Иван Трифонович ТВАРДОВСКИЙ
(1914-2003)

  Твардовский Иван Трифонович (1914-2003), резчик по дереву, литератор.
  1914, 19 октября. – Родился на хуторе Загорье (Смоленской губернии) в семье кузнеца Трифона Гордеевича Твардовского. Мать – Мария Митрофановна Твардовская (урождённая Плескачевская). Старшие братья – Константин (р. 1908), Александр (1910-1971), сестра – Анна (р. 1912). Младшие братья – Павел (р. 1917), Василий (1925-1954), сестра – Мария (р. 1922).
  1920-е гг. – Работа по хозяйству. Семейное чтение и пение. Увлечение брата Александра поэзией. Домашнее обучение грамоте. Работа отца в кузнице по найму в деревне Мурыгино (весна 1923 – осень 1925).
  1925, осень – 1927. – Учёба в четырёхклассной школе и её окончание. Строительство отцом и сыновьями кузницы.
  1928, январь или начало февраля. – Отъезд брата Александра в Смоленск.
  1929, осень – 1930, весна. – Поступление в 5-й класс Лобковской начальной школы. Жизнь на квартире в селе Лобкове. Переписка с Александром. Начало коллективизации. Первая самостоятельная поездка в Смоленск.
  1930, лето. – Вступление семьи в Ляховскую сельскохозяйственную артель «Заря». Невозможность заплатить индивидуальный налог. Кража собственного коня из артели.
  1930, осень – 1931, весна. – Уход отца на заработки в Донбасс. Отъезд Константина и Ивана в Среднюю Азию в город Китаб. Возвращение в Загорье (декабрь 1930). Известие о заочном присуждении Константину одного года тюрьмы за невыполнение обязательств по долгу. Возвращение Константина в Загорье. Пребывание его в Смоленской тюрьме. Поступление Ивана в школу в селе Балтутино. Исключение из школы как сына кулака (февраль 1931).
  1931, 19 марта – апрель. – Выселение семьи из Загорья. Отправка на сборный пункт в Ельню. Встреча с отцом и старшим братом. Этапироваение в товарных вагонах до станции Ляля (31 марта). Прибытие спецпереселенцев к месту ссылки. Работа на лесоучастке Ново-Лялинского леспромхоза. Условия жизни и работы.
  1931, июнь. – Попытка бегства из ссылки Ивана и Константина. Задержание. Направление Константина в штрафную роту, Ивана в семью.
  1931 июль – 1932, январь. – Ночной приход к cемье Константина, бежавшего из штрафной роты. Уход Ивана и Константина в бега через горные перевалы к станции Тёплая гора. Задержание. Допросы. Обыски. Арест. Направление на работу на чугунолитейный завод. Работа на литейном производстве, затем возчиком. Бегство на станцию Чусовая. Задержание. Направление на работу на алебастровое производство на станцию Утёс.
  Новый побег. Арест. Помещение в Пермский пересыльный лагерь. Условия жизни в лагере. Работа на погрузке зерна. Возвращение к месту ссылки. Встреча с родными. Рассказ матери о бегстве отца с сыном Павлом в августе 1931. Работа отца кузнецом в совхозе «Гигант» под Можайском под именем Демьяна Никитьевича Тарасова.
  1932, январь – апрель. – Работа на лесоповале. Переселение в отдельную хату.
  1932, 22 апреля – август. – Бегство Ивана и Константина из ссылки. Расставание с братом. Устройство на работу в пожарную команду на Ново-Лялинский бумажный комбинат. Уход с работы. Скитания по России. Устройство на завод на станции Тёша (Нижегородская область). Сообщение родственникам о себе. Встреча с отцом перед его поездкой за семьей в ссылку.
  1932 август – декабрь. – Временные работы по дороге к Москве. Задержание при облаве на Казанском вокзале в Москве (ноябрь). Определение на работу по надстройке домов 7 и 16 на Малой Лубянке. Размещение в общежитии (церковь на Лазаревском кладбище). Устройство рабочим на стройке, затем делопроизводителем в конторе. Увольнение за оскорбление рабочего.
  1932, декабрь. – Известие о бегстве семьи во главе с отцом из ссылки и прибытии их в Нижний Тагил. Работа отца, матери и сестры Анны на заводе. Переезд семьи в село Русский Турек (Уржумский район Вятской области).
  1933, зима. – Работа в колхозе «Красный пахарь» по разгрузке угля на Каширской ГРЭС. Перевод в коммунальный отдел ГРЭС. Прохождение проверки документов. Получение трехмесячного временного удостоверения.
  1933, осень – 1934. – Поездка к родителям в село Русский Турек. Работа вместе с отцом молотобойцем в кузнице совхоза «Красный путь». Получение паспорта в Уржуме. Поездка в Смоленск. Встреча с родственниками матери и отца, братом Александром (лето 1934).
  1934, лето – 1936, сентябрь. – Приезд в Москву. Устройство через биржу труда на Московский учебный комбинат. Перевод на железнодорожный ремонтный завод в Люблино-Дачном. Работа подручным сталевара у сталелитейных электропечей.
  Помощь брата Александра в переезде семьи в Смоленск (апрель 1936). Увольнение с завода после проверки отдела кадров (сентябрь 1936). Устройство в совхозе «Старый большевик» (Раменский район).
  1937, декабрь – 1940, июнь. – Посещение семьи в Смоленске. Рассказ матери об арестах в городе и арестах мужей трёх её сестёр. Отъезд в Нижний Тагил. Работа в тресте Уралмашстроя.
  Знакомство с будущей женой ссыльнопоселенкой Марией Васильевной Романовой (р. 1917).
  Женитьба (7 июля 1938). Рождение сына (29 мая 1939).
  Письмо Сталину. Регистрация сына по группе ссыльнопоселенцев как ребёнка ссыльнопоселенки. Поездка к брату Константину в Ставрополье (жившего там после отбытия 3 лет за побег из района спецпереселенцев). Возвращение на Урал. Перевод из строительной организации в транспортный отдел завода оборонной промышленности. Заполнение анкеты. Болезнь сына. Увольнение с завода. Работа в группе аналитической отчётности планового отдела «Коксохимстроя».
  Призыв на службу в Красную Армию (26 июня 1940).
  1940, июнь – 1941, июль. – Служба в Ленинградской области близ Финляндии. Начало Великой Отечественной войны. Бои на заставе.
  1941, 16 июля. – Плен. Направление во временный лагерь, затем на металлургический завод. Условия содержания заключённых.
  1941, осень – 1943, май. – Перевод на кирпичный завод в селении Тохмаярви. Изучение финского языка. Переброска на станцию Пяжиевая Сельга, затем в бывший лагерь НКВД в Петрозаводске. Чурочное производство. Хранение советской листовки. Донос переводчика руководству лагеря. Проведение дознания. Отказ от предложения сотрудничества с финской разведкой. Направление в лагерь в Финляндии. Работа на лесоповале. Помощь финского лейтенанта в организации работы по интересам и получении дополнительного заработка. Занятия резьбой по дереву. Продажа своих изделий и подготовка к побегу. Неудачная попытка бегства из лагеря.
  1943, май – июль. – Направление в штрафной лагерь для русских пленных возле селения Муустасаари. Дружба с Николаем Дьяконовым. Направление на работу литейщиком на частное предприятие.
  1943, июль – август. – Работа и жизнь на предприятии Сёдерлюнда. Подготовка к побегу.
  1944, конец августа – начало октября. – Побег. Путь от лагеря до приграничного города Торнио.
  1944, 15–18 октября – 1946, декабрь. – Переход шведской границы. Задержание. Помещение в камеру. Допрос. Направление в лагерь для интернированных беженцев. Взаимоотношения с интернированными. Получение «паспорта для иностранца». Работа на лесозаготовках АО «Бюваттен».
  Окончание Великой Отечественной войны. Насильственная репатриация представителей прибалтийских народов в СССР. Поиски работы по специальности. Работа на частном предприятии «Резьба по дереву Свенсона» в селении Индальсэльвен.
  1946, 20 декабря. – Обращение в Советское посольство, за тем в консульство с просьбой о возвращении на родину. Отъезд на пароходе в Финляндию. Арест в Выборге. Помещение в Выборгскую тюрьму. Допрос. Направление в Ленинград, затем в Москву.
  1947, январь – июнь. – Одиночная камера Лубянской внутренней тюрьмы. Чтение книг. Приговор Особого Совещания при НКВД: 10 лет ИТЛ (ст. 58-1б). Состав осуждённых.
  1947, июль – осень. – Этап к месту заключения. Иркутская пересыльная тюрьма. Прибытие в Находку. Пересыльный лагерь под открытым небом. Условия жизни заключённых. Этап на Чукотку в трюме парохода «Миклухо-Маклай».
  1947, осень – 1952, март. – Прибытие в Севвостлаг. Госпитализация в лагерную больницу. Изготовление инструментов для работы по дереву. Изготовление шкафов-столов для аптеки. Работа для заказчиков по дереву и кости. Направление модельщиком в открывающийся литейный цех. Организация рабочего места. Переписка с родными.
  Известие о смерти сына Валерия (1951).
  Баталии между заключёнными (декабрь 1951). Расстрел восставших заключённых. Участие в захоронении погибших (март 1952).
  1952, 27 мая. – Досрочное освобождение из Чукотлага с условием половину сокращённого срока отработать на Дальстрое по вольному найму. Устройство на квартиру.
  1952, 24 ноября. – Отъезд с Чукотки. Встреча в Нижнем Тагиле с женой.
  1956, февраль – март. – Удочерение девочки Ольги. Переезд в Смоленск.
  1957, март. – Возвращение в Нижний Тагил.
  1965, февраль – 14 мая. – Поездка в Москву для онкологического обследования. Последняя встреча с братом Александром.
  1968, декабрь. – Переезд семьи в Красноярский край.
  1971, 19 декабря. – Смерть Александра Трифоновича Твардовского. Поездка на похороны в Москву.
  1977, весна – октябрь. – Изготовление макета загорьевской усадьбы для Смоленского областного музея-заповедника. Литературная деятельность.
  1980-е гг. – Публикации в журналах «Новый мир», «Юность», альманахе «Дядя Ваня». Издание документальной повести «На хуторе Загорье» в издательстве «Современник» (1983).
  1985. – Участие в праздновании 75-летия со дня рождения Александра Твардовского.
  1986, 1 сентября. – Решение Смоленского облисполкома «О возрождении усадьбы Твардовских на хуторе Загорье».
  1986, сентябрь. – Переселение на Смоленщину в Сельцо. Возрождение хутора Загорье.
  2003, 19 июня. – Скончался И. Т. Твардовский. Похоронен на сельском кладбище у деревни Сельцо Починковского района, близ хутора Загорье.
  (Из проекта Центр имени Андрея Сахарова)

Воспоминания "Родина и чужбина: Книга жизни" (doc-rar 352 kb; pdf 754 kb) – февраль 2006, январь 2021
  – OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)

  Фрагменты из книги:

  "Кстати, надо отдать должное коренным уральцам таежных мест: они резко отличались от нас, привезенных из западных областей, и расторопностью, и даже какой-то лихостью, да и просто умением работать в суровых условиях. Топор в руках коренного уральца-лесоруба в работе взлетал и писал кривые так ловко, так уверенно и послушно, что при взгляде на него невольно всплывал образ жонглера-циркача. И мы с пониманием и уважением признавали эти достоинства местных жителей. Но, к сожалению, наше положение, нашу неприспособленность и физическую слабость они не понимали и не хотели понять. Такое отношение к спецпереселенцам усугублялось еще и тем, что звучавший повсюду лозунг "Ликвидировать кулачество как класс!" многими из низовых руководящих работников был понят в том смысле, что все позволительно по отношению к спецпереселенцам, которые в массе своей голодали, болели сыпным тифом, умирали.
  Убежденное пренебрежение и равнодушие к спецпереселенской молодежи и даже к детям горечью накапливалось в душе, лишало надежд, омрачало сознание. Я никак не мог понять: в чем же моя вина и за что?.. К нам не было элементарного сочувствия, никакого милосердия – только жестокость. Каждый случай конфликта на работе заканчивался напоминанием: "Вас ликвидируют как класс. Ясно?" В этих словах слышался смысл предначертанной трагичности."

* * *

  Утром 22 апреля 1932 года мы вновь покинули лялинские дебри. Это была наша третья попытка уйти из этих мест. Были попытки уйти и из других мест – из Теплой горы и Утеса,– но кончились они без успеха. И все же мы уходили. Без копейки денег и почти без продуктов. Все, что нашлось, отдали за смену нашей изношенной одежды – это было первейшей необходимостью. Из снеди же мать смогла приготовить с килограмм пресных ржаных бубликов, какие она всегда делала, когда не было хлеба. Мы рассовали их по карманам, чтобы не нести в руках узелков. В самые последние минуты сестра Анна предложила свое пальто, которое купили ей еще в Загорье и которое она смогла сохранить до этих дней.
  – Костя, Иван,– были ее слова,– возьмите мое пальто. Может, продадите, может, обменяете на хлеб. Как же так, совсем без ничего вы пойдете? – и не удержалась... ладонями прикрыла лицо.
  Мне и сейчас не по себе вспоминать и писать об этом, но и умолчать тоже не с руки. Мы взяли пальто. Я всегда помнил о святой женской жертвенности нашей сестры. А отблагодарить или, вернее, отдарить смог только через двадцать лет. Долго мне пришлось носить в себе груз этого неоплатного долга".

* * *

  Каждый из интернированных по истечении двух-трех недель пребывания в лагере, пройдя какую-то проверку или уточнение данных, мог получить паспорт для иностранца и поехать в любой населенный пункт, чтобы устроиться на работу. В большинстве случаев администрация давала адреса предприятий, где желающие могли получить работу с оплатой на общих основаниях, то есть в тех же размерах, как оплачивался труд шведских рабочих. Но речь, конечно, могла идти о рабочих местах, где не обязательно знать шведский язык: например, работать лесорубом, грузчиком, рабочим при ресторане и т. д. Такие условия лично меня в тот момент вполне устраивали, и я поджидал такой возможности. Во-первых, меня не прельщало жить на "милосердных" хлебах, я догадывался, что в конечном итоге каждое государство за своего подданного, находившегося в интернировании, обязано будет оплатить понесенные расходы. Во-вторых, с того момента, как только среди русских интернированных стало известно, что я Твардовский Иван Трифонович, то их это как-то сильно напугало, и меня стали обходить – зачислили в агенты НКВД. Поначалу я думал, что это просто интеллигенты от безделья шутят, ан нет. Один из них, назвавший себя журналистом, перешел на полный серьез и, обращаясь ко всем русским, криком призывал: "Что тут гадать?! Его брат, поэт Александр Твардовский, законченный сталинист! И сомнений не может быть, что этот не зря тут, по заданию НКВД прибыл!

* * *

  ...во имя избранной цели Александр ни перед чем не останавливался, вплоть до отказа от родителей. Тяжесть такого поступка отмолить трудно, и он не мог этого не понимать – нёс этот грех в своей душе молча в течение всей своей жизни. Но, как говорится, Бог ему судья.

* * *

  Плохо или хорошо, но вот хочу привести один из эпизодов, рассказанных генералом, с почти стенографической точностью, как запечатлели слух и память.
  – Наслушавшись и насмотревшись фильмов о светлой и зажиточной жизни колхозников, я и мой комиссар, находясь в прифронтовой обстановке, как-то решили поехать в ближайший белорусский колхоз и позволить себе пообедать, кроче, купить у колхозников курицу и там же ее зажарить. Но колхоз, как на грех, оказался нищенским, и было понятно: живут они впроголодь. Отпала у нас охота затевать разговор о какой-то там курице. Посмотрев на их безотрадную жизнь, мы решили дать указание интендантской службе сварить на двух полевых кухнях хороший суп и угостить им колхозников от имени воинских властей. Как это будет воспринято,– продолжал генерал,– я пожелал видеть лично и поехал следом за кухнями с поварами. Дали знать жителям колхозного поселка о том, что все желающие могут отведать армейской пищи в свои посудины. Весть эта быстро, как по телеграфу, разнеслась по поселку. И, Боже мой, что я увидел: со всех сторон бежали старые и малые с горшками, чугунами, ведрами, кастрюлями. Тут же появился старик с клочковатой, цвета золы, бородой и подошел ко мне: "Спасибо тебе, добрый генерал, что понимаешь нашу жизнь, спасибо!" А мне было не по себе, что так тяжела была на самом деле хваленая колхозная жизнь, которую я видел в кино.
  Генерал прервал свой рассказ, обещая продолжить его позже. И он это сделал:
  – Через четыре дня четыре немецких автоматчика вели меня, советского генерала-лейтенанта, через поселок того колхоза, где по моему указанию наши повара кормили жителей супом. Люди узнавали меня, скорбно смотрели на мой позор. Я шел с опущенной головой... в фашистский плен. И вот тогда, где-то посреди поселка, я увидел старика, который так усердно благодарил меня за угощение армейским супом. Отделившись от группы стоявших женщин и детей, он быстро приблизился ко мне и сильно плюнул в мою сторону. Это был жестокий удар для меня. Я так и не разгадал такого поступка: то ли старик выражал этим свою ненависть ко мне, что вот, мол, генерал, а сдался живым в плен, то ли он таким поступком выразил солидарность с оккупантами.

Страничка создана 24 февраля 2006.
Последнее обновление 7 января 2021.