Артём ВЕСЁЛЫЙ
(имя собств. Николай Иванович Кочкуров)
(1899-1938)

  ВЕСЁЛЫЙ Артём; наст. фам., имя и отчество Кочкуров Николай Иванович [17(29).9.1899, Самара – 8.4.1938, в заключении] – прозаик, очеркист.
  Род. в семье волжского крючника, был первым грамотным в роду. С 14 лет работал – в рыбачьих артелях, продавцом газет, переписчиком, мальчиком на побегушках, ломовым извозчиком, рабочим на заводе. В марте 1917 вступил в большевистскую партию, был агитатором, сотрудничал в большевистских газетах. В то же время началась его лит. деятельность, хотя сам он относил этот факт своей биографии лишь к 1920. В окт. 1917 стал бойцом Красной Гвардии; в июне 1918 участвовал в боях с белочехами; был ранен и, оставаясь в занятой белыми Самаре, только по случайности избежал расстрела. С дек. 1918 по март 1919 работал секретарем уездного комитета большевистской партии в Мелекессе и одновременно редактором местной газеты, затем – газ. «Красный листок» Самарского отд. РОСТА. На страницах этих газет опубл. ряд очерков и рассказов. Летом 1919 ушел добровольцем в Красную Армию, той же осенью был направлен на газетную работу сначала в уездный г. Ефремов, потом в Тулу, где также печатал очерки и рассказы. В 1920-21 сотрудничал в РОСТА, редактировал газету на агитпоезде «Красный казак». В 1922 по комсомольской мобилизации стал матросом Черноморского флота. В Севастополе работал над пов. «Реки огненные». В том же году, демобилизовавшись, поступил в Высший литературно-худож. ин-т им. В. Я. Брюсова, а затем в Моск. ун-т. Вместе с А. Платоновым, А. Жаровым и др. организовал группу «Молодая гвардия», которая объединяла комсомольских писателей и поэтов. В 1923-26 участвовал в лит. группе «Перевал»; в 1929 вступил в РАПП.
  В 1921 в ж. «Красная новь» были опубл. рассказ «В деревне на масленице» и пьеса «Мы», в которой В. воссоздал обобщенный образ этого сложного времени через свободный монтаж драматических сцен, посв. революции и Гражданской войне. Психология, характеры действующих лиц почти не интересовали писателя, для него важна была прежде всего их социальная принадлежность: бедняк, середняк, кулак, рабочий. В этой пьесе прекрасно воспроизведен причудливый язык той поры.
  В 1923 ж. «Молодая гвардия» напечатал пов. В. «Реки огненные». Ее герои – матросы российского флота Ванька Граммофон и Мишка Крокодил – в 1917 воюют за «ривалюцию», «завинчивают» ее по всей стране. «Удаль» нар. души, преступившей все запреты и преграды, вызывала живую симпатию писателя. Рассказы «Дикое сердце» (1925), «Горькая кровь» (1926), пов. «Страна родная» (1926), как и мн. др. публиковавшиеся в периодике произв. В., вошли в ром. «Россия, кровью умытая» (1929 – частично; 1932 – полностью). Роман о вздыбленной революцией, залитой кровью стране, бьющейся в поисках лучшей доли, стал главным произв. В., над которым он работал всю жизнь, дополняя, переделывая, вводя новые сюжетные линии, углубляя и развивая уже существующие.
  В 4-х прижизненных изд. книги в определении жанра неизменно присутствует уточнение – «фрагмент», что говорит не только о сюжетно-композиционной незавершенности, но и о желании автора продолжать работу. Действие романа разворачивается в осн. в Поволжье и на Кубани. В. часто ездил на Кубань, знакомился с архивными документами, беседовал со мн. участниками 1-й мировой и Гражданской войн, зимой 1926 в труднейших условиях повторил путь, проделанный отступавшими красными через астраханские пески. В. стремился уловить и выразить суть происшедшей в России грандиозной ист. ломки, художественно воплотить безудержный взрыв нар. стихии, сокрушившей в считанные месяцы многовековую империю. Рухнула, рассыпалась в прах вся прежняя жизнь. В пылу борьбы за воплощение идеалов свободы, равенства, братства нарушены самые страшные запреты, разнузданы самые низменные инстинкты, полностью обесценилась человеческая жизнь – такой оказалась реальность.
  Мотив неприкаянности, бездомности исподволь начинает звучать, сменяя прежнее любование разливом народной стихии. Тысячи эшелонов, кочующих по просторам России, «насыпаны людьми под завязку, как мешки зерном». Они заменили миллионам разрушенные стены и потухший очаг родного дома. Этот емкий образ – лейтмотив романа – стал символом мн. произв. тех лет. Трагизм ист. перелома В. передавал экспрессионистически: на первое место ставил не психологически подробную разработку индивидуальных человеческих характеров, а выражение авт. впечатления. Столкновение контрастов, изломы резких графических линий заменяют в романе реальное многообразие деталей и красок. Возвышенная романтическая образность, фольклорно-стилизованные авт. зачины соседствуют с нарочито огрубленными натуралистическими описаниями.
  Вслед за А. Блоком, призывавшим «слушать музыку революции», В. важнейшее значение придавал тому, что сам называл музыкальным ладом романа. Произв. строилось по принципу драматической симфонии. Сходство подчеркивали круговая композиция, показ событий глазами той и другой враждебной стороны, лейтмотивы, нарочито ритмизованные описания, прямая звукопись. После каждых трех глав, по мысли писателя, «как продых или пауза музыкальная» должны были следовать 7 этюдов, короткие, в 1-3 страницы законченные рассказы, связанные с осн. текстом романа «своим горячим дыханием, местом действия, темой и временем».
  Эпиграфы, подобно камертону, определили музыкально-эмоциональный строй глав. «В России революция, дрогнула мати сыра земля, замутился белый свет...»; «В России революция, вся Россия на ножах»; «В России революция, вся-то Расеюшка огнем взялась да кровью подплыла» и т. д. «Музыка революции» – это многоголосие, в котором слились просторечие, диалектизмы, бранная лексика, частушечный речитатив, газетные и митинговые клише, канцеляризмы, правильно книжная речь «бывших», предсмертные хрипы и стоны. Судя по сохранившемуся в архиве писателя подробному плану, который относится к 1932, работа над романом была прервана на середине. В плане появились расхожие социально-полит. схемы: усиление организующей и направляющей роли партии, описание деятельности рабочих партийных организаций, агитационно-пропагандистской работы, показ роли комиссаров в воинских частях и т. п. Но этим замыслам не суждено было осуществиться.
  Не завершив своего главного произв., В. начал работать над ист. ром. «Гуляй, Волга» (1932), пьесой «Гуляй, Волга» (Знамя. 1933. № 3, 4) и киносценарием «Завоеватели» (Волжская новь. 1935. № 1). Они посвящены походу казацкой дружины Ермака, завоевавшей Западную Сибирь. В. ярко описал жизнь и быт буйной пестрой вольницы, грабившей купцов, громившей татар. Однако на этом писатель не остановился. Его занимала суть явления. Он показал, что пойдя на службу к купцам-промышленникам Строгановым и овладев Западной Сибирью, Ермак начинает проводить политику «разделяй и властвуй», стравливая «князька с князьком и мурзу с мурзой», безжалостно истребляя непокорных вождей племен. Казакам приходится всё чаще выполнять чисто жандармские функции по усмирению недовольных, и они в конце концов решают призвать в Сибирь царских воевод. Вольница Ермака лишь расширила и укрепила гнет абсолютистского государства. Купленная большой кровью свобода на поверку оказывается фикцией, миражом. Мысль эта заставляет по-новому взглянуть и на ром. «Россия, кровью умытая». Разрушение политико-экономических и морально-этических структур, регулирующих общественную жизнь, разгул стихийности, анархического своеволия приводят в результате к еще большему деспотизму. В этом кроется суть идеи, которая выявляется при сопоставлении двух основных романов писателя.
  Тяготение В. к поэтическому, музыкально-ритмическому стилю проявилось в цикле стих. в прозе «Домыслы», над которым он работал с 1927 вплоть до ареста. По первоначальному замыслу, из составляющих цикл 12 стихотворений 4 должны были дать образы прошлого (былины), 4 – настоящего (нынины) и 4 – будущего (будины). Позднее писатель предполагал расширить рамки цикла до 20 с лишним стих., дав ему новое назв. – «Золотой чекан». Однако замысел остался незавершенным. При жизни писателя в периодике были опубл. всего неск. стих. в прозе: «Тюрьма», под назв. «Ко дню МОПРа» (Моск. мастера. М., 1929), «Жена и женух» (под назв «Сова». Там же), «Сад, ты мой сад» (Новый мир. 1929. № 12). «В клещах беды» (Красная новь. 1934. № 8). Последнее опубл. стих. в прозе «Пушкин» (февр. 1937) стало последним из известных произв. В. Значительная часть его архива, видимо, погибла при аресте.
  В 1937 критич. полемика вокруг творчества В. перерастает в прямые полит. обвинения. 17 мая 1937 в «Комсомольской правде» появляется ст. Р. Шпунта «Клеветническая книга. О романе А. Веселого "Россия, кровью умытая"». 28 окт. 1937 писатель был арестован и 8 апр. 1938 расстрелян. Реабилитирован в 1956.
  Соч.: Избранное произв. М., 1958; Россия, кровью умытая. Гуляй, Волга. М., 1970; Избранное: Ром., рассказы, очерки, стих. в прозе. М., 1990; Россия, кровью умытая / Весёлая З. А. «Россия, кровью умытая»: По материалам личного архива писателя. М., 1990.
  Лит.: Артём Весёлый [Сб. критических ст.] М., 1931; Чарный М. Артём Весёлый. М., 1960; Минско-Орловская О. Артём Весёлый // Волга. 1960. № 21; Весёлая Г., Попов Ф. Артём Весёлый – журналист. (Новые материалы к биографии А. Весёлого) // Волга. 1964. №32; Скобелев В. Артем Веселый: Очерк жизни и творчества. Куйбышев, 1974.
  В. Л. Якименко
  (Из биографического словаря "Русские писатели ХХ века")

Произведения:

Сборник "Россия, кровью умытая" (1958, 647 стр.) (html 845 kb; pdf 22 mb) – апрель 2010, июль 2023
  – OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)

  Основным произведением Артёма Весёлого является роман «Россия, кровью умытая». Можно сказать, что всю свою писательскую жизнь он создавал главным образом это произведение – о родной стране, о России, вздыбленной революцией и в громе и бурях гражданской войны ищущей пути в лучшее будущее. Если не считать исторического романа «Гуляй Волга», то почти все его рассказы, очерки, повести, – о гражданской войне, о разных её проявлениях на Кубани и в Поволжье, на фронте и в тылу. Постепенно он включал эти рассказы и повести в многоплановый роман, который назвал «Россия, кровью умытая».
  От издания к изданию роман пополнялся, некоторые герои, уже известные читателю, получали развитие, но одновременно появлялись новые, одни сюжетные линии приобретали большую цельность, но зато другие, вновь включенные, оказывались ещё не законченными. Последнее издание романа относится к 1936 году, но и на нём автор написал: «Фрагмент». Он видел сюжетно-композиционную и общую незавершённость своего произведения и собирался работать над ним и дальше...
  (Из предисловия М. Парного)

Содержание:

М. Парный. Артём Весёлый ... 3
Гуляй Волга. Роман ... 25
Россия, кровью умытая. Роман ... 197

РАССКАЗЫ И ОЧЕРКИ

На верной тропе ... 597
Первая получка ... 604
Седая песня ... 610
В один хомут ... 624
Далёкое зарево ... 630
Дорога дорогая ... 635
Примечания ... 641

  Фрагменты из книги:

  "Кулагин написал в Петроград письмо:

  «Здравствуй, Ириночка!
  Сижу на резном крылечке, жмурюсь на солнце, мечтаю о тебе и о маме. Тоска косматой лапой сжимает сердце... Какая злая сила исковеркала жизнь и разметала нас?
  На фронте я обморозился, больше двух недель провалялся в лазарете, теперь раздышался и вернулся в полк. Пишу из станицы из-под Ростова, пользуясь случаем – в Москву и Питер едет специальный курьер.
  Ириночка, буду с тобой откровенен... Наши дела неважны. Седой Дон, тихий Дон, чтобы его чёрт побрал! На Дону мы, русские офицеры, всю зиму отбивались от солдатни и матросов, защищали самостоятельность края и пытались не допустить его разорения, а само казачество, за малым исключением, проявило ко всей кутерьме величайшее равнодушие.
  Уходим за Дон, в степи... Щади маму, она ничего не должна знать. Милая мамочка... На её глазах, должно быть, не высыхают слезы... В своей полутёмной комнатке перед старыми иконами она вымаливает мне жизнь... Поймёте ли и простите ли вы меня за все причиняемые вам страдания? Вся Россия несёт возложенный на неё судьбою крест. Пятый год воюем. Под каждой крышей – горе, и почти в каждой русской семье – покойник. Со мною в лазарете лежал раненый кадет, ещё совсем мальчик. Большевики убили у него брата и отца. Мужество, с которым этот юноша переносит своё страшное горе, растрогало меня до глубины души. Сколько их, ещё совсем детей, погибло с нами в донских степях, сколько затоптано безвестных могил... Ты подумай, Ириночка, как прекрасно сказал генерал Алексеев в Новочеокасске на похоронах кадет: «Я поставил бы им памятник – разорённое орлиное гнездо и в нём трупы птенцов – на памятнике написал бы: «Орлята умерли, защищая родное гнездо, где же были орлы?»
  Уходим в неведомое... Мы одиноки... Каково наше политическое credo? Никто ни черта не понимает, и все обозлены. Много наших офицеров служит в украинских национальных частях, уже тем самым поддерживая нелепую и дикую самостийность. Или чего стоит Кубань, куда мы, вероятнее всего, пойдём? В Екатеринодаре главные силы штабс-капитана Покровского составляет русское офицерство. Сам же Покровский потворствует низменным проискам рады.
  Всё, чем жив человек, растоптано и заплёвано... Россия представляется мне горящим ярмарочным балаганом или, вернее, объятым пламенем сумасшедшим домом, в котором вопли гибнущих смешиваются с диким свистом и безумным хохотом бесноватых. Повторяю, никто ничего не понимает. Мы не политики, а всего-навсего лишь сыны своего отечества и солдаты чёрного лихолетья... Жизнь, видимо, заставит разобраться кое в чём, но учиться придётся уже под огнём. Мы одиноки... Призрак России, светлый, как утренняя заря, витает над нами и укрепляет твердость сердец наших.
  Верим в помощь старого доброго боженьки и в светлый ум вождей.
  Целую и обнимаю Николай.

  10 февраля 1918»."

* * *

  "Минута равновесия...
  В штыковой атаке секрет победы – кто лучше сумеет показать штык. Офицеры показали штык твёрже. Красные откачнулись... побежали. Лишь матросы и немногие старые солдаты приняли удар. Все перемешались, как стая грызущихся собак. У кого не было штыка, тот глушил прикладом. Блистали вспышки револьверных выстрелов. Короткие вскрики мешались с рычанием и отрывистыми словами ругательств. Галаган, поддевая на штык, кидал офицеров через себя, точно снопы. Кулагин участвовал в рукопашной первый раз, но с задачей справлялся отлично: колол в два приёма, как когда-то на ученье соломенные чучела. Выбившись из сил, он бросил осопливевшую от крови винтовку и принялся стрелять из нагана в согнутые спины, в волосатые затылки.
  Издалека покатились, нарастая, крики:
  – Кавалерия... Давай, дава-а-ай!..
  С пригорка, развернувшись и оставляя за собой завесу пыли, карьером спускалась красная сотня. Храпящие кони, приложив уши и распластавшись, летели, точно не касаясь земли. Всадники лежали на шеях коней, полы черкесок бились над ними, как чёрные крылья, а выкинутые над головами шашки сверкали, подобны гневу.
  – Огонь!.. По кавалерии!
  Но было уже поздно.
  Командир, повернувшись к своей сотне, пронзительным голосом завизжал:
  – Рубай!
  И первым ворвался в гущу офицеров, работая шашкой с молниеносной быстротой.
  Пыхнуло:
  – Ура...
  Подхватили:
  – Ааа...
  Хлёст и хряск, стон и взвизг стали, скользнувшей по кости.
  Роты офицерские, построившись ёжиком, поспешно отбегали, расстреливая последние патроны, теряя людей. Один отбившийся в сторону взвод марковцев был затоптан конями и вырублен начисто.
  Сражение перекинулось на другой участок."

* * *

  "Рожки горнистов проиграли атаку, и кавалерийский полк, рассыпавшись в лаву, ринулся на противника.
  Сотник Воробьёв видел, как младший сын его, Васька, полетел через голову Воронка. «Ранен, убит?» – блеснула у старика мысль, и он, осадив коня на полном скаку, спрыгнул к валявшемуся в пыли сыну.
  – Вася!.. Сынок!..
  Семнаддатилетний Васька был ранен в живот. Выпав из седла, он сломал шейные позвонки.
  – Сынок...
  Васька потянулся, хрустнув молодыми хрящами, и, не приходя в сознание, начал вытягиваться на руках отца... У Васьки из-под дрогнувшего века выкатилась последняя смертная слеза. Старик закрыл ему стекленеющие глаза и встал, размазывая по синим шароварам сыновнюю кровь. Взгляд старика был безумен, побелевшие губы дрожали, сердце стучало деревянным стуком.
  Старший сын, Андрюшка, вытянувшись за спиной отца, держал в поводу своего и отцова коней с раздувающимися красными ноздрями и не мигая глядел в лицо брата. Руки Андрюшки были измазаны чужой кровью, будто патокой, правый рукав черкески, до локтя смоченный кровью, залубенел. Широкое в веснушках лицо его было жалостливо и бледно.
  – Тятяша,– тронув отца за плечо, дрогнувшим голосом сказал Андрюшка,– сотня выстроилась и ожидает тебя.
  Старик опустился на колено, легонько, точно боясь потревожить, прихватил Васькину голову и поцеловал три раза в сведенные судорогой губы. Потом перекрестил его, тяжело дрюпнулся в седло и поскакал к сотне.
  Мёртвый Васька показался Андрюшке меньше ростом. Он выпутал из скрюченных пальцев брата нагайку, поцеловал его и, вскочив на коня, последовал за отцом.
  Похоронили Ваську в братской могиле."

---

Заяра Весёлая. Книга "7-35" (1990, 90 стр.) (pdf 3,8 mb) – июль 2023
  – копия из библиотеки "ImWerden"

  В 1949 году Заяра Артёмовна Весёлая (1928-2010), как дочь «врага народа» писателя Артёма Весёлого, была арестована и сослана в Сибирь по статьям 7 и 35 Уголовного кодекса РСФСР.
  В книге воспоминаний через восприятие двадцатилетней москвички-студентки показаны реалии тюрьмы и ссылки, психология, присущая многим людям тогдашнего поколения.
  Книга рассчитана на широкий круг читателей, и прежде всего на молодёжь.
  (Аннотация издательства)

Оглавление:

Арест ... 3
Лубянка ... 14
Бутырки ... 40
Первый этап ... 46
Куйбышев ... 47
Эшелон ... 53
Новосибирск ... 56
Последний этап ... 59
Пихтовка ... 64
Без конвоя ... 85

Страничка создана 17 апреля 2010.
Последнее обновление 25 июля 2023.