Сборник "Сто стихов о неизбежном" (2000/2014, 145 стр. / илл. автора) (pdf 2,5 mb) – май 2025
– копия из библиотеки "Litres.ru"
Авторский сборник стихотворений Льва Георгиевича Прыгунова.
(Аннотация издательства)
Философический сонет – II
Мой друг! Ты сетуешь, что смерть уже близка,
что старость кандалами вяжет ноги,
что жизнь как сон мутна и коротка,
что мутно зрение – не разобрать дороги.
Но вспомни: сколько раз ты наступал
на муравья, жучка или на мушку
от скуки, нехотя… Теперь черёд настал
и Некто уж тебя берёт на мушку!
А ход Судьбы, увы, неотвратим.
Но вот на чём пора остановиться:
ведь ЧЕМ перестаёшь ты быть, ТАКИМ
уж лучше было б и не становиться.
Смирись, мой друг. И верь лишь в Небеса:
там тишь и ангельские голоса!
2008
Сборник "Чудеса" (2017-2023, 147 стр.) (pdf 1,4 mb) – ноябрь 2025
– копия из библиотеки "Litres.ru"
Перед вами книга народного артиста России, художника и поэта Льва Георгиевича Прыгунова. Мир его прозы богат и многообразен и является отражением насыщенной жизни всесторонне талантливого человека. В книгу вошли автобиографический роман «Чудеса», роман «Азиатское детство Ивана Ташкентского» и рассказ «Тёща».
(Аннотация издательства)
Содержание:
Чудеса. Роман
Азиатское детство Ивана Ташкентского. Роман
Тёща. Рассказ
Фрагменты из книги:
"15.08.1984. Снимаюсь через силу – чувствую себя всё хуже и хуже. Завтра выходной, надо вызывать доктора. Ощущение собственной безнадёжности полностью совпадает с безнадёжностью России. Вот “генеалогия” современного советского человека, или искусственный отбор по Дарвину-Ленину: а) Первая мировая война (которую Ленин страстно приветствовал) – гибель массы русских людей (700 000 солдат и офицеров, наверняка не самых худших); б) революция, гражданская война (14,5 миллиона с обеих сторон), голод (5,5 миллиона – и это советские цифры!); в) год “Великого перелома” – начало экспериментов Мичурина-Джугашвили – раскулачивание, коллективизация, индустриализация и т. д., где лучшая часть рабочего класса и крестьянства (самая активная, работящая и продуктивная) истребляет друг друга жестоко и до конца; г) “строительство социализма” на костях оставшейся (в любом случае лучшей) части миллионов осуждённых и загубленных на “Великих стройках” – бесплатная “рабсила”!; д) концентрационные лагеря, унижения, издевательства, пытки и – самое зловещее – тотальный террор, и результат его – СТРАХ, который проник на века в каждую клетку КАЖДОГО
советского человека! Мы много говорим о загубленных, о жертвах, но почти не вспоминаем палачей, мародёров, садистов, трусов, вертухаев, хамов, лжесвидетелей и демагогов – вот кто выживал, процветал и усиленно размножался в те жуткие времена! И, наконец, гибель более тридцати миллионов людей во время Великой Отечественной войны – тут уж молотили и тех и других. Но всё-таки скорее погибали лучшие. Так кто же остался? Кто выжил? Смелые? Честные? Открытые? Чистые? Сильные? Здоровые? Умные? Благородные? Увы! Выжили в основном особи, обладающие качествами противоположными. И поэтому никто не может даже предположить, какие катастрофы нас ожидают в будущем."
* * *
"И совсем недавно я наткнулся на свои старые записи, в которых я тоже нахожу нечто, похожее на небольшое чудо и связанное и с моей деревенской школой, и с Антоном Павловичем Чеховым. Летом 1999 года мы с Ольгой жили у себя в деревне Плешкино. И однажды в середине ночи я проснулся от какого-то шума или шороха, который, как мне показалось, доносился со второго этажа из Ольгиной комнаты. И я, абсолютно голый и ОЧЕНЬ сонный, решил проверить, что у неё там происходит, и вышел из своего «класса». А накануне перед сном я решил открыть люк нашего подвала для проветривания, не закрыв НИКАКОЙ ДОСКОЙ зияющую дыру 50x40 см, и, естественно, забыл об этом. И, тоже естественно, расслабленный и с обрывками недосмотренного сна рухнул в эту пропасть глубиной в четыре метра! К счастью (или скорее к несчастью), на дне подвала стояли металлические козлы высотой чуть больше метра, на которые я грохнулся с трёхметровой высоты и попал на них правым бедром прямо поперёк! Я был убеждён, что я сломал бедренную кость, – боль была невыносимой, и я стал одновременно задыхаться и кричать, чтобы набрать хоть немного воздуха, чтобы снова его «выкричать», потому что только таким образом я мог дышать! Ногу, слава богу, я не сломал, но у меня на правом бедре образовался гигантский чёрно-фиолетовый отёк, похожий на кавалерийское галифе, с которым я ходил около года! И за эту глупость – что я не обратился к доктору – мне через два года пришлось жестоко поплатиться. У меня произошло полное отслоение сетчатки правого глаза, я перенёс несколько длительных операций то в одной клинике, то в другой, и после пятой операции я стал просить отпустить меня домой: «Я уже могу читать этим
глазом!» Но… «Ну что вы, Лев Георгиевич, ещё две операции, и ваш глаз будет как новенький!» И на следующей операции они мне окончательно угробили мой несчастный правый глаз! Вот запись из дневника: «01.12.2006. Кажется, я окончательно потерял глаз. Мерзость нашей медицины в том, что никакой или почти никакой врач (светило той или иной клиники) никогда не признается или не расскажет пациенту, что где-то есть другая техника, другой более современный метод, и скорее угробит своему больному глаз и получит “на лапу” 2500 долларов, чем спасёт несчастного и ни в чём не повинного человека!» А в 2004 году после одной из операций я лежал у себя в палате, читал письма А. П. Чехова, и вдруг в одном из писем (письмо И. И. Горбунову-Посадову, написанное 31 декабря 1894 года) я натыкаюсь на самую интересную для меня тогда тему: «Судя по тому, что письмо написано не Вашим почерком, у Вас болят глаза. Отчего Вы не полечитесь? Глаза лечат теперь превосходно, медицина в этом отношении далеко ушла. По крайней мере от лечения не бывает хуже». Я долго смеялся."
* * *
"Но, мои дорогие детишки, пора наконец сказать и о Величайшей Привилегии, которую мне дало весёленькое и прекошмарнейшее детство: с самых пелёнок, из самого первого ряда партера, почти совсем как небезызвестный внучек мифического каширского дедушки, я всласть насмотрелся на самое низкое и откровенное людское зверство! Как я помню свирепые драки, кровавые избиения, грязную ругань, убийства и неудержимую, патологическую злобу! Как ясно и чётко я вижу сейчас чудовищную сцену, свидетелем которой я оказался от начала и до конца: разъярённая толпа на моих глазах догнала толстую рыхлую воровку с маленькой девочкой на руках – я бодро шагал из детского сада по пыльной дороге, ярко светило вечернее солнце, и вдруг – крики, визг, вой, плач ребёнка, потоки крови… Клубок мерзких тел злобно, поспешно, с трусливой отвагой и плотоядным вожделением торопящегося к оргазму насильника – ногтями, зубами, камнями, палками, вилками, у кого что было, злорадно крякая и матерясь, разрывал на части громадную окровавленную, уже голую тушу воровки и её детеныша. Через пять минут всё было кончено – все разбежались, отряхивая с рук кровь и выдранные волосы, а передо мной – я стоял столбом с выпученными глазами – с последним вздохом забитого камнями мамонта скончалась разодранная в клочья женщина – смутное подобие человека, всё ещё прижимая к себе такой же растерзанный, искорёженный трупик ребёнка. Так я впервые встретился с дружным коллективом и должен признаться, что на всю жизнь получил мощный заряд гадливого отвращения к любому скопищу человеческих особей, объединённых какой-либо общей идеей."
* * *
"Ещё очень ярко запомнилась мне другая удивительная история, произошедшая в доме моей тётушки как раз в то время, когда мы с мамой и сестрой вернулись из неудачной поездки в Северный Казахстан (о чём см. ниже), – она мне казалась ещё более волнующей оттого, что вместе с Кровью в ней была густо замешана Похоть. Во втором подъезде тётушкиного дома со стороны сада жили две семьи, состоявшие из одних женщин – мать с дочкой и мать с двумя дочками. Первая – бухарская еврейка – толстая, мрачная, разукрашенная дама с дочкой Сарой тринадцати лет от обрусевшего татарина, который их давно бросил. Всё это выяснилось потом и запечатлелось в моей памяти навечно. Вторая – очень красивая, рослая, сравнительно молодая блондинка с двумя девочками примерно моих лет, овдовевшая в последний год войны и ещё не успевшая выйти замуж вторично. Самым замечательным лицом в этой истории оказалась Сара. Я довольно часто играл с ней в нашем запущенном саду – плотная, узкоглазая, молчаливая, жестоко-улыбчивая девочка, скромная и незаметная; всегда как-то снисходительно начинала играть с нами – восьми-девятилетними – в волейбол, но потом разгоралась, распаривалась, входила в раж, и была она вся какой-то терпкой, потной, коварно повизгивающей и к концу игры страшноватой, точно сбесившаяся живая бомбочка, готовая взорваться в любое мгновение. И вот однажды у матери Сары появился любовник – нищий, жилистый, молодой художник – обычный альфонс, каких немало встречается среди особей этого племени. Жили мама с дочкой Сарой, как мы уже знаем, в одной тесной комнате, и любовные игры жеребца-художника с пышной белотелой мамашей происходили на глазах у впечатлительной, давно «поспевшей» Сары, изнемогавшей от страсти и вожделения. Не прошло и месяца, как Сара стала любовницей живописца. После нескольких неистовых баталий между матерью, Сарой и художником в
семье восстановился более или менее прочный мир, и они зажили припеваючи вместе – художник оказался на высоте и удовлетворял обеих. Но в провинциальном городке мало настоящих мужчин, как и настоящих женщин, – встреча красивой вдовы и неуёмного жеребца, знающего толк в перспективе, была неизбежной, и они, встретившись на общем крылечке, полюбили друг друга с первого взгляда. Составился нетрадиционный четырёхугольник, и развязка наступила, как только Сара с матерью почувствовали неладное. Однажды в отсутствие художника вдова была приглашена на пельмени, дружеская беседа затянулась далеко за полночь, было выпито изрядное количество вина, и заботливая Сара вызвалась проводить красивую соседку до туалета, стоявшего в глухом углу сада. Но высокая блондинка только успела спуститься на две ступеньки гнилого крыльца и сравняться ростом с низкорослой Сарой. Приготовленным заранее топором Сара надвое раскроила вдове череп и в ярости ещё нанесла ей около двадцати ударов. Мать Сары торжествовала недолго – как потом выяснилось, на убийство вдовы натолкнула дочку она – одним ударом она избавлялась от двух соперниц. Но Сара недаром унаследовала вместе с еврейской хитростью татарскую злобу и коварство: она вернулась в дом и рубанула прямо по рукам и лицу оравшую от ужаса мать, но её не убила, а только изуродовала, и на скамье подсудимых та сидела вся обмотанная бинтами."
Страничка создана 14 мая 2025.
Последнее обновление 12 ноября 2025.
