|
|
Виктор Александрович КУРОЧКИН
(1923-1976)
КУРОЧКИН Виктор Александрович (23.12.1923, д. Кушниково Высоковского р-на Калининской, ныне Тверской обл. – 10.11.1976, Ленинград) – прозаик.
Родители до и после революции занимались земледелием, отец к тому же учительствовал, был секретарем сельского совета. В 1930 семья переехала в Павловск, в 1941, с приближением фашистов к городу, – в Ленинград. Здесь К. работал на заводе; в апр. через Ладогу эвакуирован в Ярославскую область. С мая 1942 – курсант танкового училища, затем артиллерийского. В июне 1943 лейтенант К. назначен командиром СУ-85 (самоходной артустановки). Участвовал в боях на Курской дуге, за освобождение Украины, форсировал Днепр, Вислу, дошел до Одера. Дважды ранен, награжден орденами и медалями.
Окончив после войны Высшую офицерскую школу самоходной артиллерии, решил уйти из армии. В Павловске учился в вечерней школе и одновременно работал бухгалтером, воспитателем на фабрике. С 1949, после окончания Ленинградской юрид. школы, и до 1952 – нар. судья пос. Уторгош Новгородской области. Вернувшись в Павловск, становится лит. сотрудником газ. «Большевистская трибуна», затем заведующим отд. газ. «Вперед», внештатным корреспондентом ленинградских газ. «Смена» и «Ленинградская правда», где опубл. рассказ «Пастух». В 1959 окончил с отличием Лит. ин-т им. М. Горького, с 1965 – член СП СССР. Последние 8 лет жизни тяжело болел.
В первой пов. «Заколоченный дом» (1958) К. пытается исследовать психологию колхозников, которых стала манить более легкая городская жизнь, используя в сюжете шаблонную для лит-ры той поры ситуацию. Служащий в городе Овсов, попав на уборку урожая, решает было вернуться в родное село, отремонтировать свой дом, но быстро отказывается от такого, с его точки зрения, опрометчивого решения. Этому «незаметному человеку» с его обывательской философией «надо жить тихо, спокойно», противопоставлен председатель-фронтовик, радеющий о благополучии колхозников, борющийся за «полновесный трудодень». Традиционен рассказ «Дарья» (по нему совм. с Б. И. Равенских написана пьеса «Козыриха», поставленная в 1959 под назв. «Сердце девичье затуманилось»). Дарья поступает на свиноферму, чтобы обогнать по трудовым показателям свою соперницу в любви. Назидательно-тенденциозна и «Наденька из Опалёва» (1961).
Постепенно произв. К. становятся созвучны правде жизни. Трогательно безыскусна в своей суровой жизненной простоте судьба Анастаса Засухина, героя рассказа «Последняя весна» (1965). Умирает жена, его сын давно перебрался в город, и немощного старика приютили из жалости соседи. Ветшает его дом, дичает дивный сад. Изредка возвращается к Анастасу жажда деятельности, но чаще одолевают его болезни. Он с горькой обидой сознавал, что «неприятным, ненужным грузом он лег на плечи чужих людей», и «старался болеть как можно тише». Умер Анастас в теплый весенний день в своем саду: «Старая яблоня, срубленная Анастасом в начале зимы ... была жива и пыталась в последний раз раскрыть свои вялые почки. Это была ее последняя весна ... Он поднял глаза и ужаснулся. Он не увидел неба. Одно огромное жгучее солнце. ... оно накалялось, плавилось и вдруг хлынуло в глаза неудержимым золотым потоком. И сразу стало темно».
Широкое и безоговорочное признание пришло к К. с появлением его пов. «На войне как на войне» (1965; сценарий одноим. фильма совм. с В. Трегубовичем, 1968). Воен. тема у К. – это рассказ о будничном, скрытом героизме, прежде всего главного героя повести младшего лейтенанта Сани Малешкина. В этом маленьком, пухлогубом, не по-командирски нескладном юноше, всегда терявшемся в обществе офицеров, легко угадывается его лит. прототип – толстовский капитан Тушин.
Нарочито заземляя сюжет, К. наполняет его многоразличными, подчас очень мелкими подробностями и заурядными событиями фронтового быта («В коробке Щербак приволок два котелка супа, фляжку с водкой, хлеб, сухари, четыре куска сала, четыре банки тушенки. ...У одного котелка пристроились наводчик с водителем, у другого – Саня с ефрейтором. Осип Бянкин почистил пальцем ложку и, навесив ее над котелком, ждал, когда командир приготовит свою»), не скупится на описание и офицерских «застолий», с песнями и плясками, с разговорами о прежней и будущей жизни. Но ... «на войне как на войне» – и она являет в повести свой ужасный лик: «Сразу столько убитых Сане еще не приходилось видеть. Они валялись и в одиночку и кучами в странных до невероятности позах. Как будто смерть нарочно садистски безобразничала, издевалась над человеческим телом. ... Убитый офицер в светло-голубой шинели лежал, уткнув голову в снег. На затылок его словно кто-то вылил банку густого вишневого варенья. Уголок тонкого листа бумаги прилип к нему, и, когда мимо пронеслась машина, листок встрепенулся, словно хотел улететь, беспомощно, как мотылек, потрепыхался, опять лег и успокоился».
Способные на подвиги, герои К. не лишены человеческих слабостей. Временами солдат охватывает цепенящий страх, затмевающий разум: даже отчаянный, трижды награжденный Пашка Теленков не скрывает, что боится смерти, а водитель самоходки Щербак, трусливый от природы, так тесно прижался от страха к впереди идущему танку, что защитил от прицельного огня фашистские «тигры»; когда же на башню их самоходки, протаранившей хату, свалилась крыша, экипаж в панике бросает машину, даже не заглушив мотора. Это был первый бой Малешкина. А он-то переживал, что ему не везло: полгода на фронте – и не выпустил по врагу ни одного снаряда. И вот в первом же бою его самоходка первой ворвалась в захваченное фашистами село, подбила два «тигра»! Саню представили к званию Героя Сов. Союза, экипаж – к награждению орденами. Ему казалось все это «удивительным и легким сном». Но однажды, когда экипаж после очередного боя ужинал в своей машине, в приоткрытый люк влетел осколок и «как бритвой раскроил Малешкину горло. ... Саня задергался, захрипел и открыл глаза. А закрыть их уже не хватило жизни».
К пов. «На войне как на войне» тематически примыкает пов. «Двенадцать подвигов солдата» (не окончена) из кн. «Железный дождь» (1968). И в ней, повествуя о войне, К. добивается органического и достоверного сплава будничного и героического, комического и трагического. В повести заметны нек-рые стилистические потери: язык теряет связь с живой нар. речью и утрачивает ту выразительность и меткость, какой отличалась стилистика прежних произв. Главы из «записок» «Судья Семен Бузыкин», во мн. автобиографичных, печатались в ж. «Аврора» (1974).
К. оставался вне лит. группировок своего времени. Человеческую и писательскую позицию К. емко определил Ф. А. Абрамов, рекомендуя его в СП СССР: «...писатель со свежим и точным словом, с крепким знанием народной жизни и настоящей, неподдельной совестью».
Соч.: Козыриха. Л.; М., 1957; Заколоченный дом: Пов. Рассказы. Л., 1958; Осиновый край: Пов., рассказы. М., 1969; Повести. Л., 1971; Судья Семен Бузыкин // Аврора. 1974. №6; Пов. и рассказы. Л., 1978.
Лит.: Кожинов В. В. Иск-во живет современностью // Вопросы лит-ры. 1966. №10; Бочаров А. Проверено войной // Новый мир. 1970. №7; Горышин Г. «Пробиться к человеческим душам...» // Аврора. 1977. №12; Конецкий В. Памяти товарища // Там же.
В. А. Богданов.
(Из биографического словаря "Русские писатели ХХ века")
Произведения:
Сборник "На войне как на войне: Повести" (1984) (pdf 16,2 mb) – май 2021
– копия из библиотеки "ImWerden"
В книгу вошли две военные повести Виктора Курочкина «На войне как на войне» и «Железный дождь», а также повести «Урод», «Наденька из Апалёва» и журнальный вариант ранней повести «Судья Семён Бузыкин». Вступительное слово написано писателем-фронтовиком И. И. Виноградовым.
(Аннотация издательства)
Содержание:
На войне как на войне ... 8
Железный дождь ... 96
Урод ... 210
Наденька из Апалёва ... 275
Судья Семён Бузыкин ... 311
Повесть "Заколоченный дом" (1990) (html 707 kb) – ноябрь 2009
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
"Жизнь его постоянно раздваивалась, и в последние два года эта двойственность обострилась. Одна жизнь, которую он не любил, заставляла повседневно думать, раздражаться... Вторая – была личная жизнь Василия Ильича, из которой он исключал даже жену и дочь. Это была мечта о таком уголке, где бы ничто не напоминало о первой жизни. Бессонными ночами и во сне Овсов видел этот уголок. Небольшая опушка березового леса. Избушка под соломенной крышей. Прямо от нее к ручью спускается огород, забранный высоким частоколом. В огороде гряды с луком, капустой, огурцами; вдоль ограды кусты смородины, малины, под ними ульи пчел. А он в одной рубахе, с дымарем в руках бродит по огороду. И никого, только он один. Ни крика человека, ни лязга железа, ни рокота мотора. Только гудят пчелы, беззаботно хлопочут птицы, перебираясь по камням, картавит ручей. Сознавая, что такая жизнь невозможна, Овсов все же надеялся найти хотя бы часть ее на родине, в Лукашах, где стоял заколоченный отцовский дом."
(Фрагмент)
Рассказы (1990) (html 312 kb) – ноябрь 2009
– OCR: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль)
Содержание:
Товарищи офицеры
Дарья
Мачеха
Лесоруб
Фрагменты из рассказов:
"– Чепуха,– махнул он рукой,– Дарья баба умная. Правда, треплют про нее много, да ведь на чужой роток не накинешь платок.
– И дыма без огня не бывает,– усмехнулся я.– А что у нее с мужем?
– Видишь ли, Дарья очень решительная женщина. Случилось это с нею на второй год свадьбы.– Петров пожал плечами.– Поди разбери, кто из них виноват. Муж и жена – одна сатана. Появился у нас лесник Антон Ильин. Парень молодой, красивый, девки за ним гужом. В праздник это произошло, на гулянке. Дарья там была с мужем своим Михаилом. Он работает в сельсовете секретарем. Так вот, заиграли «цыганочку». Кто-то взял и вытолкнул Дарью в круг, а плясать девка – спец. Вот и пошла она, потом остановилась перед лесником, плечами поводит, глазами стреляет. Тот не выдержал – и вокруг нее вприсядку. Ух, и плясали же они! – покачал головой Петров.– Муж-то и не совладал с собой. Ну, конечно, выпивши был. Подскочил Михаил к Дарье – и за косы. Насилу розняли их. После этого Дарья в открытую закрутила с лесником этим, с Антоном. Так и пришлось уехать Михаилу. Поневоле уедешь."
* * *
"...Осенью Тихон привез из города форму школьника и портфель с двумя замками. Костюм был взят на вырост, с пятигодичным запасом, и бултыхался в нем Васька, как карандаш в пустом пенале.
Этой же осенью Тихон сломал Васькин шалаш, а из его досок сколотил борову добротный закут.
Прошел год, и не узнать теперь дома бывшей соломенной вдовы Настасьи Федуловой. Тихон показал себя расторопным хозяином. Заново покрыл крышу, выбелил наличники, перебрал крыльцо и столбы на нем размалевал зеленой краской. Заготовил тес на обшивку дома. Соседка Дюймачиха только успевает ахать:
– Эк повалило тебе счастье, Настюха! Будешь в нём как сыр в масле купаться...
Васька, вскарабкавшись на яблоню, сидит в корзине и горестно вздыхает: «Какое же это счастье! Купалась бы ты сама в нем, Дюймачиха»."
Галина Нестерова-Курочкина. Очерк "Виктор Александрович Курочкин" (1988) (html 84 kb) – ноябрь 2009
Сергей Панфёров. Литературный портрет в интерьере четырёх повестей "Земля и небо Виктора Курочкина" (2003) (html 94 kb) – ноябрь 2009
Страничка создана 7 ноября 2009.
Последнее обновление 29 мая 2021.
|
