Библиотека Александра Белоусенко

На главную
 
Книжная полка
 
Русская проза
 
Зарубежная проза
 
ГУЛаг и диссиденты
 
КГБ-ФСБ
 
Публицистика
 
Серебряный век
 
Воспоминания
 
Биографии и ЖЗЛ
 
История
 
Литературоведение
 
Люди искусства
 
Поэзия
 
Сатира и юмор
 
Драматургия
 
Подарочные издания
 
Для детей
 
XIX век
 
Японская лит-ра
 
Архив
 
О нас
 
Обратная связь:
belousenko@yahoo.com
 

Библиотека Im-Werden (Мюнхен)

 

Григорий Цезаревич СВИРСКИЙ
(1921-2016)

  Свирский Григорий Цезаревич (1921-2016) – писатель. Эмигрировал из России в 1972 г., профессор русской литературы, вводит американских и канадских студентов в мир Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского; в эмиграции написал десять автобиографических романов и повестей.
  Рассказывает о себе:
  Мне исполнилось 18 лет в том сентябре, когда началась вторая мировая война. Не нужно быть гадалкой, чтобы предвидеть дальнейшую судьбу тонкошеего очкастого и уже остриженного под «ноль» студента-филолога. Из окружения под Мозырем командир эскадрильи вывез меня, как и других брошенных на произвол судьбы механиков в бомболюке. В тот час я шкурой постиг, что такое солдатское братство.
  Затем был Ржев, где на лесных «аэродромах подскока» наши самолеты то и дело капотировали на грудах занесенных метелью «подснежников»: зимнее наступление под Москвой выдохлось, почти год фронт стоял, и пехоту жгли безо всякой нужды, как солому. Окоченелые, порой обмороженные до кости, мы не очень-то верили в крайнюю необходимость наших «бомбовозов» из перкаля и деревянных стоек Лишь после войны узнали (из мемуаров немецких генералов), что более всего их войскам досаждали штурмовики Ил-2 «Чёрная смерть» и самолеты «Рус фанер» или «Кофейная мельница».
  Наконец, Северный флот – идущие на дно английские суда, размочаленный бомбами аэродром на краю света...
  Вернувшись с войны, попытался рассказать в своей первой книге правду о побоище над Баренцевым морем, на дне которого осталось 300% летных экипажей наших торпедоносцев (Горела во мне пушкинская строка: «Здесь человека берегут, как на турецкой перестрелке»). Когда затем позволил себе коснуться и других аспектов «гуманизма» и мудрости нашего государства, оно принялось за меня без промедления.
  Это выглядело порой и так...
  На заполярном аэродроме завершалась съемка фильма «Места тут тихие» – о летчиках Баренцева моря, сгорающих один за другим в торпедных атаках по кораблям. По сценарию Григория Свирского и режиссера Юрия Щукина («Искусство кино»,1966 г.№2).
  Но ко времени съемок я публично высказался в Союзе писателей СССР о том, что у всех нас наболело. А печатать не дозволялось...
  Это было время крушения и воцарения «генеральных» вождей, «пересменка шила на мыло», как горьковато острили позднее. Еще тлела надежда на поворот к лучшему...
  Однако стоило мне упомянуть о бесправии рабочего человека в государстве, назвавшего себя «рабочим», о национальном высокомерии партийной номеклатуры, убийственно опасном в стране «ста народов», о травле и уничтожении талантов, посмевших коснуться «запретных тем», как было приказано стереть «взбесившегося писателя» в порошок.
  Цензоры от страха обезумели. Набор всех моих книг был за одну ночь, во всех типографиях СССР и ГДР, рассыпан. В Лейпциге рассказ «Король Памира» о пограничном шофере выдирали из стотысячного тиража по листочку... В Москве заново проверяли новые издания: не упомянут ли где опальный?.. Не проскочило ли имя?
  «Григорию Свирскому перекрыли кислород», – академически спокойно заключил в своих недавних мемуарах бывший зам. Министра КГБ СССР.
  Правда, нам дозволили завершить фильм о морской войне, поскольку на него уже истратили семь миллионов рублей...
  Режиссер-постановщик тихий и вспыльчивый Юра Щукин, сын «Ленина»,– во всех фильмах Михаила Ромма, снимал в те дни массовку – «проход штрафников». Матросов с кораблей переодели в зеленое тряпье и погнали по скалистому берегу. Они ежились от ледяных брызг бешеного прибоя, белая пена шуршала под солдатской «кирзой».
  Режиссер вдруг окликнул автора сценария, предложил ему встать в колонну штрафников.
  – Ты же, Григорий, как есть, штрафник,– пояснил Юра – В нашей группе единственный настоящий штрафник... Художник по костюмам! – окликнул он женщину костюмера. – Оденьте автора соответственно...
  Это – кино. Но кино, за которым костолом. Разбой. Настоящий, не экранный. И потому властью засекреченный...
  – Проход штрафников» – снять! – распорядился, посмотрев картину, министр кинематографии товарищ Романов, в войну начальник армейского КГБ – «СМЕРШ» ( «Смерть шпионам»), «у нас штрафников не было!..»
  Фильм так и не смог выйти на экраны страны, пока измученный режиссер не переписал звуковую дорожку, и герои стали произносить не «штрафбат» (штрафной батальон), а «стройбат» (строительный батальон)...
  – ...А писателю,– сказал министр на прощанье,– надо бы понимать... вы допрыгаетесь! Бросить члену Политбюро ЦК в лицо, да еще публично, на весь мир, что Москва, по сути, стравила Кавказ, где ненавидят и нас, и друг друга. Обозвать своих руководителей «черной десяткой»... «Родными погромщиками!..» А в своей прозе вы другой? Куда в издательствах смотрели?! Нет ни фразы без издевки: Силантий ваш, каменщик на Ленинском проспекте, темнота, деревня – по вечерам, для развлечения, ходит в суд. А как, по воле автора, дерзит: «В киношку – ни-ни! Кино за деньги, и все неправда, в суде бесплатно, и все правда...»
  А ныне и того пуще. Тянете на общесоюзный экран в народные герои зека. Штурмана этого... На чью мельницу льете воду?!. Нет, с вами еще разберутся!.. Разберутся... да, по закону! Строго по закону!
  Об этом и многом другом, о жизни в России и на Западе – в девяти моих автобиографических романах и повестях, написанных в изгнании и переведенных на главные европейские языки. Брежневская Москва отлавливала их на границе точно наркотики или оружие. Особо, истерически бдительно – парижское издание романа «ЗАЛОЖНИКИ», романа, можно сказать, "семейного", а затем лондонское – книгу о литературе сопротивления – «НА ЛОБНОМ МЕСТЕ», где, естественно, не мог обойти и кино (ч. V, глава "Разгром киноискусства"); отлавливала "крамолу", вызвавшую на Западе обвал статей и рецензий.
  И советское КГБ, увы, достигло своей цели: для молодых поколений России писатель-диссидент Григорий СВИРСКИЙ стал невидимкой. Секретное постановление ЦК КПСС от января 1972 года рассекречено лишь в годы перестройки.

  "...Известный философ и литературовед Юрий Карякин, с которым я ранее вовсе не был близко знаком, на этой презентации сказал спокойно, как давно всем здесь известное: "один из самых сильных ударов по цепям, которыми было сковано наше сознание, нанес Григорий Свирский. Он первым освободил нас от страха. После его смелого выступления в дни террора и цензурного зажима на общем собрании московских писателей... мы вдруг поняли: можно! Не убъют!""...

  БЕНЕДИКТ САРНОВ:
  "... Столкнувшись с невозможностью пробиться своими книгами к читателю, Свирский не смог, как это стало естественно для многих его собратьев по перу, уйти в "подполье"... Позиция "внутреннего эмигранта" была не для него. И он упорно, настойчиво, не обращая внимание на полученные синяки и шишки, продолжал биться лбом о стену: писал письма во все инстанции, выступал на собраниях.
  Сегодня это трудно себе представить, но тогда – ох, какое это непростое было дело – выступить на большом собрании и сказать вслух все, что думаешь. Писатель Борис Балтер, человек большого личного мужества, выводивший в 41-ом из окружения полк, говорил мне после выступления на одном таком собрании, что подниматься на трибуну ему было страшнее, чем подыматься в атаку.
  Григорий Свирский поднимался на эту трибуну не раз.


    Произведения:

    Книга "На лобном месте" (1946-1986) (doc-rar 331 kb) – март 2003 – прислал автор

    Книга "На лобном месте" (1979, 626 стр.) (pdf 18,4 mb) – июнь 2020
      – копия из библиотеки "ImWerden"

      Многие суждения, высказанные в этой книге, могут показаться спорными. Однако, публикуя эту книгу, издательство желает предоставить русскому читателю возможность ознакомиться со взглядами Григория Свирского на литературу нравственного сопротивления 1946-1976 годов.
      (Аннотация издательства)


    Сборник "Мать и мачеха" (1990, 376 стр.) (pdf 11 mb) – февраль 2023
      – OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)

    Сборник "Мать и мачеха" (doc-rar 161 kb) – март 2003 – прислал автор

      Авторы, объединённые этой книгой, по-разному относятся к своей бывшей родине. Одни тоскуют о ней, другие с гневом вспоминают о том часе, когда «русские пришли нас освобождать...». Очень разные они, наши авторы.
      Что их объединяет? Горечь отверженности, оскорблённая совесть людей, ни труда, ни самой жизни не жалевших для страны, которая преследовала их с необъяснимой для них жестокостью.
      Иные государственные чиновники твердили, что люди, подобные авторам этой книги, вовсе не политические беженцы, не рефуджи: у многих из них высшее образование, за плечами высокие должности, государственные награды.
      Я могу даже добавить, что все они, как профессионалы высокого класса, были прекрасно устроены и старость их обеспечена.
      Почему же они бросили всё нажитое, оставили друзей, родственников и – бежали при первой возможности?
      «Боже, как грустна Россия!» – более ста лет назад сказано Александром Сергеевичем Пушкиным.
      Что же говорят о ней ветераны войны и труда, не связанные ни с политикой, ни с литературой, не претендующие на обобщения, люди безыскусственно искренние.
      Их рассказы в моей записи (за исключением «Записок Хаима-понтонёра», которые лишь редактировал), все двадцать пять рассказов, откорректированные и авторизованные участниками сборника «МАТЬ И МАЧЕХА», как бы не выходят за рамки собственной судьбы ветеранов и, тем не менее, неожиданно дают ярчайшее представление о сегодняшней России...
      (Из предисловия автора)

    Оглавление:

    ЧАСТЬ I. РАССКАЗЫ ВЕТЕРАНОВ

    Григорий Свирский. Предисловие составителя ... 9
    Михаил Острицкий. «Москва за нами!..» ... 14
    Ефим (Хаим) Липман. Мой путь в лауреаты ... 29
    Семён Перламутров. Разгром второй ударной ... 49
    Исаак Хондо. Крымчак из города Карасу-Базара ... 62
    Мириям Сон (Фридман). «Евреи тоже бывают хорошие люди...» ... 71
    Ехескал Сон. Латвия – слёзы мои ... 87
    И. Гаско. «Слово предоставляется адвокату...» ... 90
    Александр Болотовский. «Дантист на крыше» ... 103
    Мойсей Штромвассер. Пятьдесят лет на минном поле ... 111
    Раиса Запесоцкая (Бернштейн), Соня Хейфец (Заполина). Нас спасали партизаны ... 121
    Леонид Копров. Капрешты ... 132
    Рита Вольфкович. Пункты произвола ... 140
    Александр Гольдштейн. «Я их в своём Ташкенте не видал!..» ... 143
    Израиль И. Сказинецкий. Глазами концертмейстера ... 156
    Ефим (Хаим) Мультянер. Записки Хаима-понтонёра ... 168
    Мириям Исаева. Большое гнездо ... 179
    Семён Горин. Если не держат за горло ... 190
    Полина Вагенхейм (Шульман). Между Молотовым и наковальней ... 199
    Леонид Лившиц. От самого себя не убежишь ... 207
    Фрида Аршавская. Обратная сторона медали ... 214
    Николай Поляков. «Где эта улица, где этот дом...» ... 216
    Бронека Каплан. Минута длиною в жизнь ... 226
    Раиса Ганкина. Плата за верность ... 228
    Беньямин Данциг. Последняя рана ... 240
    Яков Вагенгейм. Кто поджёг бикфордов шнур? ... 255

    ЧАСТЬ II. ГРИГОРИЙ СВИРСКИЙ. «ЗАПРЕЩЁННЫЙ РОМАН»

    Григорий Свирский. «Запрещённый роман» ... 267
    Предисловие к «Запрещённому роману» ... 271

    Послесловие Редакционной коллегии ... 377
    Коротко об авторах ... 379

      Фрагменты из книги:

      "Жаловаться мне не на что. Да я и не жалуюсь. Моя жизнь сложилась тогда, когда ещё не было в стране «ни эллина, ни иудея...» Я состоялся, как специалист, в эпоху зыбкого равноправия и почти никогда не ощущал дискриминации. Так сложилось... Но я не мог не видеть того, что происходит вокруг меня. Особенно травмировало меня изгнание крымских татар. Подумать только! Поголовно всех! И женщин, и детей!.. Я прожил с татарами бок о бок больше двадцати лет. Я знаю, это добрый народ. Больному – помогут, голодного – накормят. Знаю это и как сосед, и как экскурсовод по Крыму, где я подрабатывал все студенческие годы. Что только не происходит в туристском походе. Кто-то ногу распорет, у кого-то с желудком плохо или змея укусит. Татары рано ложились спать, вставали в три ночи, поливать виноградники, сады... Когда я только ни стучался в татарские дома, хоть в полночь, всегда отзывались и никогда не брали денег за помощь больному. Оскорблялись, когда им пытались дать. «Бог накажет!..»
      А какие это были самоотверженные хозяева! Как холили свои виноградники! Именно «холили». Другого слова не придумаешь! Продавали не виноград. Продавали ножницы. 50 копеек, иди и режь.
      Джанкой (в переводе с татарского «Новая деревня») гордился своими шашлыками, Бахчисарай – чебуреками, сочными, тающими во рту. «Вилком не кушайте, – убеждали продавцы. – Масло вытекает. Ешьте руками, как мы...» Фунт, паунд – такого веса не было, минимальный – ОКА – три фунта. На рынке «ока» винограда – 20 копеек, для арбузов свой минимальный вес – БАТМА (18 фунтов). Батма арбузов – 10 копеек. Вино было крепкое, густое. Две рюмки мадеры туристам не продавали. Только одну. Иначе «нога не пойдёт!» И, действительно, не шла... Крым был раем, – где он теперь, этот рай? Татарское изобилие, татарское гостеприимство, как за него отблагодарили?!
      Татары много веков мечтали о КУРУЛТАЕ – автономии. Просили у Врангеля – обещал. Просили у Ленина – дал. Где он теперь, этот курултай?.."

    * * *

      "В жаркий летний день 1956 года, в Москве, на площади Коммуны, собирались люди, съехавшиеся из разных городов СССР. Они жили в номерах гостиницы Центрального Дома советской армии, и по утрам встречались у большой скамейки, стоявшей возле входа в гостиницу. Судя по восклицаниям, они не видели друг друга много лет. Около них появился вдруг немолодой, щуплый, рыжеволосый человек, без пиджака, в дешёвой полосатой рубахе, заправленной в брюки. Левый рукав рубахи был пуст. Это был инвалид войны Николай Зориков. Бывший однополчанин Александр Семененко, громко вскрикнув, вскочил со скамейки и бросился к нему. И столь же стремительно кинулся к Зорикову бывший командир 44 полка майор в отставке Гаврилов Пётр. Обнявшись, как братья, прижавшись лицами друг к другу, все трое, не стыдясь, плакали в голос так, что прохожие останавливались, с волнением наблюдая эту сцену...
      И в эту секунду фотокорреспондент Марк Ганкин, ещё не зная, что это за встреча, мгновенно вскинул фотоаппарат. Никого и ни о чём не расспрашивая, он понял, что жизнь дарит ему мгновенье, которое следует остановить, запечатлеть... Год был, надо сказать, необычный. Зимой Никита Хрущёв объявил на партийном съезде, что Сталин был злодеем, а летом стали возвращаться из тюрем и лагерей невинно репрессированные.
      Эти люди были не просто невинно репресированными, они были героями. Прошло некоторое время, один из них, майор Пётр Гаврилов получил Золотую Звезду Героя Советского Союза, а Н. Зориков и А. Семененко были награждены орденами Отечественной войны 2-ой степени.
      Это были герои Брестской крепости, и съехались они, чтоб отпраздновать пятнадцатилетний юбилей обороны крепости. Она была оставлена армейскими частями, которые отходили на Минск-Смоленск-Москву. Уже до Москвы дошли отступавшие части, а Брестская крепость, на границе СССР, продолжала обороняться. Три месяца продолжалась осада. Немцы не могли её взять, и захватили лишь тогда, когда размолотили тонными бомбами, превратили в груду кирпичей, среди которых лежали израненные солдаты.
      История свидетельствует, что это был высший пример воинской и человеческой стойкости, проявленной в тяжёлые дни 1941 года. И убедительнейший пример верности, о чём вспомнили, увы, лишь через пятнадцать лет.
      Превратив крепость в руины, немцы отправили оставшихся ещё в живых советских солдат в лагеря. Некоторые из них пытались бежать из лагерей, их настигали, вешали, в назидание остальным военнопленным. Немногие дожили до дня освобождения, в мае 1945 года...
      Но до своих родных геройские защитники Брестской крепости не доехали. Большинство свезли в проверочные лагеря МГБ, где они должны были доказать, что они не продались врагу, не подрядились в шпионы и диверсанты. А кого и без всякой проверки – прямо в тюрьмы и лагеря Сибири и Казахстана. Четыре года промучались они в немецких лагерях, а затем вдвое дольше, кто восемь лет, а кто – десять, – в сталинских... Пощады не было никому, поскольку Сталин ещё во время войны сделал людоедское заявление: «У нас нет военнопленных, есть предатели Родины...»
      Предатели, изменники, враги народа, – с этим позорным клеймом они существовали до смерти Сталина, обречённые в местах заключения на холод, голод, издевательства охраны и уголовников."

    * * *

      "Юра позвал Яшу Гильберга и остался в коридоре, присоединившись к возбуждённым студентам, которые бранили, уговаривали, стыдили Надьку.
      Оксана Сидоровна неспеша подняла голову. К ней приближался, казалось, разболтанной походкой узкоплечий, смуглый юноша. Ещё издали он пристально взглянул на неё большими антрацитовыми глазами. Он чем-то напоминал ей древнего египтянина, то ли плоским лбом над прямым острым носом, то ли приподнятым подбородком.
      Подойдя к стулу, юноша не сел, а плюхнулся на него.
      «Даже сидит, как мумия», – отметила про себя Оксана Сидоровна.
      Только тут она разглядела, что яркий зеленоватый пиджак юноши был наброшен внакидку. Внакидку?! Это уж слишком!.. И галстук пижонский, будто на танцульки собрался.
      Ею снова овладело раздражение. «Мало мне наглой дуры, теперь этот мальчик из джаза»!
      – Каковы ваши планы? – сухо задала она первый обязательный вопрос.
      – Я рекомендован кафедрой в аспирантуру.
      «Не только Светловой обещал, но и этому?.. Кого протаскивает...»
      – Нет вакансий! – хмуро отрезала Оксана Сидоровна.
      «А техникум ему можно дать?.. Остров Сахалин. Пижонство мигом сдует...»
      – Слушайте, Гильберг. Нам нужен директор техникума. В Охотске. Кре-епкий парень – и в моральном и в политическом смысле. Понимаете? Не послать же эту... – она брезгливо махнула рукой в сторону двери. – Туда нужно человека партийного... «Нечего его уговаривать, парень грамотный», – Оксана Сидоровна оборвала себя:
      – Комиссия доверяет вам место директора техникума в городе Охотск... Всё понятно?..
      – Я бы хотел учиться в аспирантуре. Профессор Родионов обещал взять меня на свою кафедру.
      – Какие у вас основания остаться здесь? – сурово-иронически спросила Оксана Сидоровна: – У вас мать на второй этаж подняться не может?
      Яша молчал, опустив голову.
      Оксана Сидоровна взглянула на часы. «Без пяти шесть, а ещё восемь дел».
      – Решение комиссии до вас доведено...
      Но ей не хотелось отпускать юношу обиженным – слишком серьёзной была работа, на которую она его посылала.
      – Почему мы именно вас направляем, Гильберг?.. Хотите откровенно? С глазу на глаз. Как там, перед разведзаданием... У нас вакансий нет. В Москве вам не зацепиться... Понятно?.. В Охотске трудно. Скрывать нечего. Хоть и не чеховские времена, а Сахалин есть Сахалин. Пролив Татарский, слёзы русские... А ребятишек надо учить. Нужны крепкие плечи: пурга иногда завернёт такая, от дома к столовке канат протянешь, ухватишься, пальцы деревенеют. Только такой, как вы... Словом, что тут говорить. Распишитесь.
      – Где?
      Оксана Сидоровна пододвинула к нему длинные, сцепленные канцелярской скрепкой листы.
      Яша Гильберг низко склонил к плечу разлохмаченную, с сединой, голову, взял зубами обгрызанный карандаш, который торчал из нагрудного кармана. Напрягая налившуюся кровью шею, вывел: «Гильб...»
      «Что это такое? – хотела было гневно воскликнуть Оксана Сидоровна. – Что у вас рук нет?»
      И вдруг, чувствуя озноб во всём теле, поняла: перед ней сидит человек, у которого нет обеих рук."


    Роман-хроника "Заложники" (1974, 466 стр.) (pdf 4,9 mb) – ноябрь 2023
      – копия из библиотеки "ImWerden"

    Роман-хроника "Заложники" (doc-rar 130 kb) – март 2003 – прислал автор

      Я надеялся на перемены в России. Всю жизнь. Порой вопреки очевидности: некогда видел, своими глазами видел, зелёные всходы равноправия, не ведая ещё, что это зелёное чудо посеяно на каменистых осыпях беззакония...
      Я верил в перемены в России и, как мог, готовил их.
      А русские писатели дарили мне бронзовых и деревянных Дон Кихотов. Целый музей Дон Кихотов.
      Я надеялся на перемены в России, не мысля ещё об Израиле, как о выходе.
      Я писал эту книгу, надеясь на остатки человеческой совести, на крохи благоразумия...
      Выстрелы в Чехословакии расстреляли мои надежды.
      Как бы мне хотелось ныне «подправить» свой роман-документ, который я был вынужден схоронить в России и издание которого поэтому для меня неожиданно. Как бы хотел выглядеть перед читателем умнее, прозорливее, внутренне свободнее. От затверженных цитат. От каменного давления газетного листа, которому в России и веришь – и не веришь.
      Увы, из песни слова не выкинешь. Как было – так было! ... Я не вправе «прозревать» – до времени, не вправе спрямлять сейчас свою, и не только свою, дорогу: тем же торным путём двинулось сейчас трехмиллионное русское еврейство, в котором пробуждается, наконец, достоинство древнего народа.
      (Из предисловия автора)

    Оглавление:

    ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕОЖИДАННОМУ ИЗДАНИЮ ... 6
    ПРЕДИСЛОВИЕ ... 8
    ЧАСТЬ I. «НАШИ ВОЙСКА ОСТАВИЛИ ГОРОД КРИВОЙ РОГ» ... 9
    ЧАСТЬ II. «ВЫНОС ХОРУГВИ» ... 47
    ЧАСТЬ III. С ВЫСОТЫ ИНГУЛЕЦКОГО КАРЬЕРА ... 210
    ЭПИЛОГ ... 402
    ПРИЛОЖЕНИЯ... 426

      "«Пошли, ребята!» – прозвучало в наушниках. – Очи страшатся, бля..., руки делают...»
      Самолёт снова подбросило вверх, он задрожал, рванулся в сторону, настоящий зверь, попавший в капкан...
      Позднее оказалось – снаряд разворотил приборную доску штурмана, изрешетил фюзеляж сквозными рваными дырами.
      Стало вдруг хлестать мокрым ветром. Ветер бил по глазам, и засвистело отвратительно тоненько, угрожающе.
      Огонь усилился. Трассы походили теперь на огненные ножницы; пересекаясь по курсу машины, они грозили срезать её, как только она подойдёт на дистанцию торпедного залпа...
      Частыми залпами били орудия миноносцев; безостановочно швыряли в воздух «эрликоны» свои огненные иглы. Стреляли и со сторожевиков, и с катеров-«охотников», и с тральщиков. Огненный коридор то сужался до предела, и тогда казалось, он сплющит самолёт, то расширялся. Какой-то катер-охотник рванулся к высокому борту огромного транспорта, чтобы принять торпеду на себя...
      Поздно!
      Самолёт подбросило вверх – торпеда шмякнулась об воду, зарылась в ней, и вот всплыла уже сзади, за нашим хвостом, на пенной волне, пошла-пошла, оставляя за собой пузырчатый след...
      «Ну, теперь дай Бог, ноги...»
      Ощущения стали импульсивными, мимолётными... Справа круто отвернул самолёт, стал уходить, не заметив прямо под собой крошечного, как шлюпка, охотника и подставив на развороте под его счетверённые «эрликоны» весь размах своих крыльев с красными звёздами.
      И тут же вспыхнули и густо задымили оба его мотора.
      Наш никуда не отвернул. Пошёл прямо на уцелевшие корабли. Что за чёрт! Отбило рули?!...
      Но нет, лётчик прижал самолёт к морю так, что снова пошли по воде от винтов две дорожки ряби.
      И проскочили ниже палуб, ниже орудий, между двух транспортов, на корме одного из них спряталась за щиток орудийная прислуга в жёлтых спасательных жилетах; их «эрликон» вышвыривал огненные иглы безостановочно... пока мы не оказались совсем рядом. Тут их «эрликон» вдруг замолк, опасаясь, похоже, полоснуть по своему кораблю, идущему следом.
      Заминка была секундной. Этого было достаточно. Чтобы уцелеть.
      Как только корабль оказался за хвостом машины, в сфере моего огня, я нажал на прощанье гашетку и из родимого «шкаса» – в белый свет, как в копеечку. Чуть ствол не сжёг.
      Едва не задевая плоскостью за крутой обрывистый берег, окутанный розовой дымкой, самолёт развернулся, и тут я увидел, как над скалой взлетели, кружась, остатки атакованного транспорта.
      Вечером, перед тем, как приняться за поросёнка, мы подошли с лётчиками к самолётной площадке.
      Двух машин как не бывало..."
      (Фрагмент)


    Повесть "Прощание с Россией" (doc-rar 158 kb) – декабрь 2001
      – OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)

    "Запрещённый роман" (doc-rar 71 kb) – март 2003 – прислал автор

    Документальная повесть "Русь пьянцовская" (doc-rar 34 kb) – март 2003 – прислал автор

    Документальная повесть "Задняя земля" (doc-rar 32 kb) – март 2003 – прислал автор

    Литературный сценарий "Наш современник Салтыков-Щедрин" (doc-rar 49 kb) – октябрь 2002 – прислал автор


    Сборник рассказов "Полярная трагедия" (doc-rar 78 kb) – март 2003 – прислал автор

      Лёва сойферт, друг народа...
      Башкирский мёд
      Братская ГЭС
      Отель "Факел"
      Казачинский порог


    Три произведения: (doc-rar 105 kb) – март 2003 – прислал автор

      Киноповесть "Андрейка"
      Повесть "На островах имени Джорджа Вашингтона"
      Рассказ "Башкирский мёд"


    Книга "Штрафники" – март 2003 – прислал автор

    ЧАСТЬ 1. "ШТРАФНИКИ" (doc-rar 357 kb)

      1. Александр Ильич Скнарев, наш флагштурман, штрафник. Быль
      2. Лёва Сойферт, "друг народа". Рассказ
      3. "Задняя земля". Повесть
        * Проспиртованный поезд
        Все дороги ведут в музей
        Самый известный неизвестный
        Лагерник
        Иван Апоста, буровой мастер, убийца-рецидивист
      4. "Памир – далее со всеми остановками...". Рассказ
      5. "Казачинский порог". Енисейские встречи.
      6. "Прощание с Россией". Документальная повесть
        "Перед кОм стоишь?"
        "Русс-Фанер"
        Ваенга - стратегический аэродром
        Веселие на Руси есть пити
        Прости, если что не так...
        ...И прощай!
      7. Из автобиографии писателя Григория Свирского
      8. "Штрафник", Мосфильм, 3-е объединение Михаила Ромма. Сценарий Григория Свирского и режиссера Юрия Щукина. (Весь текст)
      9. "Бей (кого-никого) спасай Россию!". Биографическая зарисовка

    ЧАСТЬ 2. "ХОЖДЕНИЕ В ШТРАФНИКИ". ПАРИЖСКИЙ ТРИБУНАЛ. О МОИХ ДУШЕВНЫХ ДРУЗЬЯХ – ЕДИНОМЫСЛАХ. (doc-rar 80 kb)

      "Иду на Вы!"
      Парижский трибунал. Документы международного процесса против национальной политики СССР...
      Мой Галич.
      Памяти профессора Е. Г. Эткинда...
      "Последний выстрел Вячеслава Кондратьева..."
      Уникальная книга.
      Доехал ли Чичиков... до Кремля?
      Александр Трифонович Твардовский – штрафник издыхающей власти.
      Константин Паустовский и ненавистные ему "Визгуны..."
      Израильский властитель. Отмщение за бесчеловечность. Быль.

    ЧАСТЬ 3. "ОТРАВЛЕННАЯ СТРАНА" (doc-rar 139 kb)

      "Отравленная страна"
      "Чёрт попутал!"
      "Александр Исаевич выходит вперед..."
      "Анастасия", повесть об интернет-ФСБ
      Семья Лазаревых
      "Служба – есть служба..."
      Увидеть Париж ... и – выжить!
      "Солнце, воздух и вода..."
      "Помиловки” свободе не жди!

    ЧАСТЬ 4. ЖАНДАРМЕРИЯ, КАК УЧИТЕЛЬ ЖИЗНИ. (doc-rar 84 kb)

      "Возможно ли ФСБ с человеческим лицом?"
      Лубянка – Мухаммед-Атта интернета
      "Парад дураков!"
      Не мудрено голову снять, мудрено приставить
      Путь в Мономахи
      Три взаимоисключающих взгляда на будущее России:
        "Адама генной инженерией не улучшишь"
        "Наш современник – Салтыков-Щедрин", литературный сценарий в трех частях
          Часть 1. "Наш современник - Салтыков-Щедрин".
          Часть 2. "Господа ташкентцы".
          Часть 3. "История одного города".
        Интернет в кандалах? Нонсенс!
      Приложение книги Григория Свирского.

      Страничка создана 5 октября 2002.
      Последнее обновление 10 ноября 2023.
Дизайн и разработка © Титиевский Виталий, 2005-2023.
MSIECP 800x600, 1024x768