

 

О Ревность, Купидона дочь

С глазами зоркими и злыми!

Терзаешь души день и ночь

Ты подозреньями своими.

Когда бы горестных сердец

Не отравляла ты жестоко,

Спокоен был бы твой отец:

Он слеп, а ты — тысячеока.

166

 

Жиль Менаж

 

*

 

К ЖЕСТОКОСЕРДНОЙ

 

Да, признаюсь, глаза твои, Агата,

Немало слез мне стоили когда-то.

Ликуй, но не забудь, моя душа,

Что слезы мне не стоят ни гроша.

167

 

* * *

Здесь верно списана прелестная Адель:

Портрет красавицы бесчувствен, как модель.

168

 

ЭПИТАФИЯ

 

Прохожий, здесь в кромешной тьме

Лежит аббат Нибениме.

Его преемник к вящей славе

Хоть знает «Отче наш» и «Ave».

169

 

Бернар де Ла Моннуа

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ЖИЛЮ МЕНАЖУ

 

Воздай Менажу, правый боже,

Здесь, на его последнем ложе,

За все, что сделал он для нас:

Пошли тому отдохновенье,

Чьи проза и стихотворенья

Нас усыпляли столько раз.

170

 

КРЕДИТОР И ДОЛЖНИК

 

Жак преопасно занемог

И выплатить уже не мог

Сто франков кредитору Блезу.

Тот молвил Жаку: «Вышел срок.

Нужны мне деньги до зарезу».

Но услыхал такой упрек:

«Помилуй, Блез! Мне жить не долго.

Так дай покой душе моей».

«О Жак, ты не умрешь, злодей,

Пока не возвратишь мне долга».

171

 

* * *

Утратив глаз на Марсовых полях,

Седой барон купил себе стеклянный.

С тех самых пор к барону постоянно

На сон грядущий с блюдечком в руках

Являлся паж и на ночь от барона

Искусственное око принимал.

Однажды паж, болезнью ли сраженный

Иль взятый баронессою на бал

И допоздна задержанный там ею,

Был в доме заменен другим слугой.

Хозяин, собираясь на покой,

Вручил стекляшку новому лакею,

Унял в коленях старческую дрожь

И осенил крестом себя три раза.

Слуга ни с места. «Эй, чего ты ждешь?»

Барону был ответ: «Второго глаза».

172

 

[НА КНИГУ БЕККЕРА «ЗАКОЛДОВАННЫЙ МИР»]

 

Ты с блеском доказал, что черта нет.

Неплохо, Беккер, для начала.

Но чтобы мысль о нем нас не смущала,

Сожги свой собственный портрет.

173

 

* * *

У адвоката Бонифаса

На днях просил я денег в долг.

Он мне сказал: «Какой же толк

В наш век садиться на Пегаса?

Смотри: ты беден — я богат,

Хотя лишь год, как адвокат.

Не стоит, друг мой, быть поэтом».

Тут я озлился: «Бонифас,

Совет хорош. Но я сейчас

Пришел к тебе не за советом».

174

 

ЭПИТАФИЯ ГОСПОДИНУ ДЕ ЛА РИВЬЕРУ, ЕПИСКОПУ ЛАНГРСКОМУ, ЗАВЕЩАВШЕМУ 100 ФРАНКОВ ЗА ЛУЧШУЮ НАДПИСЬ ДЛЯ ЕГО НАДГРОБИЯ

 

Покоится здесь Ла Ривьер,

Потомок знатнейшего рода;

Его одарила природа

Умом и приятством манер,

В сраженьях он был Геркулесом.

Довольно! И так я иду

За самую жалкую мзду

Сто лье до небес — и все лесом.

175

 

ЭПИТАФИЯ ДРУГОМУ ЕПИСКОПУ ЛАНГРСКОМУ, СТРАСТНОМУ ЛЮБИТЕЛЮ ИГРЫ В КАРТЫ

 

Прелат всю жизнь был предан только картам.

На деньги он играл с таким азартом,

Что умер совершенно разорен,

И коль в кругу небесного синклита

Рай для себя поставил на кон он,

То карта удальца там тоже бита.

176

 

Анонимы

 

*

 

ЭПИТАФИЯ КОЛЬБЕРУ (СКОНЧАВШЕМУСЯ ОТ КАМЕННОЙ БОЛЕЗНИ)

 

Здесь стал Кольбер добычею земли.

Жестокая болезнь его сразила:

Во вскрытом трупе пять камней нашли,

Из коих самым твердым сердце было.

177

 

НА СМЕРТЬ КОЛЬБЕРА

 

Кольберу на тот свет тяжка была дорога:

Едва сей финансист сел в лодку, как Харон

Столкнул его за борт из страха, как бы он

На перевоз в Аид не учредил налога.

178

 

ЭПИТАФИЯ СБОРЩИКУ НАЛОГОВ

 

Сюда препроводили дроги

Того, кто собирал налоги.

Теперь потоки слез он льет на свете том,

Что безвозмездно ты читаешь здесь о нем.

179

 

НА ОПЕРУ «ОРФЕЙ» [В СВЯЗИ С ЗАПРЕТОМ СВИСТЕТЬ В ЗАЛЕ]

 

Вчера я был на опере «Орфей».

Вот истинная пытка для ушей!

Казалась бесконечной мука эта,

Но все крепились из последних сил:

Хороший вкус инкогнито там был,

Довольствовались свистом лишь in petto.

180

 

* * *

Здесь спит примерный муж Дамон.

Он был рогами награжден.

Хитрец, однако, каждый год

От тех рогов имел доход.

И брат его с рогами был,

Но безвозмездно их носил.

На свете тьма мужей таких.

Прохожий, помолись за них.

182

 

* * *

С красавицей, венцом творенья,

Спознался Жиль преклонных лет

И от чрезмерного волненья

Ушел внезапно на тот свет.

Не знаю, где он там? У бога?

Иль в ад душа его взята?

Но знаю: в рай лежит дорога

Через другие ворота.

183

 

НА НЕКОТОРЫХ ПРИДВОРНЫХ ДАМ

 

Они, поддельные снаружи,

Поддельны и в душе к тому же.

Румян и фальши их лиши,

Лишишь их тела и души.

184

 

 

XVIII век

 

А. де Баратон

 

*

 

* * *

Больной купец жене своей сказал:

«Я умираю, и пора приспела

Подумать, кто продолжит наше дело.

Ги, наш гарсон, и ловок и удал,

И ночью понасытит до отвала.

Возьми-ка ты его себе в мужья».

Купчиха со слезами отвечала:

«Родной, об этом думала уж я».

187

 

НА ПРОЦВЕТАЮЩЕГО КЮРЕ

 

Отец Анри, приехав в город Дьепп,

Неплохо там сумел обосноваться:

К нему толпой на исповедь стремятся.

— А чем он знаменит? — Он глух и слеп.

188

 

* * *

И крикнул в зал судья Роже:

«Потише, господа! Да что сегодня с вами?

Семь дел разобрано уже,

А я ни одного не слышал в этом гаме».

189

 

Бернар Ле Бовье де Фонтенель

 

*

 

[НА ВЫБОРЫ ВО ФРАНЦУЗСКУЮ АКАДЕМИЮ]

 

Когда нас сорок, все нам строят ковы

И нас высмеивают всласть;

Когда нас тридцать девять, все готовы

Пред нами на колени пасть.

190

 

* * *

«Остановись!» — бежал за Дафной Аполлон,

И, тяжело дыша, в нервическом припадке

Вослед ей перечень он вел не столь уж краткий

Достоинств, коими был щедро наделен:

 

«Я — бог прекрасных муз, и мой, как солнце, трон,

И я...» Но перед ним мелькали только пятки.

«Бряцать на лире я мастак». Но без оглядки

Бежала нимфа прочь. «Знай, Дафна, я силен

 

В охоте, в ворожбе и по врачебной части.

Со мной ты изживешь все горести-напасти».

А Дафна все неслась, пуглива и дика.

 

Но если б он сказал: «Стой! Вот моя рука.

Я — вечно юный бог, красив и полон страсти», —

То обернулась бы она наверняка.

191

 

Анонимы

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ДВОРЯНИНУ [ОЛИВЬЕ ЛАРШЕ ДЕ ЛА ТУРАЮ], УМЕРШЕМУ ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ИЗ 1-ГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

 

Ларше был знатен и удал.

Всю жизнь мечом служа лишь богу,

Он в Палестине потерял

Оруженосца, глаз и ногу.

Вернувшись посреди зимы

В свою Бретань, он на навозе

От голода и от чумы

Погиб и здесь почиет в бозе.

192

 

НА ЛЮТЫЕ ХОЛОДА 1709 ГОДА

 

«Беда от лютых холодов!

Как! Неужель для обогрева

Моих владений мало дров?» —

Воскликнул Феб, исполнен гнева.

Одна из муз сказала так:

«Вели скорее на сожженье

Отдать творенья злых писак,

И выйдем мы из положенья».

193

 

ЛЮДОВИКУ XIV В ДЕНЬ ЕГО ПОХОРОН

 

Без плача проводы. Ты удивлен, не так ли?

Людовик, Франция в правление твое

Уж столько плакала, что слезы у нее,

Когда скончался ты, иссякли.

194

 

РАЗГОВОР ЛЮДОВИКА XIV С НИЗВЕРЖЕННЫМ КОРОЛЕМ АНГЛИИ ЯКОВОМ II

 

«Чей сын уэлльский принц? Ваш?» — при закрытой двери

У Якова спросил французский властелин.

А Яков отвечал: «Конечно! В той же мере,

Как вы — Людовика XIII сын».

195

 

Вольтер

 

*

 

НА СМЕРТЬ Д'ОБА, ПЛЕМЯННИКА ФОНТЕНЕЛЯ

 

— Кто там стучится? — крикнул сатана.

— Откройте! Д'Об! — Тут черти врассыпную.

Д'Об входит в преисподнюю пустую,

Глазам не веря: — Вот тебе и на!

Сия картина мне весьма знакома:

Ужели я опять попал в Париж?

Бывало, там кого ни навестишь,

Никак застать не удается дома.

196

 

* * *

Дрожи, Гораций! Сдайся, Рафаэль!

Вам ныне подражает Куапель.

Поколебать он тщится ваш треножник,

Дитя удачи, недруг неудач,

Столь ревностно рифмующий художник,

Столь мастерски малюющий рифмач.

197

 

НА АББАТА ДЕ СЕН-ПЬЕРА

 

Смотрю: Сен-Пьер как вкопанный стоит.

И я, как он, окаменел, решая:

Что это предо мною? Плоть живая

Иль покорившийся резцу гранит?

К чему, однако, я догадки строю?

Ей-ей, из камня сей ученый муж!

Ведь стой он во плоти передо мною,

Вмиг брякнул бы какую-нибудь чушь.

198

 

НА СТАТУЮ НИОБЕИ

 

Неосторожной Ниобее

Судили боги камнем стать.

Ваятель поступил мудрее:

Он жизнь вдохнул в нее опять.

199

 

НА СТАТУЮ АМУРА

 

Склонись пред ним с покорностью великой:

Был, есть иль будет он твоим владыкой.

200

 

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ИИСУСА ХРИСТА В СУТАНЕ ИЕЗУИТСКОГО ОРДЕНА

 

Сыны Лойолы! Ясно, отчего

Вы дали нам Христа изображенье

В своем иезуитском облаченье:

Дабы никто не возлюбил его.

201

 

ЖЕНЕВСКОЙ ДАМЕ, КОТОРАЯ УБЕЖДАЛА АВТОРА В СУЩЕСТВОВАНИИ ТРОИЦЫ

 

Я в троицу не веровал вначале.

Но наступил неверию конец,

Когда, мадам, вы предо мной предстали,

Явив собой трех граций образец.

202

 

НА ЕПИСКОПА БУАЙЕ [...], МЕТЯЩЕГО В КАРДИНАЛЫ

 

Чем становится выше твой сан,

Тем яснее для всех прихожан,

Что пленяешь ты глупостью папу.

Каждый знает, что папа, увы,

Хоть и даст кардинальскую шляпу,

Но не даст никогда головы.

203

 

* * *

Когда французы шли войною

На юг, трубя в победный рог,

То обрели Милан, Савойю

И перелой в короткий срок.

Но хоть Милана и Савойи

Не удержали за собой,

Не все утратили герои:

Ведь им остался перелой.

204

 

НА ПРИНЯТИЕ ДАНШЕ ВО ФРАНЦУЗСКУЮ АКАДЕМИЮ

 

О нищий духом, уповай!

Ведь доказал Данше ничтожный,

Что в Академию возможно

Попасть, как попадают в рай.

205

 

* * *

Однажды на тропе лесной

Фрерон ужален был змеей.

От очевидцев слышал я,

Что испустила дух змея.

206

 

ГОСПОДИНУ ДЕ ВИЛЛЕТУ, НА ЕГО ПАНЕГИРИК КАРЛУ V

 

Героя вашего страшил сражений дым,

И у него была политика такая:

Сам ничего нигде не разоряя,

Все разорять он поручал другим.

207

 

Аноним

 

*

 

НА ВОЛЬТЕРА

 

Поэтам и прозаикам сейчас

Приходится несладко на Парнасе:

Сухой Вольтер на бешеном Пегасе

Собой заполнить хочет весь Парнас.

Когда один безумен Римом правил,

То также, упиваясь сам собой,

Все статуи Геракла обезглавил,

Надставив их своею головой.

208

 

Франсуа Гакон

 

*

 

НА ПОРТРЕТ ТОМА КОРНЕЛЯ

 

Не бросайся к портрету стремглав,

На портрете Корнеля признав,

Не сходи от восторга с ума:

Пред тобою не Пьер, а Тома.

209

 

[НА ОПЕРУ-КАНТАТУ ЖАНА-БАТИСТА РУССО]

 

Как сын сапожника, сменивший на перо

Свое потомственное шило,

Узрел, что ждет его бездарности тавро,

Что с оперой провал (о, сколько свисту было!),

Что муза на ухо туга,

Что в стихотворстве он не смыслит ни бельмеса,

Так вспомнил окрик Апеллеса:

«Суди не свыше сапога!»

210

 

Жан-Батист Руссо

 

*

 

НА ГАКОНА, АВТОРА ОДЫ МАРШАЛУ КАТИНА

 

О Катина! Твой образ величавый

Унижен: щелкопером ты воспет.

Уж лучше бы тебе не ведать славы,

Чем с содроганьем слушать этот бред.

Сочувствую и думаю, что только

Тогда для нас позор твой будет смыт,

Когда тебя все тот же балаболка

Разгневанно в сатиру поместит.

211

 

НА ДРАМАТУРГА ДАНШЕ

 

Данше познал провал своих творений:

Жару и холода винит поэт.

Жара «Глухого» подвела на сцене,

А «Гераклидам» холод был во вред.

Но зритель, выслушав его, взял слово

И несколько иначе рассудил.

«Молчи, — ему сказал он. — И «Глухого»,

И «Гераклидов» холод погубил».

212

 

НА БАСНИ ЛА МОТТ-УДАРА

 

В наивных баснях Лафонтена

Не видно пота. Это те

Наброски жизни сокровенной,

Искусство коих в простоте.

Язык хранит он от увечья

И повествует без причуд.

У всех зверей свои наречья,

И все по-своему живут.

 

Иначе у Ла Мотт-Удара:

Здесь мир животных однолик.

Пииту не хватает дара

Разнообразить их язык.

Все в их поступках нелогично,

Все — риторическая ложь,

И у него осел обычно

На академика похож.

213

 

ПОРТРЕТ

 

Художник с блеском выполнил портрет

Бездарного поэта-самохвала.

Зевота тотчас тех одолевала,

Кто на него смотрел. Зато поэт

Восторженно воскликнул: «Дивно вчуже

В портрете сем узреть оригинал!

Он, правда, нем». А мастер отвечал:

«От этого нисколько он не хуже».

214

 

* * *

Зашли к художнику монахи:

«Кончай с блудницею кутеж!

Ты позабыл о божьем страхе.

Женись на ней иль в ад пойдешь!»

А он в ответ: «Святые братья,

Венчайте нас, будь ваша власть,

Коль непременно должен стать я

Рогатым, чтобы в рай попасть».

215

 

ПЬЯНИЦА И ЛЕКАРЬ

 

Наевшись и напившись до отвала,

Пьянчуга слег. К нему был вызван врач.

«Вас, — порешил он, — жажда обуяла

И лихорадка гложет: лоб горяч.

Согласно Гиппократу, вам сначала

Покончить надо с жаждой, дорогой».

«Ах, доктор, — возразил ему больной, —

Коль действовать хотите по порядку,

То вы уймите только лихорадку,

А с жаждой мне справляться не впервой».

216

 

* * *

Один учитель, проявив отвагу,

Призвал к порядку сельских бунтарей,

Но кто-то из толпы сразил беднягу

Ударом в глаз. — Дорогу нам скорей! —

Вскричал цирюльник, тамошний целитель,

Чей дом как раз стоял невдалеке.

— Я потеряю глаз? — спросил учитель.

— Нет, друг мой, нет. Он у меня в руке.

217

 

СОВЕТ СУДЬИ

 

— Начать ли тяжбу мне с моим соседом? —

У одного судьи спросил истец.

— В Сорбонну обратись к законоведам, —

Подумав, посоветовал мудрец. —

Коль выяснится с самого начала,

Что все права на стороне твоей,

То лучше не судись — надежды мало;

Коль на чужой — судись и не робей.

218

 

* * *

Наш бренный мир — комедия, не боле,

Где канцлеры, прелаты, короли

Пред обществом свои читают роли.

В райке и нам местечко отвели.

Глаза у нас напряжены до боли,

И все же мир героев еле зрим.

Со сцены нам актеры лгут коварно,

А мы, простые люди, верим им,

Но если фарс играется бездарно,

Скорбим о наших деньгах и свистим.

219

 

Алекси Пирон

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ЖАНУ-БАТИСТУ РУССО

 

Границу проведя печали и веселью,

Здесь Жан-Батист Руссо навеки опочил.

Париж ему был колыбелью,

Брабант ему могилой был.

Пройдя до дней своих скончанья

В два раза больший путь, чем надо, сей поэт

Достоин зависти был первых тридцать лет

И тридцать остальных достоин состраданья 1.

1 Враги Руссо хотели исказить мою мысль, относя ее непосредственно к произведениям этого знаменитого поэта, которого я расценивал, расцениваю и всегда буду расценивать в качестве величайшего лирического поэта, какие только появлялись после Пиндара. Тридцать остальных достоин состраданья — тридцать остальных лет горестей и изгнанья, которые поэт так незаслуженно переносил. Что касается тех произведений, которые он создал за тридцать лет скитаний, то его враги не производили, не производят и никогда не произведут на свет ничего подобного.

(Примечание Пирона.)

220

 

НА ПЕРЕВОД БАКЮЛАРА Д'АРНО «ПЛАЧ ИЕРЕМИИ»

 

Вот отчего во дни былые

Стенал пророк Иеремия:

Предвидел он, что в черный год

Его Арно переведет.

221

 

* * *

Святой отец наш Блез

Опять в подвал полез —

Не из боязни грому,

А из приязни к рому.

222

 

* * *

Греша с ослицей, селянин Дамон

В сем деле был на людях уличен.

Он испросить прощение у бога

Послал соседа в город Авиньон.

Тот вскоре возвратился и с порога

Воскликнул: «Куманек мой, как я рад,

Что адом не грозит тебе ослица.

Твой грех всего за шесть дукатов снят.

А кабы дал я семь, то наш прелат

Позволил бы тебе на ней жениться».

223

 

В ГОД ОТПУЩЕНИЯ ГРЕХОВ

 

Дожить сей год святой навряд ли мне по силам:

Я с милой разлучен и примирен с Зоилом.

О Рим, низринь в тартарары

Свои поборы и дары!

224

 

ЭПИТАФИЯ САМОМУ СЕБЕ

 

Пирон почиет здесь. Он был такой тупица,

Что в Академию — и то не смог пробиться.

225

 

[НА ФРАНЦУЗСКУЮ АКАДЕМИЮ]

 

О ты, любовница ученой братьи всей,

Супруга сорока стареющих мужей,

Мать нескольких острот и повитуха слова!

Готовясь к торжествам, не ожидай, как встарь,

Ни прозы, ни стихов на свой пустой алтарь.

А эпитафия тебе, считай, готова.

226

 

[НА ПРИНЯТИЕ ГРЕССЕ ВО ФРАНЦУЗСКУЮ АКАДЕМИЮ]

 

У нас в счастливой Франции, шутя

Поэта плодовитого смиряют

Тем, что его, к Бессмертным сопричтя,

В сороковое кресло водворяют:

Там, погрузяся в беспробудный сон,

Ни строчки больше не напишет он.

Для вдохновенья это кресло — то же,

Что для любви супружеское ложе.

227

 

НА ПРИНЯТИЕ ЛА КОНДАМИНА ВО ФРАНЦУЗСКУЮ АКАДЕМИЮ

 

Итак, в число Бессмертных без докуки

Сегодня принят новый человек.

Он глух. Тем лучше для жреца науки.

Но он не нем. Тем хуже для коллег 1.

1 Эта эпиграмма является не чем иным, как лаконичным вариантом четверостишия самого Ла Кондамина, который распространил эту остроту накануне его принятия во Французскую Академию. Поразительная смелость претендента. (Примечание Пирона.)

228

 

Анонимы

 

*

 

[НА ФРАНЦУЗСКИХ МИНИСТРОВ ЛОУ И НОАЙЛЯ]

 

Вот регенту Ноайль сказал:

«Ваш Лоу был и есть нахал!»

А Лоу регенту ничтоже

Сумняся молвил в свой черед:

«Ваш герцог — первый сумасброд!»

Покуда спор вели вельможи,

Имел несчастье зреть народ,

Что прав Ноайль и Лоу тоже.

229

 

НА СМЕРТЬ МАРКИЗЫ ДЕ ПОМПАДУР

 

Неверная жена, любовница на славу,

Маркиза Помпадур скончалась. И по праву

Два бога слезы льют над ней,

Не в силах превозмочь кручину:

Оплакивает жизнь маркизы Гименей,

А Купидон — ее кончину.

230

 

* * *

Министр угас, и гробовая

Доска сокрыла хладный прах.

Он мало спал, все помышляя

О государственных делах.

Но, безо всякого сомненья,

Мудрее действовал бы он,

Когда б часы былого бденья

Употреблял на мирный сон.

231

 

ЭПИТАФИЯ МОПУ, ОТЦУ КАНЦЛЕРА ЛЮДОВИКА XV

 

В Аид сей старый плут сошел по той причине,

Что плута большего, чем сам, увидел в сыне.

232

 

НА ГАЛУНЫ А-ЛЯ КАНЦЛЕР МОПУ

 

Вот чудный матерьял! И дешев он, и нов,

И видимость дает парадных галунов.

Искусное изобретенье

Все с именем Мопу связали без труда:

Он так же вводит в заблужденье

И не краснеет никогда.

233

 

[НА ИЗОБРАЖЕНИЕ КОННОЙ СТАТУИ ЛЮДОВИКА XV РАБОТЫ БУШАРДОНА]

 

Творенье Бушардона все заметили.

Был приговор решителен и строг:

На скакуна он посадил порок

И растоптал четыре добродетели.

234

 

 

ЭПИТАФИИ ЛЮДОВИКУ XV

 

1

Король чужую мысль, а деньги наипаче

Брал вечно в долг, но без отдачи.

И если все же в рай стезя его лежит,

То он помилован в кредит.

 

2

Здесь тлеет прах Людовика, который

Свой высший долг исполнил до конца.

Рыдайте, шлюхи, убегайте, воры.

Вы потеряли вашего отца.

235

 

Пьер-Фюлькран де Россе

 

*

 

ВЕРНЫЙ СПОСОБ РАЗБОГАТЕТЬ

 

Пусть призрак бедности тебя не беспокоит.

Для барыша пусти Лагарпа в оборот:

Купи за цену ту, что он на деле стоит,

Перепродай за ту, что сам себе дает.

236

 

Шарль-Мари де Ла Кондамин

 

*

 

МАДАМ ДЕ ЛА КОНДАМИН НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ СВАДЬБЫ

 

Аврора, говорят, во время оно

Своим супругом сделала Титона.

Но как бы проклинал он свой удел,

Когда б на наш союз направил взоры:

Он одряхлел в объятиях Авроры,

А в ваших я помолодел.

237

 

 

БЕСКОНЕЧНАЯ ПРОПОВЕДЬ

 

О заповедях проповедь читая,

Священник паству с первой усыпил;

Всех доконала заповедь вторая;

О третьей слушать не хватило сил.

Народ поспешно убывал, и вскоре

Остался только ризничий в соборе.

Он, причастясь вином и просфорой,

Сказал: «Святой отец, не осердитесь.

Вот вам ключи. Когда освободитесь,

Заприте дверь. А мне пора домой».

238

 

Антуан-Луи Лебрен

 

*

 

НА КРАСИВУЮ И ГЛУПУЮ ДАМУ

 

Хотя моя Аглая неумна,

Ее уста прелестны. Никогда я

Не слушаю, что говорит Аглая,

Я лишь смотрю, как говорит она.

239

 

ЭПИТАФИЯ ПЬЯНИЦЕ

 

Все пропил бедный Казимир!

Сегодня вечером в трактир,

Покорствуя своей судьбине,

Последнюю отнес он медь.

И стало не на что отныне

Ему ни жить, ни умереть.

240

 

ЭПИТАФИЯ ЗНАТНОМУ ПУТЕШЕСТВЕННИКУ

 

Не плачьте, что положен в урну эту

Землепроходца Пьера бренный прах.

Пьер много путешествовал по свету,

Но не бывал еще на небесах.

241

 

ЭПИТАФИЯ СКРЯГЕ

 

Скупец, попавший в ад за прегрешенья,

Услышал, как в печах трещат поленья,

И крикнул черту: «Экий ты дурак!

Неэкономно тратишь древесину.

Убавил бы огонь наполовину.

Вполне хватает жару здесь и так».

242

 

ЭПИТАФИЯ ГРАФОМАНУ

 

Здесь спит бездарности непревзойденный гений.

Всю жизнь молол он ерунду.

С ним надо погрести тома его творений,

Чтоб автора на них поджаривать в аду.

243

 

ПОЭТ-ЛЕКАРЬ

 

Рене, дрянной поэт, но врач непревзойденный,

Глухому Пьеру слух однажды даровал

И с той поры к нему дорогой проторенной

Со чтением своих стихов являться стал.

Вот при одном таком непрошеном визите

«Рене, — взмолился Пьер, — терпеть невмоготу!

Одно из двух: иль замолчите,

Иль мне верните глухоту».

244

 

Жан-Батист Грекур

 

*

 

КАНОНИК И СЛУЖАНКА

 

Каноник, видя, что служанку

Живот опасно выдает,

Не стал вступать с ней в перебранку,

А дал немедленно расчет.

Пришла другая наниматься.

— Готовишь вкусно? — Не всегда.

— А ты хозяйственна? — Признаться,

Не очень: слишком молода.

— Стирать умеешь? — Не умею.

— Пьешь? — Затрудняюсь дать ответ.

— Ах, бестолковостью твоею

Я поражен. Читаешь? — Нет.

И что ты просишь за такие

Таланты? — Сто экю прошу.

— Как?! Втрое больше, чем другие?

— Я, сударь, не плодоношу.

245

 

СЕМЕЙНЫЙ ДОГОВОР

 

Женился Жак на девушке, однако

Всего четыре месяца спустя

Жена преподнесла ему дитя.

Жак возмущен. Тесть утешает Жака:

«В подобном положенье был и я,

Стал бунтовать, но тесть мой безвозмездно

Вмиг договор на ренту мне любезно

Вручил, чтоб горю действенно помочь.

Вам, Жак, тот договор хочу отдать я.

С ним поступить вы сможете точь-в-точь,

Как я: он ублажит любого зятя,

Как только выйдет замуж ваша дочь».

246

 

* * *

Любовник нужен Теодоре

Красивый, умный, молодой,

Бесстрашный, с пылкостью во взоре,

Короче говоря — герой.

Но вкупе столько качеств ныне

Не отыскать в одном мужчине,

А сердце у нее — не лед.

Красавица по сей причине

Все это в розницу берет.

248

 

Шарль-Франсуa Панар

 

*

 

* * *

Все делать напоказ — вот ханжества истоки.

В поступках будь правдив, будь на себя похож.

Не столь презренными нас делают пороки,

Сколь добродетели, в которых скрыта ложь.

249

 

 

Шарль Борд

 

*

 

ЕПИТИМЬЯ

 

— Вот и великий пост! Пора настала

Замаливать грехи, а их немало.

Что будем делать, милый мой супруг?

— Как что? Говеть заставим наших слуг.

250

 

Дени Дидро

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ГРАФУ ДЕ КЕЛЮСУ

 

Ворчливый антиквар, чей прах сокрыла урна,

В этрусской вазе сей устроился недурно.

251

 

Франсуа-Жоашен Бернис

 

*

 

* * *

Амур — дитя, что век тревожит

И сердце пастуха, и сердце короля.

Он сотворен, как вы, он думает, как я,

Он только дерзостней, быть может.

252

 

Жан Лерон Д'Аламбер

 

*

 

[СТИХИ ПО СЛУЧАЮ ПРИГЛАШЕНИЯ УЕХАТЬ В РОССИЮ, КОТОРОЕ Д'АЛАМБЕРУ СДЕЛАЛА ЕКАТЕРИНА II ЧЕРЕЗ ШУВАЛОВА]

 

Когда был клеветой унижен Сципион,

Воздав хвалу богам, покинул римлян он.

А мне как поступить с собратьями своими?

Творцу воздам хвалу, но все ж останусь в Риме.

253

 

Жан-Франсуа Гишар

 

*

 

НА ЗАСЕДАНИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ АКАДЕМИИ

 

Глухой Ла Кондамин, высоких мыслей полон,

Явившись на совет Бессмертных, задремал.

«Ого! — вскричал Пирон, попавший тоже в зал, —

Ла Кондамин спит так, как будто слух обрел он».

254

 

* * *

Ах ты, мышонок-ветрогон!

Что за несносная манера?

На книжной полке был Фрерон,

А ты изгрыз мне том Вольтера.

255

 

РИФМОПЛЕТУ

 

В твоих стихах, поэт,

И мысли есть, и тропы,

И правильные стопы...

Вот только крыльев нет.

256

 

* * *

Свою очаровательную даму

Поэт в стихах Венерою назвал.

То, что она сочла за мадригал,

Венера приняла за эпиграмму.

257

 

ЖИЗНЬ ИЛИ КОШЕЛЕК

 

Когда скупой Гюстав шел ночью из гостей,

Вдруг на него напал злодей.

«Стой! Жизнь иль кошелек!» — вцепился он в Гюстава.

«Ах, — простонал скупец. — Злой дух беду навлек!

Но если выбирать я все ж имею право,

Возьми, разбойник, жизнь, оставь мне кошелек».

258

 

МЫСЛЬ ЭПИКУРА О СМЕРТИ

 

Смерть совершенно не тревожит

Воображение мое:

Пока я есмь — не может быть ее,

А есть она — меня уж быть не может.

259

 

СПОСОБ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ КОСНОЯЗЫЧИЯ

 

С косноязычьем, милый мой дружок,

Покончи так: себя не прерывая

Читай стихи Демьера, невзирая

На грузное столпотворенье строк.

Стихи Лемьера — лучшая замена

Камням, что излечили Демосфена.

260

 

Понс-Дени Экушар-Лебрен

 

*

 

* * *

Ах этот горе-эрудит!

Болтает и болтает.

Он все, что знает, говорит;

Что говорит — не знает.

261

 

БРАТСТВО ИЛИ СМЕРТЬ!

 

О, как приятно слышать с неких пор:

«Да будем братьями, иль шею под топор!»

262

 

[НА ФРАНЦУЗСКИЙ СЕНАТ]

 

Когда б испортил воздух император,

«Я ощущаю розы аромат», —

Сказал бы Жоффруа, благой сенатор.

И с ним бы согласился весь сенат.

263

 

НА ИНСТИТУТ

 

Пора избавиться науке

От педантизма и от скуки.

Минерва, вот твой новый храм,

Величья наших дней достойный!

Но боже! Все зевают там,

Как в Академии покойной.

264

 

* * *

Священник проповедью новой

О благе милости Христовой

Растрогал всех. И лишь один

В сторонке старый селянин

Стоял, нахмурившись сурово.

Его спросили: «Слушай, дед,

В тебе, наверно, чувства нет,

Иль ты из Каинова рода?»

А старый селянин в ответ:

«Я не из этого прихода».

266

 

* * *

«В Лионе, этом городе проклятом,

Жестокосердны жены с нашим братом, —

Сказал судья Глупон жене своей. —

Поверь мне, благоверная, семей,

Где муж сегодня не был бы рогатым,

Здесь нет, за исключением одной».

Его жена спросила: «А какой?»

Муж отвечал, супругу обнимая:

«Уж будто и не знаешь, дорогая?»

«Клянусь тебе, не знаю, дорогой».

267

 

НА НЕКРАСИВУЮ И ГЛУПУЮ ЖЕНЩИНУ

 

Ты в зеркало взглянула и сама

Все поняла. Тогда, моя Камилла,

Ты болтовней пленить меня решила.

Как жаль, что нет зеркал и для ума!

268

 

СОВЕТ НЕКОЙ ДАМЕ

 

Все знают, что у вас, Аглая,

Есть ум, и доброта, и стать.

Но берегитесь, дорогая,

Так часто это повторять.

269

 

СПОСОБ ПРОЖИТЬ ДВА ВЕКА

 

Уж если захотелось вам

Прожить подольше в этом мире,

То не ходите по врачам,

Не думайте об эликсире,

Скорее отправляйтесь в свет,

Побудьте в обществе Сесили

И скажете, что вы прожили

Не полчаса, а двести лет.

270

 

НА ЛА ТУРАЯ

 

Берет зевота Ла Турая.

Друзья, ясна причина мне:

Глупец, болтая и болтая,

Своей лишь внемлет болтовне.

271

 

* * *

Есть у Агнессы небольшой разлад:

Красавица и чудо-поэтесса,

Свое лицо творит сама Агнесса,

Ее стихи поклонники творят.

272

 

НА УРБЕНА ДОМЕРГА

 

К моей придравшись эпиграмме,

Мстит эпиграммой мне пиит.

Моими ранен он стихами,

Своими наповал убит.

273

 

* * *

— Я обворован, я в печали!

— Да что ты? Бедный Алидор!

— Тетрадь моих стихов украли.

— Да что ты? Бедный, бедный вор!

274

 

[НА ИЗДАНИЯ «ОСВОБОЖДЕННОГО ИЕРУСАЛИМА» ТОРКВАТО ТАССО ВО ФРАНЦУЗСКОМ ПЕРЕВОДЕ БАУРА-ЛОРМИАНА]

 

Как ни оспаривал он право

На жизнь in quarto, in octavo,

Тулузский Тассо вновь угас

In folio на этот раз.

275

 

Пьер Баур-Лормиан

 

*

 

[НА ЭКУШАРА-ЛЕБРЕНА]

 

Лебрен живет одною славой.

Как похудел он, боже правый!

276

 

Теодор Дезорг

 

*

 

НА ЭКУШАРА-ЛЕБРЕНА

 

Банальной и продажной лире

Всегда отрадны силы тьмы,

И утвердись чума в сем мире,

Лебрен бы стал певцом чумы.

277

 

Адриен-Мишель Блен де Сенмор

 

*

 

ОТВЕТ МАРКИЗА Д'ОБИНЬЕ СВОЕЙ СЕСТРЕ МАДАМ ДЕ МЕНТЕНОН

 

Французская Эсфирь однажды так

Сказала брату: «Тысячами благ

Клянусь тебе, что не прельщают боле

Меня ни трон, ни милость короля,

И счастье только в смерти вижу я».

«Как! — удивился брат. — Ты бога, что ли,

Задумала избрать себе в мужья?»

278

 

Клод Карломан де Рюльер

 

*

 

ПОРТРЕТ МАРКИЗЫ ДЮ ДЕФФАН

 

Она чужие зрела прегрешенья,

Злословье было имя дамы той.

На склоне лет она лишилась зренья

И стала воплощенной Клеветой.

280

 

Жан-Станислас Буффлер

 

*

 

ПРИНЦУ ДЕ БОВО

 

И козни при дворе, и шум столичный

Противны вам и вовсе не нужны.

Принц, вашим добродетелям приличней

Быть в окруженье сельской тишины.

В лугах поймете вы, душой воспрянув,

Ничтожество придворной суеты,

Где средь господ, похожих на баранов,

Так мало дам, похожих на цветы.

281

 

* * *

Раз мы бедны, то зря подачек ищем.

Лишь богачам здесь подают, как нищим.

282

 

МАДАМ ДЕ СТАЛЬ, СПРОСИВШЕЙ У МЕНЯ, ПОЧЕМУ Я НЕ СОСТОЮ В АКАДЕМИИ

 

На Академию я взор свой устремлю,

Коль встречу там и ваш, дабы в ученых спорах

Ваш ум и мой сошли за целых сорок:

Ваш — равный четырем и мой — нулю.

283

 

Macoн де Морвилье

 

*

 

ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНЫЙ ГЕРОЙ

 

О лира, мы сегодня пропоем

Не о любви, но о геройстве Клода,

Участника военного похода.

Из двух коней, что числятся при нем,

Один — хромой; но без предубежденья

Он холит их обоих, ибо Клод

Хромого для атаки бережет,

А резвого — на случай отступленья.

284

 

Никола-Себастьян-Рош де Шамфор

 

*

 

НА ОДНОГО МУЖА

 

Счастливый муж! Ему в удел дано

Блаженство. Как обманут он умно!

Как слепо верит он своей Адели!

Ах, если даст мне слово Гименей,

Что так же ослепит меня, — ей-ей,

Я в брак вступлю на этой же неделе.

285

 

Бартелеми Эмбер

 

*

 

СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ

 

Ночная молния попала в монастырь.

Аббат Аполлинер наутро взял псалтырь

И чернецов призвал молиться,

А проповедь свою пред ними начал так:

«Всевышний мудр. Его десница

Карает и щадит. Вчера он подал знак,

Дотла сгорел алтарь и рухнул крест железный.

Завиден, братья, наш удел:

Произойди пожар в трапезной,

Никто б из нас не уцелел».

286

 

Сильвен Марешаль

 

*

 

ЭПИТАФИЯ САМОМУ СЕБЕ

 

Здесь мирный атеист нашел последний кров.

Не глядя на небо, он шел дорогой славной.

Почти покойника, о путник благонравный:

Друг добродетели, он был врагом богов.

287

 

Эварист Парни

 

*

 

ЭПИТАФИЯ СИЛЬВЕНУ МАРЕШАЛЮ

 

К сомненью приравняв познанье,

Сомненью некий дерзкий галл

Не только бога подвергал,

Но и свое существованье.

В сомненьях и терзаньях весь,

Он к праотцам ушел сей ночью,

Дабы увидеть там воочью,

Во что же верить должно здесь.

288

 

НАДПИСЬ У ФОНТАНА, ЗАМЕНИВШЕГО СТАТУЮ СВЯТОГО ДОМИНИКА

 

Здесь, где изваянный из камня Доминик

Как будто спрашивал: «А ты не еретик?»,

На медленном огне грозя предать нас мукам,

Совсем иной отныне вид:

Спокойно бьет фонтан. О, пусть он нашим внукам

Водой ожоги заживит!

289

 

Антуан де Ривароль

 

*

 

[НА ПРИНЯТИЕ ФЛОРИАНА ВО ФРАНЦУЗСКУЮ АКАДЕМИЮ]

 

Охотней пишет, чем воюет он,

Лихой писака, осторожный воин:

Креста он за смекалку удостоен

И креслом за отвагу награжден.

290

 

НА НАЦИОНАЛЬНОЕ СОБРАНИЕ

 

Сейчас в августейшем собрании ад:

Шумят депутаты и в драку вступают;

Все правые левыми там пребывают,

Но левые правыми быть не хотят.

291

 

Луи-Марки-Станислас Фрерон

 

*

 

ДВОЙНОЕ ПРИЗНАНИЕ

 

Один вельможа волею господней

Преставился и вскоре со слугой

Случайно повстречался в преисподней.

— Вы в пекле, ваша светлость? Боже мой!

За что так покарала вас судьбина?

— О друг, мне, видно, не избыть вины:

Для своего единственного сына

От милой добродетельной жены

Добро копил я, ближних разоряя.

А ты-то почему отправлен в ад?

— Да все из-за него же, негодяя:

Он, ваша светлость, мною был зачат.

292

 

Анонимы

 

*

 

[НА ОБЕЩАНИЕ НОВОГО КОРОЛЯ ЛЮДОВИКА XVI]

 

Ну, наконец-то повсеместно

По курице в горшке нам будет на обед:

Ведь эту птицу, как известно,

Ощипывают двести лет.

293

 

[НА ВВЕДЕНИЕ ВО ФРАНЦИИ БУМАЖНЫХ ДЕНЕГ]

 

Век золотой, серебряный и медный,

Затем железный канули бесследно.

Тогда ниспослан был на белый свет

Банкир Неккер, наш казначей присяжный.

Он возвестил, что нет в казне монет

И наступил отныне век бумажный.

294

 

[НА КОМИССАРА ПОЛИЦИИ В СВЯЗИ С УСТАНОВКОЙ В ПАРИЖЕ УЛИЧНЫХ ФОНАРЕЙ ПЕРЕД ПОЛИЦЕЙСКИМИ УЧАСТКАМИ]

 

У комиссара Баливерна

Всю ночь светло под фонарем,

В мозгах, однако, беспримерно

Темно как ночью, так и днем.

295

 

НА ПРЕДСТАВЛЕНИЕ «СВАДЬБЫ ФИГАРО» БОМАРШЕ, КОТОРОЕ БЫЛО ОРГАНИЗОВАНО В ПОЛЬЗУ НЕИМУЩИХ КОРМИЛИЦ

 

Покладист Бомарше! Ах, до чего же

Добро и зло приемлет он легко!

Он цедит для младенцев молоко

И точит яд для молодежи.

296

 

ЭПИТАФИЯ ДОБРОМУ МУЖУ

 

Сей опочивший муж, достойный лишь похвал,

Да преподаст урок супружнего терпенья.

Он даже после погребенья

Своих рогов не потерял.

297

 

ЭПИТАФИЯ ЕГО ВДОВЕ

 

Заметить не успев, как умер муж, жена

Со временем сама сошла под своды эти.

Она не всем верна была на белом свете,

Но своему вдовству всегда была верна.

298

 

ОБЕСЧЕЩЕННАЯ ДЕВИЦА

 

Пришла Камилла в суд, исполненная гнева

На старого врача, соседа своего.

«Он силой взял меня», — пожаловалась дева

И требовала, чтоб его

Повесили или на ней женили.

«Но ты же молода, — сказал судья Камилле. —

Сопротивлялась бы. Когда ты в свой черед

Кусаться стала бы, пустила ногти в ход,

То разве старый хрен добился бы успеха?»

«Ах, господин судья, — ответила она, —

Я в ярости, как зверь, сильна.

Но я совсем слаба, когда валюсь от смеха».

299

 

* * *

Тщеславье погубить способно,

А жажды ввек не утолит:

Оно, стозевное, подобно

Бездонной бочке Данаид.

300

 

ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ ПЬЯНИЦЫ

 

Я попил на веку своем,

А в землю лег и горько стражду:

Сколь глотку ни мочу дождем,

Мне дождь не утоляет жажду.

301

 

ЭПИТАФИЯ АПТЕКАРЮ

 

Здесь тот почиет, кто всю жизнь без лени

За грош вставал пред задом на колени.

302

 

УСЕРДНЫЙ ИСПОВЕДНИК

 

Пошел я к отцу Симеону, а он

Еще исповедует прихожанку.

К нему через день я пришел спозаранку,

А мне говорят, что отец Симеон

Еще исповедует прихожанку.

Домой я вернулся к пиле и рубанку,

День выждал и снова пошел на поклон

К отцу Симеону. Отец Симеон

Еще исповедует прихожанку.

303

 

НА ЗВОНАРЕЙ

 

Звонари, внушающие страх,

Полно вам трезвонить, лиходеи!

Те веревки, что у вас в руках,

Лучше бы надели вы на шеи.

304

 

* * *

— Молись хоть до седьмого пота,

Но в келье, — рек нечистый дух,

Узрев святого Феодота,

Что в нужнике молился вслух.

— Изыди. Не твоя забота, —

Ответил мудрый Феодот

На речь посланца преисподней, —

И здесь мои молитвы в счет:

Все то, что вверх идет, — господне,

И все твое, что вниз идет.

305

 

* * *

Пленив Агнессу в ночь под рождество,

Седой аббат тотчас забыл о мессе.

Но с юной девой дело у него

Не клеилось, и он сказал Агнессе:

«Господь не позволяет, ангел мой,

Свершить нам плотский грех в сей день святой».

И вдруг — о чудо! — удалась атака.

«Ну что, отец, бог отступился, да?»

«Хе-хе, моя красавица. Однако

Нечистый дух взял верх не без труда».

306

 

* * *

Пробыв пять дней в Париже, брат Эрик

Отчитывался перед всем собором

О тратах на ночлег, вино, балык

И прочее. Приор сказал с укором:

«Счет на хотенья плоти превелик!»

Монах в ответ: «Нет завышенья в счете:

Ведь плоть, сколь ни противилась душа,

Бесилась столько раз, что не сочтете;

Мой каждый акт по усмиренью плоти

Монастырю не стоил ни гроша».

307

 

* * *

Когда к ней кум полез под одеяло,

Взывать ко всем святым Камилла стала

И поступила как нельзя умней:

Ведь если бы покликала Камилла

Куму, что мимо дома проходила,

Могла бы та прийти на помощь к ней.

308

 

Пьер-Антуан де Лаплас

 

*

 

ЭПИТАФИЯ БАСТИЛИИ, СОСТАВЛЕННАЯ НА РАЗВАЛИНАХ ЭТОЙ ТЮРЬМЫ

 

Здесь деспотизм, на трон насильственно воссев,

Французам пять веков являл свой адский зев.

311

 

Луи Филипон де Ла Мадлен

 

*

 

* * *

Чтоб одолеть любое дело,

Большая выучка нужна.

Солдата вымуштруй умело,

И не страшна ему война.

Но лишь в любви, в веках воспетой,

Чем больше знаний, тем трудней,

И школяры в науке этой

Искуснее учителей.

312

 

Клод-Мари Гиетан

 

*

 

НА ДЕНЬ АРХАНГЕЛА МИХАИЛА

(29 сентября)

 

Низвергнув сатану, архангел Михаил

Завоевал у нас признание и веру.

Но если бы не он в той схватке победил,

То мы молились бы сегодня Люциферу.

313

 

Лоран-Пьер Беранже

 

*

 

ДРУГУ

 

Тебя охаивал Зоил,

А крупный мастер похвалил,

Сказав, что ты прекрасный лирик.

Здесь неувязки нет, собрат.

Зоил на свой особый лад

Тебе составил панегирик.

314

 

Никола Франсуа де Нёшато

 

*

 

* * *

Сорокалетняя Камилла

Однажды зеркало взяла

И сокрушенно заявила:

«Как изменились зеркала!»

315

 

Лазар Карно

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ

 

Республиканцы! Пробил час

Для горьких слез и громких фраз.

Сегодня вырыта могила.

Почтим Республику, свободы нашей дочь,

Что императора на белый свет явила

И в корчах родовых скончалась в ту же ночь.

316

 

Анонимы

 

*

 

НАГРАДА ИМПЕРАТОРА

 

Мне руку подал сам Наполеон

И милостиво так, с улыбкой кроткой,

Сказал: «Ты скоро будешь награжден».

И вправду был я награжден... чесоткой.

318

 

НА ПОРТРЕТ ГЕРЦОГА ВЕЛЛИНГТОНА [ПОСЛЕ ПОБЕДЫ ПОД ВАТЕРЛОО]

 

Теперь мне ясно, почему с гравюры

Так изумленно смотрит Веллингтон:

Его портрет написан был с натуры,

Как только одержал победу он.

319

 

Франсуа-Бланшар де Ла Мюсс

 

*

 

ФРИДРИХ II И ЕГО ЛЕКАРЬ

 

— Чтоб овладеть профессией своей,

Вам славу давшей, вы небось людей

Ухлопали изрядное количество?

— Не более, чем вы, ваше величество.

320

 

ЗАПРОС В СОВЕТ

 

Судья из захолустья написал

В Париж Марвилю частное посланье:

«Вчера меня в судебном заседанье

Один субъект мошенником назвал.

С подобным фактом встретившись впервые,

Я не сказал на это ничего.

Пока что все осталось status quo.

Дабы преодолеть перипетии,

Ответьте мне, коллега дорогой:

А вы предпринимаете какие

Демарши в ситуации такой?»

321

 

Огюстен де Пuuc

 

*

 

ДРУГ ДРУГА СТОЯТ

 

— Дешевле где вы сыщете муслин?

Клянусь, нигде! И так же верно это,

Как то, что я — невинная Перетта,

Как, сударь, то, что вы — христианин.

— Сударыня, сравненье не годится,

Поскольку я безбожник с малых лет. —

Торговка, не смутясь, ему в ответ:

— Я, сударь, тоже сызмала блудница.

323

 

Мари-Жадлен-Николь-Александрина Гейе, госпожа Жоливо де Сегре

 

*

 

ПОРОК БЕЗ МАСКИ

 

Ханжей у нас не стало. Это лестно.

Но маску сами сбросили они:

Рядиться в добродетель неуместно,

Коль все ее стыдятся в наши дни.

323

 

Шарль-Симон Тевено

 

*

 

* * *

— Я видел черта! — Врешь! — Ей-ей. Длиной в сажень,

С ослиной головой, он крался по аллее.

— Тебя в испуг всего скорее

Повергла собственная тень.

324

 

Робер Пoнс де Верден

 

*

 

* * *

«Я беден, и меня преследует весь свет», —

Вздыхал Анри. «Но почему же?

Ведь бедность — не порок», — откликнулся сосед.

«Ах, — отвечал он, — много хуже».

325

 

НА БИБЛИОМАНА

 

Купил! Купил! Сбылось желанье!

Вот то прекрасное изданье,

Что я искал так много лет!

Вот опечатка на истертой

Странице пятьдесят четвертой,

Чего в плохом изданье нет.

326

 

СОГЛАШАТЕЛЮ

 

Во всем согласен ты со мною.

И, право, это не беда.

Но чтобы, друг, нас было двое,

Противоречь хоть иногда.

327

 

ВЫБОРЫ МЭРА

 

— Ты будешь избран в мэры, муженек.

Мне сделал наш судья такой намек.

— Постой, судья здесь дела не решает:

Быть мэром не желаю нипочем.

Сто раз я лучше стану рогачом.

— Мой друг, одно другому не мешает.

328

 

Анри де Ла Ривьер

 

*

 

НА ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ

 

— Ты видишь, кум, каким отчизна светом

В наш славный век озарена?

— Да, вижу, кум, но чувствую при этом,

Что свечи держит сатана.

329

 

Мари-Жозеф Шенье

 

*

 

НА МОРИСА ТАЛЕЙРАНА

 

Вот на ногу изящно припадая,

Ловкач с холодным сердцем, с медным лбом,

Идет он, самых быстрых обгоняя.

Не удивляйся: «Как же так? Он хром!»

Там, где противоборство оживает,

Стыдливо он скользит одной ногой,

В правительстве он твердо встал другой,

Той самой, на которую хромает.

330

 

НА РЕБЕЛЯ, ОДНОГО ИЗ ПЕРВЫХ ПЯТИ ЧЛЕНОВ ДИРЕКТОРИИ

 

— Ребель в директорах! — Ребель? Да что ты?

Боюсь, не разразился бы скандал.

— Не бойся: при Калигуле в два счета

Сей малый в Риме консулом бы стал.

331

 

Антуан-Венсан Арно

 

*

 

НА ЖУРНАЛИСТА-МИНИСТРА

 

— Как? Жоффруа министром стал? О боги!

— Да, друг мой. Жоффруа не так-то прост.

— А на какой же он назначен пост:

Флот у него, цензура иль налоги?

— Юстиция! — Теперь он нас прижмет.

— Тем лучше: дело твердо он поставит,

Настолько твердо, что, глядишь, отправит

И самого себя на эшафот.

332

 

Аноним

 

*

 

НА СМЕРТЬ ЖОФФРУА

 

— Слыхали? Жоффруа скончался. — Шутки бросьте.

— Я не шучу: старик два дня как на погосте.

— А чем он был сражен? — Строча статью в журнал,

Он, кажется, перо случайно пососал.

333

 

Луи Дамен

 

*

 

ДВОЙНАЯ ВЫГОДА

 

Глупейшие стихи на свет рождая,

Сей автор им нашел широкий сбыт.

Так собственная глупость и чужая

Счастливчика от голода хранит.

334

 

Пьер Капель

 

*

 

ЧУДО СВЯТОГО ДИОНИСИЯ

 

«Вот усыпальница французских королей,

А покровительствует ей

Святой епископ Дионисий, —

Рассказывал друзьям Гюстав. —

Когда он выполнял одну из божьих миссий,

Явились нехристи и, по рукам связав,

Вмиг обезглавили его, но пали в страхе,

Увидев, как святой встал преспокойно с плахи

И голову свою взял в руки...» — «Ерунда!

Гюстав, ты не шути над нами!

Епископ по рукам ведь связан был!» — «Ну да.

А голову он взял зубами».

335

 

Шарль-Луи Мольво

 

*

 

* * *

Смерть, конкурс объявив на должность палача

И встретив лишь Чуму, Холеру и Проказу,

Вскричала: «Как же так? Ни одного врача?

Я скромности такой не видела ни разу!»

336

 

Арман Гуффе

 

*

 

ЗАПАМЯТОВАЛ

 

— Мы с братом воевали браво.

Один из нас, ведя отряд,

Погиб. — А кто из вас? — Я, право,

Не помню. Кажется, мой брат.

337

 

Шарль Нодье

 

*

 

ЭПИТАФИЯ САМОМУ СЕБЕ

 

Здесь Шарль Нодье почил навек.

Мир необъятный, многогласный

И пуще жизни пол прекрасный

Любил сей добрый человек.

Когда хромающей походкой

К нему на самом склоне дней

Явилась смерть, он крикнул ей:

«Как я люблю тебя, красотка!»

338

 

Никола Бразье

 

*

 

* * *

Зизи сказала крестному отцу:

«А мама родила сегодня братца!»

«Как братца? В этом надо разобраться,

И здесь восторг, дуреха, не к лицу.

Твой новый брат не делает ей чести:

Ведь мужа дома нет, чай, года три».

«Ах, крестный, ты на это не смотри.

Он каждый месяц подает нам вести».

339

 

Шарль Брего-Дю-Лю

 

*

 

* * *

Открой, как дряхлый муж твой стал отцом

Двух мальчуганов и прелестной дочки,

А я открою, как глупец Гийом

Стал автором, не написав ни строчки.

340

 

Meзec

 

*

 

* * *

Лишь день разлуки, и уже письмо мне:

«Я год тебя не видела, мой свет!»

Два дня разлуки, и читаю: «Вспомни,

Что я тебя не видела сто лет...»

Спешу к любимой тотчас же явиться.

Ведь если не зайду я к ней три дня,

То скажет мне души моей царица,

Что никогда не видела меня.

341

 

Огюст Аттену

 

*

 

ЭПИТАФИЯ ЛЖЕЦУ

 

Лгунишка, что лежит под сенью гробовой,

Небось не скажет: «Я живой».

342

 

Александр Поте

 

*

 

* * *

Жак попался красотке в сети...

Под луной обвенчался с ней

И убил ее на рассвете.

Мораль:

Утро вечера мудреней.

343

 

Аноним

 

*

 

НА УСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОЙ МОНАРХИИ

(Реставрация)

 

Член палаты очень кстати

Предложил своей палате

Предложить другой палате

Предложить Людовику на троне

Предложить той и другой палате

Законопроект о котильоне.

344

 

Альфонс Карр

 

*

 

НАДПИСЬ МЕЛОМ НА ПЬЕДЕСТАЛЕ МЕДНОГО ЛАОКООНА В ЗАЛЕ ОЖИДАНИЯ БУРБОНСКОГО ДВОРЦА В ПРАВЛЕНИЕ ЛУИ-ФИЛИППА

 

Ты видишь, как страждет троянский герой,

Чьи члены упругие змеями сжаты?

Сие сам король-гражданин пред тобой,

Которого держат в тисках две палаты.

346

 

ВЫХОД ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ

 

К министру на прием явился некто,

Напомнил о заслугах прежних лет

И умолял о должности префекта.

Министр ответил: «Мест вакантных нет».

Проситель не внимал словам министра.

Тот вызвал часового: «Ну-ка быстро

Возьми свое ружье или тесак

И первого же встречного префекта

Убей, голубчик. Право, только так

Я отвяжусь от этого субъекта».

347

 

Анонимы

 

*

 

* * *

Отмучился поэт Симон!

Его стезя была терниста:

Он у издателя рожден

И погребен у букиниста.

348

 

ЭПИТАФИЯ ЗАСТЕНЧИВОМУ ЧЕЛОВЕКУ

 

Поль беспокойства никому

Не причинял, и в завещанье

Он даже сделал указанье,

Чтоб не звонили по нему.

349

 

ЭПИТАФИЯ КАПРИЗУ

 

Здесь спит Амура брат родной,

Ребенок хрупкий и больной.

Страдали от него мужчины,

Любили женщины его.

Родился он из ничего,

Жил миг и умер без причины.

350

 

* * *

Гасконец крикнул: «Я пришел в балет

И стать желаю мастером балета!»

А балетмейстер отвечал на это:

«Вы тучны. Танцевать вам смысла нет.

Не здесь ищите славы и поклонниц».

«Ах, сударь, — возразил ему гасконец. —

Я тучный, но подвижный я какой!

Я перегнал недавно волчью стаю,

А прыгаю настолько высоко,

Что в воздухе от скуки умираю».

351

 

* * *

За то, что уподобил Ганимеду

Свою Венеру брат Илларион,

К аббату на суровую беседу

Был на другое утро вызван он.

Взмолился грешник, робкий по природе:

«Отец, начистоту открою сам:

Я вычитал, что это дело вроде

Для слабых зреньем — истинный бальзам».

«Бальзам? — вскричал аббат. — Да ты в уме ли?

Где книга? Изорви ее в клочки.

Будь это правда, сын мой, неужели

Так много лет носил бы я очки?»

352

 

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

 

О смерть неумолимая и злая!

Восторженно я встретил бы твой лик,

Когда б, навеки свечку задувая,

Знал, что угаснет солнце в тот же миг.

353

 

ИНКОГНИТО

 

Один писатель возжелал

Инкогнито пробраться в зал,

Чтоб о своей новейшей пьесе

Судить не по статьям в продажной прессе,

А по бравурным крикам сотен уст.

Лицо плащом прикрыл он боязливо,

Но не был узнан, и не диво:

Зал оказался пуст.

354

 

НА ЗАКОНОПРОЕКТ О ПЕЧАТИ, УЩЕМЛЯЮЩИЙ СВОБОДУ СЛОВА (ПОДРАЖАНИЕ МАРЦИАЛУ)

 

За дерзкое словцо в негодованье

Рабу язык отрезать ты готов.

Иль ты забыл: толпы молчанье

Красноречивей всяких слов.

355

 

НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК ПОСЛЕ ДЕВАЛЬВАЦИИ ФРАНКА

 

— За верную мне службу, Клод,

Прими награду в Новый год.

— Как? Три лишь франка захудалых?

Ведь пять дарили вы досель!

— Дарил. Но господин Виллель

К трем, как ни странно, приравнял их.

356

 

* * *

Плут молвил: «Пусть судьба лютует. Что мне в этом?

В плащ добродетели всегда укроюсь я».

Шутник заметил: «Вот, друзья,

Что называется ходить легко одетым».

357

 

НА БОГИНЮ МИРА

 

Богиня Мира чар полна,

И, как случается нередко

С красивой женщиной, она —

Неисправимая кокетка.

Мужчин испепеляет страсть

Ее божественного взгляда.

Но, чтобы к ней в фавор попасть,

Им меж собой сражаться надо.

358

 

* * *

— Ты видел дистих мой? Все хвалят мысль и слог.

— Да, видел, помнится. Но одолеть не смог.

359

 

* * *

Ах, остроумие, твои минули дни.

Но кто низверг тебя? Природа и Парни.

360

 

 

КОММЕНТАРИИ

 

XVI ВЕК

 

Стр. 41. Пьер Гренгор (или Гренгуар) (ок. 1475—1538 гг.) — поэт, автор фарсов, соти, моралите, сатирических поэм и политических памфлетов. Виктор Гюго сделал его одним из героев романа «Собор Парижской богоматери», а Теодор де Банвиль — персонажем своей одноактной комедии «Гренгор».

Стр. 42. Жермен-Колен Бюше (1475—1545?) — поэт, считавший себя соперником К. Маро. Автор малых поэтических форм. Жак де Бон, барон де Самблансе — королевский казначей; был обвинен королем Франциском I в расхищении казны и 12 августа 1527 г. повешен.

Стр. 43. Клеман Маро (1497— 1544) — один из крупнейших французских поэтов раннего Возрождения, автор лирических стихотворений, сатирических произведений, шутливых посланий, рондо, эпиграмм. Самблансе (см. комментарий к стр. 42). Монфокон — парижское предместье, где стояла виселица, сооруженная в XIII в., предназначенная для казни государственных преступников.

Стр..52. Mеллен де Сен-Желе (1491—1558) — придворный поэт, считавший себя последователем Маро. Автор изящных, но легковесных стихов. Один из основных врагов поэтов Плеяды. Сен-Желе был объектом многих сатирических стихотворений Ронсара и Дю Белле (см. комментарий к стр. 58). Некоему поэту. — Эпиграмма направлена против Пьера Ронсара (см. комментарий к стр. 59) и имеет в виду его оды, в которых Ронсар говорит о высокой значимости своего поэтического труда.

Стр. 56. Маргарита Наваррская (1492—1549) — сестра короля Франциска I Маргарита Ангулемская, во втором браке — Наваррская, известная писательница; кроме знаменитого сборника новелл «Гептамерон», ее перу принадлежит в том числе ряд поэтических произведений, выдержанных в духе гедонистической поэзии К. Маро.

Стр. 57. Шарль Фонтен (1513— 1588) — поэт школы Клемана Маро. Известен своими нападками на Дю Белле.

Стр. 58. Жоашен Дю Белле (1522—1560) — один из крупнейших поэтов-лириков Возрождения, автор сонетного цикла «Сожаления» и трактата «Защита и прославление французского языка» — манифеста Плеяды, поэтической школы, ратовавшей за обновление французской поэзии и выступавшей против эпигонов К. Маро и поэзии Сен-Желе. Дю Белле принадлежит также сатира на Сен-Желе — «Придворный поэт».

Стр. 59. Пьер де Ронсар (1524— 1585) — глава Плеяды (см. предыдущий комментарий), один из крупнейших поэтов эпохи Возрождения, автор многих сонетных циклов, од, стихотворных «рассуждений», эпической поэмы «Франсиада».

Стр. 62. Жан-Антуан де Баиф (1532—1589) — представитель «ученой» поэзии Плеяды, автор сборников лирических стихотворений и переводов античных драм. Его перу принадлежит также сборник галантных стихотворений и стихов «на случай» («Развлечения»).

Стр. 64. Жак Таюро (1527—1555) — поэт, находившийся под воздействием Плеяды, автор философских «Диалогов».

Стр. 65. Ги дю Фор де Пибрак (1529—1584) — адвокат Парижского парламента, оратор. Как поэт известен сборником стихотворений «Пятьдесят четверостиший», содержащих руководства и наставления, полезные для жизни...» (1574).

Стр. 67. Мадам де Невик — приближенная мадам де Бар, сестры Генриха IV, фавориткой которого была Габриэль д'Эстре (1573—1599). Шесть смертных, но живых грехов... — Речь идет о пяти сестрах и брате Габриэль д'Эстре. ...незаконный сын прелата — Монлюк де Баланьи, незаконный сын епископа Баланского и муж одной из сестер Габриэль д'Эстре.

Стр. 68. ...король Антуан де Бурбон (1518—1562) — король Наварры (1555— 1562), отец Генриха IV. Участвовал в Религиозных войнах на стороне католиков (см. комментарий к стр. 71). Погиб при осаде Руана.

Стр. 69. Некоторые французские источники автором этой эпиграммы называют Карла IX (см. следующий комментарий). Гаспар де Колиньи (1519—1572) — адмирал, вождь гугенотов; стал одной из жертв Варфоломеевской ночи.

Стр. 70. Карл IX — король Франции (1560—1574); был известен своим пристрастием к охоте и любовным приключениям.

Стр. 71. Екатерина Медичи (1519— 1589) — королева Франции, мать трех королей — Франциска II, Генриха III и Карла IX, при котором была королевой-регентшей. В годы ее регентства обострилась борьба католиков и гугенотов, которых она попеременно поддерживала. Эта ее политика привела к серии гражданских войн, вошедших в историю под названием Религиозных войн (1562—1594), пять из которых были при жизни Екатерины Медичи. ...внесла согласье и раздор. — Автор имеет в виду, что все соглашения, заключаемые между католиками и гугенотами по инициативе Екатерины Медичи, были непрочны и вызывали дальнейшие, еще более острые вспышки Религиозных войн. ...попрала города... — Религиозные войны, сопровождавшиеся вторжением иностранных союзников, принесли разорение французским городам. ...замки возвела. — По требованию Екатерины Медичи был построен знаменитый дворец Тюильри и продолжено строительство Лувра.

Стр. 72. Жан Воклен де Ла Френе (1535—1606) — поэт, последователь Плеяды, автор «Французских сатир», стихотворного «Поэтического искусства» и ряда сонетов.

Стр. 75. Жан Пассера (1534— 1602) — поэт, филолог. Вместе с Никола Рапеном был автором стихотворной части «Менипповой сатиры» (см. комментарий к стр. 76).

Стр. 76. Никола Рапен (1535— 1608) — поэт, автор сочинений на латинском и французском языках. «Мениппова сатира» — коллективный стихотворно-прозаический памфлет конца XVI в. Название восходит к одноименному сборнику латинского поэта Варрона, написанному в подражание греческому философу и поэту сатирику Мениппу. Поводом для написания «Менипповой сатиры» послужил созыв Генеральных штатов в 1593 г. вождями Лиги — конфедерации католической партии, созданной герцогом де Гизом в 1575 г. для борьбы с протестантами, которых возглавил Генрих Наваррский. ...кардинал Пельве — Никола де Пельве (1518—1594) — один из вождей Лиги. Был тесно связан с папой Сикстом IV и убедил последнего выступить против Генриха Наваррского. В эпиграмме речь идет о выступлении Пельве на заседании Генеральных штатов.

Стр. 77. ...адвокат Дорлеан Луи (1542—1629) — один из самых ревностных сторонников Лиги.

Стр. 78. ...скроить испанский плащ из рясы. — Речь идет о том, что сторонники Лиги опирались на Испанию.

Стр. 79. Жан де Ла Тай? (1540— 1608) — поэт, последователь Плеяды, автор сатир, стихотворений и трагедий, написанных в подражание античным авторам. Ему приписывается создание памфлета «Краткая история кривляний Лиги» (1595), откуда взято данное стихотворение. Памфлет много раз издавался вместе с «Менипповой сатирой».

Стр. 81. Сцевола де Сeнт-Март — подлинное имя Гоше де Сент-Март (1536—1623) — поэт и политический деятель, автор стихотворений в подражание латинским писателям. Во время борьбы с Лигой (см. комментарий к стр. 76) был на стороне Генриха IV. ...победу дал врагам. — Речь идет о так называемом Дне баррикад (12 мая 1588 г.), когда лигисты одержали победу и захватили Париж.

Стр. 82. Филипп Депорт (1546— 1606) — придворный поэт Генриха III, автор изящных элегий, сонетов и эпиграмм.

Стр. 83. Клод Мерме (ок. 1550— ?) — популярный среди современников эпиграмматист.

Стр. 84. Жан Берто (1552—1611) — придворный поэт Генриха IV, мастер малых стихотворных форм.

 

XVII ВЕК

 

Стр. 87. Франсуа Малерб (1555— 1628) — французский поэт, чья поэтическая реформа легла в основу теории классицизма. Виконтесса д'Оши Шарлотта дез Юрсен (ок. 1570—1646 гг.) — ученая дама, основавшая так называемую Академию виконтессы д'Оши — литературный салон, в котором часто бывал Малерб.

Стр. 88. Дюмулен Пьер — протестантский теолог, доктор философии, автор книги «Щит Веры», в которой он излагал идею объединения различных сект протестантов.

Стр. 89. Жан Оже Гомбо (1570— 1666) — поэт, приближенный кардинала Ришелье, автор многочисленных стихотворений «на случай» и эпиграмм, которые переводил В. А. Жуковский.

Стр. 93. Mатюрен Ренье (1573— 1613) — поэт, родоначальник жанра острой нравоучительной сатиры. Его 16 стихотворных сатир во многом предвосхищают сатиры Буало и комедиографию Мольера.

Стр. 95. Л а Жиродьер (1-я половина XVII в.) — автор сборника «Веселые эпиграммы» (1634).

Стр. 96. Франсуа Менар (1582— 1646) — поэт, ученик Малерба, автор пасторали, од и сборника «Эпиграммы» (1646). Людовик XIII (1601—1643) — король Франции, при котором фактическим правителем был кардинал Ришелье.

Стр. 99. Жак Дю Лоран (ок. 1583— 1658 гг.) — парижский адвокат и поэт-сатирик. Приводимая эпитафия была переведена В. А. Жуковским:

Сей камень над моей возлюбленной женой!

Ей там, мне здесь покой!

Стр. 100. Теофиль де Вио (1590— 1626) — один из крупнейших поэтов-вольнодумцев XVII в. За свои остросатирические антиклерикальные стихи подвергался преследованию иезуитов, был приговорен к смертной казни, но бежал за пределы Франции.

Стр. 102. Mapк-Антуан Сент-Аман (1594—1661) — противник классицистической поэтики Буало. Писал в различных жанрах. Особенно прославился своими «Капризами» — произведениями малых литературных форм. Вольный перевод приводимой эпиграммы сделал П. А. Вяземский:

Неустрашимый самохвал

Так нам палит и дует в уши;

Послушай — бьет всех наповал,

Посмотришь — только бьет баклуши.

Стр. 103. Франсуа Тристан Л'Эрмит (ок. 1601—1605 гг.) — поэт, драматург, романист, автор поэзии малых форм.

Стр. 104. Прозопопея (букв. одушевление) — поэтический прием, при котором автор заставляет говорить либо неодушевленные предметы, либо умерших лиц.

Стр. 105. Аббат Шарль Котен (1604—1682) — автор стихотворений так называемого «прециозного» (манерного) стиля, насыщенного галантными перифразами. Приобрел известность как объект сатиры более талантливых его современников: Буало осмеял его в «Поэтическом искусстве», Мольер — в комедии «Ученые женщины» в образе салонного поэта Трисотена.

Стр. 106. Гийом Кольте (1598— 1659) — поэт, один из группы Пяти авторов, которых кардинал Ришелье привлек для совместной с ним работы над созданием драматических сочинений. Его перу принадлежат также «Биографии французских поэтов».

Стр. 107. Д'Асeйи, псевдоним Жака де Кайи (1604—1673) — поэт, автор небольших стихотворений. Его сборник «Разные стихотворения шевалье Д'Асейи» (1667) переиздал в 1825 г. Шарль Нодье (см. комментарий к стр. 338).

Стр. 112. Кольбер Жан-Батист (1619— 1683) — интендант финансов, при котором была введена жесткая система налогообложения.

Стр. 113. Приводимая эпитафия неоднократно переводилась или вольно перелагалась русскими поэтами — В. А. Жуковским («Толстому эгоисту»), поэтом-радищевцем И. П. Пниным («Известный М..., страшилище людей») и др.

Стр. 114. Сезар Бло, барон де Шовиньи (1605—1655) — придворный брата Людовика XIII, герцога Орлеанского, автор грубоватых песенок, куплетов и эпиграмм. Сезар Бло способствовал приходу к власти кардинала Мазарини, на которого, однако, им был написан ряд эпиграмм. ...первый вел осла на поводу... — Имеется в виду влияние кардинала Ришелье на Людовика XIII. ...Второй верхом гарцует... — Имеется в виду кардинал Мазарини, который в годы регентства Анны Австрийской (1643—1661) был ее любовником и обладал неограниченной властью.

Стр. 116. Он мир восстановил... — В 1659 г. Мазарини подписал мирный договор с Испанией.

Стр. 117. Автором этой эпиграммы, по утверждению французского исследователя Эмиля Рока («Правление Ришелье. По документам». Париж, 1906), является Сезар Бло. Предыдущие французские источники авторство этой эпиграммы связывали с графиней де Брежи (1619—1693).

Стр. 118. Франсуа, сеньор де Ла Тур Отман (середина XVII в.) — французский романист и историк.

Стр. 119. Пьер Корнель (1606— 1684) — великий драматург французского классицизма. После успеха первых пьес Корнеля Ришелье включил его в состав Пяти авторов (см. комментарий к стр. 106) и оказывал ему покровительство. Однако после появления трагедии Корнеля «Сид» Ришелье организовывает травлю автора Французской Академией (см. комментарий к стр. 141).

Стр. 121. Исаак де Бенсерад (ок. 1613—1691 гг.) — придворный поэт и драматург, автор балетных либретто для королевских музыкальных празднеств, приближенный Ришелье и Мазарини. ...лежит мой пенсион. — Ришелье намеревался создать при Академии коллегию с большим пенсионным фондом, в состав которой должны были войти угодные ему литераторы. После написания этой эпитафии оскорбленная наследница кардинала лишила его и той пенсии, которую он получал от казны Ришелье.

Стр. 125. Шарль Фокон де Ри, сеньор де Шарлеваль (1613— 1693) — придворный поэт, пользовавшийся большим успехом в литературных салонах.

Стр. 126. Гийом де Бребёф (1618—1661) — поэт, особо известный среди современников как автор перевода исторического эпоса латинского поэта Лукана «Фарсалия». Кроме того, среди большого количества эпиграмм написал 152 эпиграммы, направленные против косметики.

Стр. 128. Поль Скаррон (1610— 1660) — один из крупнейших писателей, более всего известный как автор бурлескной поэмы «Вергилий наизнанку», осужденной в «Поэтическом искусстве» Буало, и реалистического «Комического романа». Его перу принадлежат также и «мазаринады» — стихотворные памфлеты против кардинала Мазарини.

Стр. 129. Вот сущая змея... — Речь идет о мачехе Скаррона, которая затеяла судебный процесс с тем, чтобы лишить его наследства.

Стр. 130. ...сто раз на дню я умирал. — С 1638 г. Скаррон был прикован к постели болезнью, сопровождавшейся постоянными острыми болями.

Стр. 131. Жан де Лафонтен (1621—1695) — великий поэт-баснописец, а также автор стихотворных «Сказок» и романа «Любовь Психеи и Купидона».

Стр. 135. Приводимая эпитафия была переведена К. П. Батюшковым:

Иван и умер, как родился —

Ни с чем; он в жизни веселился

И время вот как разделял:

Во весь день пил, а ночью спал.

Стр. 136. Плавт и Теренций — римские комедиографы, чье наследие высоко ценил Мольер.

Стр. 137. ...проделки мнимого больного... — Имеется в виду комедия Мольера «Мнимый больной».

Стр. 138. Франсуа Пeйо де Линьер (1628—1704) — поэт, автор сатирических песен, уроженец Санлиса, которого современники называли «безбожником из Санлиса». ...укажет Дафне путь на сцену... — Речь идет о либретто Лафонтена к опере Ж.-Б. Люлли (1632—1687) «Дафна».

Стр. 141. Франсуа Лe Метель, сьёр де Буаробер (1592—1662) — поэт и драматург, приближенный кардинала Ришелье. Был одним из первых членов Французской Академии, основанной Ришелье в 1634 г., в частности, для создания словаря французского языка, работа над которым шла чрезвычайно медленно.

Стр. 142. Антуан Фюретьер (1619—1688) — прозаик и поэт, автор знаменитого сатирического «Буржуазного романа». В 1662 г. был принят в Академию, а в 1685 г. из нее исключен за попытку издать в противовес академическому словарю свой «Всеобщий словарь...», над которым он работал в течение 40 лет. Академия возбудила против Фюретьера судебное преследование, обвиняя его в плагиате, и запретила издание его словаря, который был опубликован лишь в 1690 г. за пределами Франции — в Гааге и Роттердаме.

Стр. 144. Поль Пеллисон (1624— 1693) — известный адвокат и поэт, создатель первой «Истории Французской Академии». Приводимая эпиграмма существует также в вольном переводе А. С. Пушкина («Глухой глухого звал к суду судьи глухого...»).

Стр. 145. Этьен Павийон (1632— 1705) — адвокат парламента в Меце, автор стихов «на случай», мадригалов и посланий.

Стр. 146. Франсуа Ренье-Демарe (1632—1713) — литератор и историк, секретарь Академии с 1684 г., главный редактор первого издания Академического словаря, один из инициаторов кампании против Фюретьера (см. комментарий к стр. 142).

Стр. 148. В год отпущения грехов. — Речь идет о так называемом «святом годе», когда римский папа дает отпущение грехов всем католикам.

Стр. 149. Никола Буало-Депрео (1636—1711) — поэт-сатирик, автор «Поэтического искусства», в котором были сформулированы основные художественные принципы классицизма.

Стр. 150. Шарль Перро (1628—1703) — известный писатель, автор знаменитых «Сказок матушки Гусыни», был одним из основных противников Буало в вопросе о сравнительном достоинстве древних и современных авторов и настаивал на преимуществе последних в «Параллелях Древних и Новых». Эти разногласия, разделившие французских писателей на два лагеря, вошли в историю французской литературы под названием «Спор Древних и Новых».

Стр. 151. Сен-Сорлен Жан Демаре де (1595—1676) — канцлер Академии, один из популярнейших авторов прециозного стиля; в споре «древних и новых» был противником Буало. Сен-Сорлен написал поэму «Христианская Франция, или Хлодвиг» (1657), целью которой было опровергнуть учение одной из сект протестантов — янсенизма, подвергавшегося гонению со стороны католической церкви и кардинала Ришелье, приближенным которого он был. Менаж. — См. комментарий к стр. 167. Биллен Луи — парижский издатель; Арно Антуан — философ и теолог, глава французских янсенистов.

Стр. 154. Иппокрена (миф.) — источник, вокруг которого собирались Музы и чьи воды даровали вдохновение.

Стр. 155. Антуан Бодрон де Сенесе (1643—1737) — камердинер королевы Марии-Терезы, поэт-сатирик и эпиграмматист, автор сборника «Эпиграммы и разные стихотворения» (1717). Сатира Буало против женщин — 10-я сатира в подражание Ювеналу, в которой Буало дает галерею отрицательных женских типов.

Стр. 158. Жан Расин (1639—1699) — великий драматург классицизма. Трагедия «Агамемнон» принадлежит перу Клода Буайе (1618—1698), который вошел в историю не столько своими сочинениями, сколько как адресат многих эпиграмм (Буало, Фюретьера и др.).

Стр. 160. Юдифь — персонаж библейской легенды, спасла свой город, осажденный ассирийцами, соблазнив их военачальника Олоферна и затем убив его.

Стр. 161. Ле Клер Мишель (1622—1691) и Кора Жак де (1630—1647) — драматурги, написавшие трагедию «Ифигения», намереваясь соперничать с одноименной пьесой Расина.

Стр. 162. Мадам де Ментенон Франсуаза Д'Обинье (1635—1719) — жена Скаррона. После смерти Скаррона и королевы Марии-Терезы Людовик XIV вступил с ней в морганатический брак.

Стр. 163. «Троада» — трагедия о завоевании Трои драматурга Никола [Жака] Прадона (1644—1698), чье творчество было объектом многих сатир и эпиграмм и чье имя стало нарицательным для обозначения посредственного писателя. Приводимая эпиграмма была вольно переведена русским поэтом-баснописцем А. Е. Измайловым (1779—1831):

О, ужас! О, досада!

Гомера перевел безграмотный Глупон,

От лошади погиб несчастный Илион,

А от осла погибла «Илиада».

Стр. 164. ...незрелый плод своих потуг... — Речь идет о трагедии Н. Прадона «Федра», написанной с намерением превзойти «Федру» Расина. Эта эпиграмма была вольно переведена Б. А. Жуковским («Ты драму, Фефил, написал?..»).

Стр. 165. Никола Прадон. — См. комментарий к стр. 163. ...Мадемуазель Бернар Катрин (1662—1712) — второстепенная писательница, автор трагедии «Брут», ряда стихотворений «на случай» и нескольких романов.

Стр. 166. Гийом Амфри, аббат де Шольё (1639—1720) — поэт, глава кружка поэтов-вольнодумцев, автор од и анакреонтических стихотворений, которыми в лицейские годы увлекался А. С. Пушкин. ...он слеп... — Купидон, или Амур, часто изображался с повязкой на глазах.

Стр. 167. Жиль Менаж (1613— 1692) — писатель и филолог, чьи галантные эклоги, пасторали и стихи высоко ценились в прециозных салонах. Мольер вывел его под именем Вадиуса в комедии «Ученые женщины».

Стр. 170. Бернар де Ла Моннуа (1641—1728) — поэт, особо известный своими стихотворными сказочками, «ноэлями» и шутливыми эпиграммами. Жиль Meнaж. — См. комментарии к стр. 167.

Стр. 173. Беккер Бальтазар (1634— 1698) — фламандский мыслитель, пастор, автор книги «Заколдованный мир» — антицерковного сочинения, в котором разоблачаются суеверия, магия и астрология.

Стр. 175. Эпитафия господину де Ла Ривьеру. — Речь идет о приближенном Ришелье; он происходил из мелкопоместного бретонского рода.

Стр. 177. Кольбер Жан-Батист. — См. комментарий к стр. 112.

Стр. 180. «Орфей» — опера французских композиторов, сыновей знаменитого Люлли — Жана-Батиста (1665—1743) и Луи (1664—1734).

 

XVIII ВЕК

 

Стр. 187. А. де Баратон (ок. 1650— 1725 гг.) — поэт-сатирик, чьи стихи печатались в различных сатирических выпусках конца XVII — начала XVIII в., автор сборника «Разные стихотворения» (1704—1705). Его эпиграммы неоднократно переводились русскими поэтами (П. П. Сумароков, А. Е. Измайлов, В. А. Жуковский).

Стр. 190. Бернар Ле Бовье де Фонтенель (1657—1757) — писатель и публицист, сторонник Шарля Перро в «Споре Древних и Новых» (см. комментарий к стр. 150), член Французской Академии. Выборы во Французскую Академию назначаются лишь в случае смерти одного из сорока ее членов, избранных пожизненно.

Стр. 195. Яков II — король Англии с 1685 по 1688 г.

Стр. 196. Вольтер (наст. имя Франсуа-Мари Аруэ) (1694—1778) — великий писатель-просветитель. На смерть д'Оба. — Этой эпиграмме Вольтером предпослано следующее разъяснение: «...человек весьма образованный, но столь любящий вступать в споры, что все его избегали». Эта эпиграмма под названием «Быль в преисподней» была вольно переведена П. А. Вяземским.

Стр. 197. Куапель Шарль-Антуан (1661— 1722) — французский художник стиля барокко, получивший в 1716 г. титул первого королевского художника, долгое время пробыл в Италии и подражал итальянским мастерам.

Стр. 198. Аббат де Сен-Пьер Шарль (1658—1743) — писатель-теолог и историк, чья книга «Проект вечного мира» (1713) подвергалась неоднократным нападкам Вольтера. Отличался многословием и был объектом многих иронических характеристик современников: «он относится к тем людям, над которыми все смеются, но которые сами при этом сохраняют важный вид» (Лабрюйер. Характеры, II, 38).

Стр. 199. Ниобея (миф.) — дочь фригийского царя, у которой было четырнадцать детей. Возгордившись этим, она возомнила себя равной богине Лето, матери Аполлона и Артемиды, которые в наказание поразили детей Ниобеи стрелами. От горя Ниобея превратилась в камень.

Стр. 200. Эту надпись перевел И. И. Дмитриев:

Кто б ни был ты, пади пред ним!

Был, есть иль должен быть владыкой он твоим!

Стр. 201. Сыны Лойолы — т. е. иезуиты, члены ордена, основанного Игнацием Лойолой (1491—1556) в 1540 г.

Стр. 202. Приводимый мадригал был вольно переведен А. С. Пушкиным в его мадригале кн. С. А. Урусовой («Не веровал я троице доныне...»).

Стр. 204. Когда французы шли войною... — Речь идет об итальянских войнах (1494—1559) за право наследования престола в Итальянских королевствах. В 1496 году во время похода Карла VIII во французском войске была сильная вспышка сифилиса.

Стр. 205. Данше Антуан (1671— 1748) — профессор риторики, автор опер и трагедий, написанных в подражание Расину. По поводу его принятия в Академию один из современников писал, что «эта честь была дарована ему не как поэту, а как... доброжелательному человеку».

Стр. 206. Фрерон Эли (1718—1776) — преподаватель иезуитского коллежа, писатель и критик; яростный противник просветителей, особенно Вольтера. Приводимая эпиграмма была переведена В. Л. Пушкиным:

— Змея ужалила Маркела.

— Он умер? — Нет, змея, напротив, околела.

Стр. 207. Панегирик Карлу V. — Речь идет о сочинении маркиза де Виллета (1736—1793) «Историческая похвала Карлу V и Генриху IV».

Стр. 209. Франсуа Гакон (1667— 1725) — посредственный поэт и эпиграмматист, выступавший почти против всех известных писателей своего времени. Тома Корнель (1625—1709) — второстепенный драматург, брат Пьера Корнеля.

Стр. 210. ...сын сапожника... — Речь идет о том, что поэт Жан-Батист Руссо (см. комментарий к стр. 211), который был сыном сапожника, сочинил оперу-кантату «Цирцея», не имевшую успеха у публики. ...суди не свыше сапога... — фраза, приписываемая знаменитому греческому художнику Апеллесу: сделанный им портрет Александра Великого увидел сапожник и сказал, что сандалии нарисованы неудачно. Когда же на следующий день сапожник начал высказывать свои замечания относительно других деталей картины, Апеллес сказал ему вышеприводимые слова. Этот сюжет использует А. С. Пушкин в стихотворении «Сапожник».

Стр. 211. Жан-Батист Руссо (1671—1741) — поэт-одописец, драматург, автор острых эпиграмм, зачастую направленных против многих влиятельных государственных деятелей. За эти эпиграммы Руссо был в 1712 г. изгнан из Франции и остаток жизни прожил в Брюсселе. А. С. Пушкин высоко ценил Ж.-Б. Руссо: «Его похабные эпиграммы, — писал он П. А. Вяземскому, — стократ выше од и гимнов». Стихи и эпиграммы Ж.-Б. Руссо переводили многие русские поэты — М. Херасков, П. А. Вяземский, А. С. Пушкин. Катина Никола (1637—1712) — маршал Франции.

Стр. 212. На драматурга Данше. — См. комментарии к стр. 205.

Стр. 213. Ла Мотт-Удар Антуан (1672— 1731) — эпигон классицизма, драматург, одописец, а также автор басен. Часто выступал с критикой басен Лафонтена.

Стр. 219. Приводимая эпиграмма была переведена П. А. Вяземским («Наш свет — театр, жизнь — драма...»).

Стр. 220. Алeкси Пирон (1689— 1773) — поэт и драматург, прославившийся своей комедией «Метромания» (1735); известен также своими сатирами на салонную поэзию, Французскую Академию и эпиграммами на Вольтера и просветителей. Брабант — название центральной части Бельгии, где тридцать лет провел в изгнании Ж.-Б. Руссо (см. комментарий к стр. 211).

Стр. 221. Бакюлар д'Арно Франсуа де (1718—1805) — романист, драматург и переводчик. «Плач Иеремии» — одна из книг Библии.

Стр. 226. Готовясь к торжествам... — т. е. к столетию Академии.

Стр. 227. Грессе Жан-Батист (1709— 1777) — драматург и поэт, мастер малой стихотворной формы, автор знаменитой стихотворной новеллы «Вер-Вер», иронически описывающей монастырскую жизнь. Поэзию Грессе ценил А. С. Пушкин, его переводили К. П. Батюшков, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, В. Л. Пушкин.

Стр. 228. Ла Кондамин Шарль-Мари де (1701—1774) — французский ученый-натуралист.

Стр. 230. Маркиза де Помпадур (1721— 1764) — фаворитка Людовика XV.

Стр. 234. Бушардон Эдм (1698—1762) — французский скульптор. ...четыре добродетели (религ.) — мужество, справедливость, благоразумие и воздержание.

Стр. 236. Пьер-Фюлькран де Россе (1708—1788) — автор религиозных гимнов и посланий, а также дидактических поэм, из которых наиболее известна поэма «Земледелие». Лагарп Жан Франсуа де (1739—1803) — драматург, литературный критик, один из теоретиков классицизма.

Стр. 237. Шарль-Мари де Ла Кондамин. — См. комментарий к стр. 228. Титон — сын троянского царя Лаомедонта, супруг Авроры, которая даровала ему вечную жизнь, но без вечной молодости.

Стр. 239. Антуан-Луи Лебрен (1680—1743) — поэт, наиболее известный своей «научной» поэзией в подражание Вольтеру («Ода о физических причинах землетрясения»); а также автор сборника «Эпиграммы, мадригалы» (1714).

Стр. 245. Жан-Батист Грекур (1683—1743) — поэт, известный своими гривуазными стихотворными «сказками», написанными в подражание «Сказкам» Лафонтена.

Стр. 249. Шарль-Франсуа Панар (1694—1765) — поэт-песенник, автор текстов комических опер и водевильных куплетов. Его называли «Лафонтеном водевиля». Был членом и организатором клуба поэтов-песенников «Погребок»;

Стр. 250. Шарль Борд (1711— 1781) — поэт, автор эротических стихов, поэмы «Папесса Иоанна» (1778) и комедий. В начале своей литературной деятельности был связан с Вольтером и Ж.-Ж. Руссо, а затем выступил против философии просветителей.

Стр. 251. Дени Дидро (1713— 1784) — великий писатель-просветитель, один из руководителей и создателей «Энциклопедии». Келюс, Клод-Филипп граф де (1692—1765) — знаменитый археолог, писатель и антиквар, чья коллекция греко-римских древностей хранится в Лувре.

Стр. 252. Франсуа-Жоашен Бернис (1715—1794) — кардинал, политический деятель, приближенный мадам де Помпадур, поэт, автор малых поэтических форм; им издан также том «Переписки» с Вольтером.

Стр. 253. Жан Лeрон Д'Аламбер (1717—1783) — знаменитый математик, философ и писатель, вместе с Дидро создававший «Энциклопедию». В VII томе «Энциклопедии» была помещена статья Д'Аламбера «Женева», содержащая выпады против женевского духовенства, что вызвало целый поток клеветнических выступлений, памфлетов и статей французских клерикалов против Д'Аламбера. Шувалов Иван Иванович (1737—1797) — влиятельный при русском дворе вельможа. ...клеветой унижен Сципион... — Публий Корнелий Сципион Африканский, римский полководец и политический деятель (235—183 гг. до н. э.); был обвинен во взяточничестве и удалился в изгнание.

Стр. 254. Жан-Франсуа Гишар (1731—1811) — поэт, драматург и переводчик, автор сборника «Эпиграммы» (1809). Ла Кондамин. — См. комментарий к стр. 228. Пирон. — См. комментарий к стр. 220.

Стр. 255. Приводимая эпиграмма была переведена А. Ф. Воейковым («Попалась мышь...») и П. А. Вяземским («Ага! плутовка мышь...») Фрерон. — См. комментарий к стр. 206.

Стр. 257. Свою очаровательную даму... — Речь идет о шутливом мадригале Ла Кондамина своей жене (см. стр. 237). Эту эпиграмму перевел русский поэт-баснописец И. И. Дмитриев «Поэт Оргон, хваля жену свою не в меру...».

Стр. 260. Лемьер Антуан (1733— 1793) — поэт, автор стихотворных трагедий.

Стр. 261. Понс-Дени Экушар-Лебрен (1729—1807) — поэт-одописец, автор сборников эпиграмм и научной поэзии.

Стр. 264. Институт. — В 1795 г. был учрежден Французский Институт, включавший в себя пять Академий, в том числе и Французскую Академию.

Стр. 271. Ла Турай Кристоф граф де (ок. 1730 г. — ?) — писатель, автор «Письма Вольтеру о философско-комических операх» (1769) и ряда наукообразных сочинений.

Стр. 273. Урбен Домерг (1745—1810) — преподаватель грамматики в лицее Карла Великого. Он предлагал обновить французскую грамматику и орфографию. К моей придравшись эпиграмме... — Речь идет об эпиграмме Лебрена, в которой высмеивались языковые реформы Домерга.

Стр. 274. Я обворован, я в печали... — Приводимая эпиграмма неоднократно переводилась русскими поэтами: А. Е. Измайловым («Не знаешь ты моей печали...»), А. Д. Илличевский («Кого жаль») и И. И. Дмитриевым («Я разорился от воров!»).

Стр. 275. Тулузский Тассо — уроженец Тулузы, поэт; Пьер Баур-Лормиан (1770— 1854), автор перевода эпической поэмы итальянского поэта Торкватто Тассо (1544— 1595) «Освобожденный Иерусалим». Этот перевод имел несколько разноформатных изданий.

Стр. 277. Теодор Дезорг (1763— 1808) — поэт, автор од и гимнов, воспевающих Французскую революцию 1789 г. ...продажной лире... — Экушар-Лебрен написал ряд од, прославляющих победы революционных армий, французской буржуазной революции, а с приходом Наполеона — воспевал Империю.

Стр. 278. Адриен-Мишель Блен де Сенмор (1733—1807) — королевский цензор, писатель, драматург и автор стихотворных сочинений о деятельности исторических лиц («Героиды, или Письма в стихах»), книги «История России с 882 г. до Павла I». ...мадам де Ментенон. — См. комментарий к стр. 162. Эсфирь (библ.) — отреклась от своей веры, став женой персидского царя Ксеркса.

Стр. 280. Клод Карломан де Рюльер (1734—1791) — поэт-сатирик, придворный историк, автор книги «Революция в России 1762 г.» и очерка о русско-турецкой войне при Екатерине II; маркиза Дю Деффан Мари (1697—1780) — автор мелких стихотворений буриме и куплетов; посетителями ее литературно-политического салона были энциклопедисты.

Стр. 281. Жан-Станислас Буффлер (1738—1815) — политический деятель и поэт, известный своими стихотворными сказками, о которых весьма одобрительно отзывался Вольтер. Принц де Бово Шарль де (1720—1793) — маршал Франции, министр, член Академии.

Стр. 283. Мадам де Сталь, баронесса Жермена Неккер Шталь-Гольштейнская (1766—1817) — писательница, чьи книги «О Германии», «О литературе», романы «Коринна» и «Дельфина» вошли в историю французского романтизма. За либерализм и сочувствие революционным идеям была в 1803 г. изгнана из Франции.

Стр. 284. Масон де Морвилье (1740—1789) — литератор и адвокат Парижского парламента, автор ряда сочинений по географии, а также эпиграмм.

Стр. 285. Никола-Себастьян-Рош де Шамфор (1741—1794) — писатель-моралист; во время революции 1789 г. был сначала в ряду ее приверженцев, а затем перешел в стан ее врагов; автор басен, эпиграмм и «максим», собранных в сборники «Максимы и мысли», «Характеры и анекдоты».

Стр. 286. Бартелеми Эмбeр (1747—1790) — поэт и комедиограф, автор стихотворных сборников «Басни и сказки», написанных в подражание Лафонтену.

Стр. 287. Сильвен Марешаль (1750—1803) — крупнейший поэт и драматург Французской революции, активный сотрудник радикальной демократической газеты «Парижские революции», автор многих поэтических сборников, в том числе «Фрагментов нравственной поэмы о боге» (1781), где центральной является тема богоборчества и обличения духовенства; ему принадлежит также известный антиклерикальный «Словарь атеистов» (1800).

Стр. 288. Эварист Парни (1753— 1814) — поэт позднего классицизма, автор изящных эротических стихотворений и галантно-мифологических новелл. Его поэзия пользовалась большой популярностью у русских поэтов начала XIX в.

Стр. 290. Антуан де Ривароль (1753—1801) — писатель, автор «Рассуждения об универсальности французского языка» (1789), сатирического «Альманаха великих людей» (1788). Флориан Жан-Пьер де (1755—1794) — поэт и новеллист, автор прециозных пасторалей («Галатея», 1783) и книги басен (1792) в подражание Лафонтену. ...воюет он... — Флориан был офицером драгунского полка.

Стр. 291. Национальное собрание — учредительный орган, созданный в годы Французской революции вместо Генеральных штатов и занимавшийся выработкой новой конституции.

Стр. 292. Луи-Мари-Станислас Фрерон (1754—1802) — сын Эли Фрерона (см. комментарий к стр. 206). Участник Французской революции. С углублением революции перешел в лагерь ее врагов.

Стр. 293. ...по курице в горшке... — Речь идет о фразе, приписываемой французскому королю Генриху IV (1572—1610): «Я хочу, чтобы у каждого бедного крестьянина каждое воскресенье была в кастрюле курица».

Стр. 294. ...Банкир Неккер Жак (1732—1804) — отец мадам де Сталь (см. комментарий к стр. 283), был министром финансов при Людовике XVI и провел ряд денежных реформ.

 

КОНЕЦ XVIII ВЕКА — ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX ВЕКА

 

Стр. 311. Пьер-Антуан де Лаплас (1707—1789) — переводчик английской литературы, драматург и автор трехтомного сборника эпитафий.

Стр. 312. Луи-Филипон де ла Мадлен (1734—1818) — поэт-песенник, друг Капеля и Гуффе, член общества «Современный погребок» (см. комментарий к стр. 335).

Стр. 313. Клод-Мари Гиетан (1748—1811) — поэт-сатирик («Сатирические стихи XVIII века», 1782), а также автор посланий и элегий. («Разные стихотворения», 1790).

Стр. 314. Лоран-Пьер Беранже (1749—1822) — профессор риторики и королевский цензор, а также писатель и поэт.

Стр. 315. Никола Франсуа де Нёшато (1750—1828) — писатель и филолог, автор дидактической поэмы о стихотворных фигурах (тропах). Известен также своими эпиграммами, которые переводили И. И. Дмитриев и В. Л. Пушкин.

Стр. 316. Лазар Карно (1753— 1823) — ученый и математик, военный и политический деятель Французской революции. В 1800 г. с приходом к власти Наполеона подал в отставку. Эпитафия Французской республике. — В 1804 г. Наполеон был провозглашен императором.

Стр. 319. Герцог Веллингтон, Артур (1769—1852) — английский генерал и политический деятель. 18 июня 1815 г. союзная армия под командованием Веллингтона разгромила наполеоновские полки.

Стр. 320. Франсуа-Бланшар де Лa Mюсс (1753—1836) — поэт, автор стансов, философских посланий, мадригалов.

Стр. 321. Совет — Государственный совет — высший законодательный судебный орган, восстановленный при Наполеоне.

Стр. 322. Огюстен де Пиис (1755—1832) — поэт-песенник, один из участников «Современного погребка» (см. комментарий к стр. 335), автор пародий, куплетов к водевилям, песен и шутливых эпиграмм.

Стр. 323. Мари-Мадлен-Николь — Александрина Гейе, госпожа Жоливо де Сегре (1756— 1830) — поэтесса, автор сборника «Новые басни», которые переводились иноязычными поэтами, в том числе и И. А. Крыловым.

Стр. 324. Шарль-Симон Тевено (1759—1821) — математик и поэт-импровизатор, автор сборников од и стихотворений. Приводимая здесь эпиграмма переведена также русским анонимным автором:

Мне сказывал Милон,

Что беса видел он;

Увидевши его, бедняжка испугался,

С ослиными ушми тот бес ему казался.

Ошибся твой Милон!.. личину зря сию,

Он видел тень свою.

Стр. 325. Робер Понс де Верден (1759—1844) — автор стихотворных сказочек и шутливых эпиграмм, которые переводили И. И. Дмитриев («Один предобрый муж...»), В. Л. Пушкин («Какой-то стихотвор...») и Денис Давыдов («Логика пьяного»). ...я беден... — эта эпиграмма переведена А. Д. Илличевским под названием «Утешенный бедняк».

Стр. 329. Анри де Ла Ривьер (1761—1838) — французский политический деятель, адвокат парламента. В начале своей политической карьеры был сторонником и участником Французской революции, а затем стал ярым роялистом.

Стр. 330. Мари-Жозеф Шенье (1764—1811) — драматург и поэт, автор трагедий, революционных гимнов и од. Морис Талейран (1754—1838) — французский политический деятель, известный своим цинизмом. Начав свою карьеру в годы Революции, он оставался министром иностранных дел и при Директории, и при Наполеоне, и при Реставрации.

Стр. 331. Ребель Жан-Франсуа (1747— 1807) — французский политический деятель; был членом революционного Конвента, а после падения Робеспьера стал содействовать преследованию его сторонников. Директория — высший орган власти, существовавший в буржуазной Франции с октября 1795 г. до переворота Наполеона в 1799 г. Состояла из пяти членов — директоров. Калигула — римский император, намеревавшийся произвести своего коня в консулы.

Стр. 332. Антуан-Венсан Арно (1766—1834) — драматург, баснописец, поэт, который после падения Империи за близость к Наполеону был изгнан из Франции. В России было особенно известно его стихотворение «Листок», переведенное В. А. Жуковским и Денисом Давыдовым, которому Арно в благодарность за перевод прислал четырехстрочный мадригал. Жоффруа Этьен — писатель и литературный критик, его статьи отличались резкостью тона.

Стр. 334. Луи Дамeн (1769 — после 1820) — прозаик и поэт, автор романов, басен и нравоучительных сказочек, сатир («Мой век, или Три сатиры», 1801) и поэзии «на случай».

Стр. 335. Пьер Капель (1772— 1851) — поэт-песенник, автор водевилей. В 1806 г. вместе с Арманом Гуффе (см. комментарий к стр. 337) возобновил деятельность общества поэтов-песенников, основанного Панаром (см. комментарий к стр. 249) под новым названием «Современный погребок». В нем собирались поэты-сатирики Буффлер, Парни, Дезожье, а с 1813 г. его членом стал и знаменитый Жан-Пьер Беранже. Дионисий — первый парижский епископ (III в.), в честь которого по приказу короля Дагобера был построен монастырь (ок. 625 г.), ставший впоследствии усыпальницей французских королей.

Стр. 336. Шарль-Луи Мольво (1776—1844) — писатель, преподаватель литературы и риторики, переводчик латинских поэтов — Горация, Овидия и др.; автор сонетов, элегий и басен-четверостиший.

Стр. 337. Арман Гуффе (1776— 1845) — поэт-песенник, автор многих поэтических сборников и водевилей.

Стр. 338. Шарль Нодье (1780— 1844) — один из крупнейших писателей-романтиков, автор повестей, романов («Жан Сбогар»), сказок, новелл и литературно-критических статей.

Стр. 339. Никола Бразье (1783— 1838) — поэт-песенник, один из активных деятелей «Современного погребка» (см. комментарий к стр. 335).

Стр. 340. Шарль Брего-Дю-Лю (1783—1849) — писатель, автор «Опыта о Марциале, или Избранных эпиграмм этого поэта» (1816), содержащего переводы эпиграмм римского поэта-сатирика Марка-Валерия Марциала (ок. 40—104 гг.).

Стр. 341—342. Мезес и Огюст Аттeну — поэты, печатавшиеся в «Альманахе муз» — ежегоднике развлекательной поэзии первой половины XIX в.

Стр. 343. Александр Поте (1820— 1897) — поэт, печатался в парижских журналах.

Стр. 346. Альфонс Карр (1808— 1890) — писатель и журналист, в годы правления короля Луи-Филиппа (см. следующий комментарий) создал журнал умеренной оппозиции — «Осы». Лаокоон (миф.) — жрец бога Аполлона в Трое, пытался помешать троянцам втащить в город оставленного греками деревянного коня, за что Афина, покровительствовавшая грекам, наслала на него двух огромных змей, которые задушили Лаокоона и его сыновей. Античная статуя Лаокоона, о которой идет речь, находилась в Бурбонском дворце, где происходили заседания Национальной ассамблеи. ...король-гражданин... — Луи-Филипп (1773—1850), так прозванный его сторонниками, был королем Франции с 1830 по 1848 г.; ...две палаты — т. е. палата депутатов и Сенат.

Стр. 352. Ганимед (миф). — прекрасный юноша, возлюбленный бога Зевса.

Стр. 355. Законопроект о печати — был принят в 1822 г. по инициативе министра финансов, крайнего реакционера Жана Виллеля (1713—1854); этот закон давал полицейским управлениям и цензуре право надзора за газетами. В 1827 г. он был дополнен новым постановлением, касающимся любых изданий.

Стр. 356. Девальвация франка. — Имеется в виду принятый Виллелем «Закон о вознаграждении эмигрантов», вызвавший резкое падение курса франка.

Стр. 360. Парни. — См. комментарий к стр. 288.

 

И. Подгаецкая