Книга "Главная книга о штрафбатах" (2009, 512 стр.) (pdf 12,5 mb)
Главный военно-исторический бестселлер, выдержавший несколько изданий и разошедшийся рекордными тиражами!
Уникальные мемуары советского офицера, с декабря 1943 по май 1945 года воевавшего в 8-м Отдельном штрафном батальоне (полевая почта 07380), прошедшего с ним от Белоруссии до Берлина и подробно, обстоятельно и честно рассказавшего об этом боевом пути – не приукрашивая «окопную правду», но и не очерняя прошлое.
Правдивые книги о советских штрафниках можно пересчитать по пальцам одной руки. И эта среди них – лучшая.
(Аннотация издательства)
Фрагменты из книги:
"Особенно преуспел в фальсификации исторической действительности Эдуард Володарский, многотысячным тиражом издавший свой «Штрафбат», а затем и авторы одноимённого «художественного» фильма. О том, какое воздействие на многих, не знающих истинной правды о штрафбатах, оказали эти «произведения», довольно ясно выразился бывший штрафник нашего 8-го штрафного батальона, ныне подполковник в отставке Басов Семен Емельянович"...
* * *
"Восточнее Антоновки батальон встретился с танками противника. В этом бою особо отличился боец Прохоров. Он, вооружённый бутылками с горючей смесью, пополз навстречу танкам. Но одна бутылка, разбитая вражеской пулей или осколком, воспламенилась. Прохоров вспыхнул, как факел, но не повернул назад, а, встав во весь рост, рванулся к танку и упал на него, разбив о броню вторую бутылку. Танк загорелся. Задача батальона была выполнена. Военный Совет Белорусского Фронта отметил героизм и мужество ЗЗ-го ОШБ и снял судимость со штрафников, которые были восстановлены в офицерских званиях, назначены на командные должности".
* * *
"По окончании боевых действий во вражеском тылу под Рогачёвом нас сразу же разместили в хатах нескольких близлежащих деревень. Измученные, смертельно уставшие, многие, не дождавшись подхода ротных кухонь с горячей пищей, засыпали на ходу прямо перед хатами.
К великому огорчению, нас уже здесь настигла потеря нескольких человек. На тёплой печи в одной хате разместились 3 штрафника, заснули, не успев снять с себя всё боевое вооружение. У одного из них, видимо, на ремне была зацеплена граната «ф-l» – «лимонка» или «РГ-42», и потому, наверное, что он, повернувшись во сне, сорвал с ремня гранату, она взорвалась. Только одного из этих троих удалось отправить в медпункт, а двое погибли. Вынести такую нагрузку, такие испытания и погибнуть уже после боя, накануне полного своего освобождения..."
* * *
"Как я уже говорил, немцы всяческими методами, в том числе и авиаразведкой, пытались раскрыть систему нашей обороны и определить изменения в ней, происшедшие за последнее время. Над нами повадилась нахально летать «рама». Так на фронте прозвали фашистский двухфюзеляжный разведывательный самолёт-корректировщик «фокке-вульф». Один штрафник-пулемётчик приспособил колесо перевёрнутой крестьянской телеги под вращающуюся турель ручного пулемёта Дегтярёва и в очередной пролёт на низкой высоте этой «рамы» так удачно запустил в неё длинную очередь трассирующих и бронебойных пуль, что самолет «клюнул», резко стал снижаться и, едва перелетев через речку, упал и взорвался. Лётчик даже не смог воспользоваться парашютом.
Сколько было радости у нас! И не только потому, что «наша взяла»! Радостно было в первую очередь штрафникам! Знали, что за сбитый самолёт или подбитый танк надлежало награждение орденом Отечественной войны! Причём без тех условий, когда за боевые отличия награждали медалями или орденами, если подвиг бойца был выше по своему значению, чем основания для снятия с него вины. А для штрафника награждение орденом – это и освобождение от штрафбата без пролитой крови, без ранения.
К сожалению, были и другого рода «подвиги» штрафников. Ежедневно, как уже упоминалось, фашисты совершали на нас мощные артналёты. Наша артиллерия на них, как правило, не отвечала. Была жесткая установка на максимальную экономию артбоеприпасов, да и патронов. Мы и раньше замечали странную, на наш взгляд, особенность пресловутой немецкой аккуратности – совершать эти налёты в определённое время суток, почти каждый раз после 9 часов вечера. И хотя к этому времени все старались находиться, как правило, в окопах, вдруг стали появляться среди штрафников легко раненые осколками в мягкие ткани, как правило, в ягодицы. Ну, а коль скоро штрафник ранен, пролил кровь – значит, искупил свою вину со всеми вытекающими отсюда последствиями. Число таких случаев здесь, в обороне, где время пребывания в штрафбате текло как-то медленнее, стало подозрительным. Тогда нашему особисту через других штрафников, презрительно относившихся к таким «хитрецам», удалось узнать истинные причины и технологию этих ранений.
Оказывается, во время артналёта, под грохот разрывов снарядов, «изобретателю» этого способа бросали в какой-нибудь деревянный сарайчик, а то и в глухой окоп ручную гранату, а затем из стен сарайчика или обшивки окопа выковыривали её осколки. После этого из автоматного патрона вынимали и выбрасывали пулю, высыпали половину пороха, и вместо пули вставляли подходящего размера осколок. А дальше – дело техники. В очередной артналёт из этого автомата выстреливали заряженный осколок в мягкое место – и получали «легкое ранение», а значит, вожделённую свободу.
Правда, когда эту хитрость раскусили, почти всех «хитрецов» выловили в войсках и вновь судили, теперь уже за умышленное членовредительство и фактическое дезертирство из штрафбата. Не все «умники» возвращались в ШБ. Некоторых, с учётом их прежних «заслуг», приговаривали к высшей мере и расстреливали".
* * *
"Полевая почта в те, военной поры, годы работала чётче, чем, например, сейчас. Письма от мамы с сестрёнкой с моего родного Дальнего Востока успевали доходить до наших окопов дней за 15. А сегодня, например, письмо из Санкт-Петербурга до Харькова может добираться более месяца, а то и вовсе где-то затеряться. Фронтовые треугольнички от моей знакомой девушки приходили вообще быстро, дня за 3-4, значит, была она где-то недалеко. Да мы ещё условились обманывать военную цензуру и сообщали друг другу места, откуда отправляли письма. Делали мы это так: в письме сообщали, с кем встречались или кому передаём приветы и из первых букв их имён или фамилий составляли название пункта дислокации. Например, если я получаю приветы от «Сони, Лены, Ульяны Царёвой и Колю», значит, госпиталь находится в Слуцке. И цензура ни разу не разгадала нашей хитрости".
* * *
"Посланного несколько ранее штрафника он не нашёл – ни живого, ни убитого. Обрыв он обнаружил, но второго конца провода долго не мог найти. Оказалось, что снаряд разopвaлcя прямо на проводе, взрывом вырвало приличный его кусок, а второй его конец отбросило далеко в сторону, метров на 50.
Исползав «на брюхе» под артогнём противника порядочную площадь, Валерий надеялся найти и провод, и, может быть, раненого штрафника.
Вскоре нашёл конец оборванного провода, однако дотянуть его до обнаруженного места обрыва не смог, даже изо всех сил натягивая оба конца. Тогда, понимая цену каждой секунды, под очередным артналётом он зубами зачистил концы провода, вонзил их стальные жилки себе в ладони и зажал кулаками, таким образом, превратив своё тело и свою кровь в недостающее звено линии связи. Уже после войны, читая литературу о войне, я где-то встретил почти аналогичный случай, когда вот в такой же ситуации связист восстановил связь, зажав концы провода зубами, так и погибнув. Много похожего происходило на войне.
И когда Валерий почувствовал, что телефонный разговор завершён, достал из кармана имевшийся у него всегда на всякий случай моток провода, соединил концы и даже на ощупь заизолировал сростки изолентой. Настоящий связист: и моток провода оказался в кармане, и изолента при себе! А когда мы спросили его, как же он узнал, что телефонный разговор завершён, он ответил, что по импульсам слабого электрического тока, который он чувствовал оголёнными концами, вонзившимися в ладони, тока, возникающего во время телефонного разговора.
Вот так проявились здесь и храбрость, отвага, и высокий профессионализм моего друга, офицера Валерия Захаровича Семыкина. Мы продолжали дружить более 60 лет, до самой его кончины в августе 2004 года.
А Касперович, оказывается, сбежал, дезертировал с поля боя. Ошибся я в нём. Неопытным психологом был ещё, доверчивым. Мы долго считали его без вести пропавшим, но в январе 1945 года, уже после боёв за Варшаву, его где-то выловили и доставили в батальон".
Страничка создана 22 января 2020.
