Произведения:
Сборник рассказов "Старгород: Голоса из хора" (1995, 256 стр.) (pdf 4,6 mb) – июнь 2022
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
«Старгород» – цикл рассказов о российской послеперестроечной глубинке, где герои самобытны, а трагикомические ситуации достоверны при всей
фантастичности. Автор «Старгорода» Пётр Алешковский представляет новое поколение русской литературы, прочно связанное с классической традицией.
(Аннотация издательства)
Содержание:
Над схваткой ... 3
Двадцать лет ... 7
Сметана ... 11
Живой колодец пустыни ... 14
Неумолимая логика ... 20
Отец и дочь (соврем енная сказка) ... 31
Блаженства ... 36
Машенька ... 45
По кайфу ... 51
Умная Эльза ... 61
Старгородская вендетта ... 73
Две шапки ... 85
Чудо и явление ... 92
Счастье ... 100
Эне, мене, мнай ... 111
Старшина ... 116
Герой ... 120
Чёртова невеста ... 125
Петрушка ... 131
Чувство юмора ... 133
Лушкина горка ... 148
Жадность ... 157
Победа ... 163
Леди Макбет ... 170
Крепость ... 173
Метаморфозы, или Искусство мгновенных превращений ... 182
Владик Кузнецов ... 190
Настоящая жизнь ... 214
Комолый и матушка Любовь ... 235
Четвёртое измерение ... 247
Фрагменты из книги:
"Вот Васька Грозный – он кто был? Бабки за юродивого держали, попы боялись, менты стороной обходили,– да что говорить – колоритный, конечно, мужик, но не более того. В войну, когда партизанил,– детей им пугали. «Фамилия,– он объяснял,– обязывала!» В сорок шестом, не охолонув ещё, шлёпнул одного хапугу-милиционера – прямо в отделение зашёл и из люгера в упор. «На тебя,– говорит,– гад, такая только управа». Памятуя боевые заслуги, впаяли ему десятку, но он и в Коми не утих – открыл войну уголовникам, ну а те просто – уронили на Васю ёлку: жив остался, а ноги по самую сиделку отпилили. Назад в Старгород въехал он на каталке: борода лопатой, на груди, вечно не застегнутой, вторая борода, в ней иконка медная – за километр блестит (по Сибирям шляясь, сумел он заучить Библию почти наизусть – как накатит, прям кусками шпарил), и ватник, кажется, на любую погоду один; за спиной рюкзачок, в руках деревяшки окованные: герой-инвалид – нога не болит, потому как нету – гони за то монету.
Сначала сидел около телеграфа – и его «Две шапки» окрестили: на голове кепка, перед тележкой треух для копеечек – это летом, зимой – наоборот. После стали гонять – не положено в стране побираться, так он к нам на «Электросилу» перебрался. Сидит около проходной (не просил никогда – сами клали), кому ласково скажет, кого языком зацепит, особливо если женщина – балагур был. А бабки – особая статья – он с ними много якшался. Идёт такая бабка в церковь мимо завода, Васька подъедет да как гаркнет на всю улицу: «Радуйся, дочь моя едомская, дойдёт и до тебя чашка, ужо напьёшься тогда допьяна и обнажишься!» Что-то вроде того. Мы стоим в кустах с портвешком – с ног валимся, а бабка на серьёзе с ним так раскланяется, копеечку положит. И, что интересно, в церковь вроде не ходил никогда, а проедет мимо – перекрестится обязательно. Но попов всё больше не любил."
* * *
"Раз – ой, это смешно – забрались мы ко мне в сад, легли под смородиновым кустом и лежим себе. Он мне мозги вправляет и заодно, ведь парень он что надо, за мной поспевает: мы, значит, ягодку оторвём, язычком её попридавим и глоточек пропустим, и снова ягодку – хвать! Их, кустов-то, поди, тридцать штук у мамы было. Благодать!
Смотрю, вдруг ноги идут за забором.
– Коля,– шепчу,– хвост плывёт.
И верно, Филька Волков тащится, он иной раз на халяву любил выпить. Но тут... Идут, как доминина «пусто – один» – в одной руке помазок намыленный, в другой – бритва, а голова – сущий Фантомас: глаз левый заклеился, а волосьё всё зелёное-зелёное, ссохлось уже. Это баба его ему банку нитры на голову вылила, когда он у баньки спать растянулся. Очнулся он, значит, и ко мне, когда сообразил, в чём дело.
– Вовочка,– ревёт,– брей скорее! Я стерплю, Вовочка, всё стерплю.
Мы ему, конечно, два стакана сразу заместо анестезии, и пошёл я ему скальп сдирать. А краска-то пристала! Отшкрябал я его, затем в керосине купал, купал... но зелень здорово въелась в кожу, долго ещё меченый ходил. С тех пор стал он Крокодилом, а то как человек был – Филя Волк! Тут как-то встретил его, вспомнилось, рот уже до ушей, а он: «Вовочка, молчи, молчи,– шипит,– ребята забыли!»"
Роман "Крепость" (2015, 592 стр.) (pdf 14,2 mb) – ноябрь 2023
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
Пётр Алешковский – прозаик, историк, автор романов «Жизнеописание Хорька», «Арлекин», «Владимир Чигринцев», «Рыба». Закончив кафедру археологии МГУ, на протяжении нескольких лет занимался реставрацией памятников Русского Севера.
Главный герой его нового романа «Крепость» – археолог Иван Мальцов, фанат своего дела, честный и принципиальный до безрассудства. Он ведёт раскопки в старинном русском городке, пишет книгу об истории Золотой Орды и сам – подобно монгольскому воину из его снов-видений – бросается на спасение древней Крепости, которой грозит уничтожение от рук местных нуворишей и столичных чиновников. Средневековые легенды получают новое прочтение, действие развивается стремительно, чтобы завершиться
острым и неожиданным финалом.
(Аннотация издательства)
Пётр Алешковский написал роман, так и брызжущий восторгом перед творением – подаренными нам временами года, оттенками неба и ветра, дикими гусями, порошей,
ливнями, и перед культурой – древними церквями, фресками, вещами... Вместе с тем это роман трагический – о вытеснении человека с совестью за пределы общества, прямым следствием чего становится уничтожение культуры, а значит – и жизни.
Майя Кучерская
Содержание:
Часть первая. ГОРОД ... 9
Часть вторая. ДЕРЕВНЯ ... 209
Часть третья. КРЕПОСТЬ ... 477
Эпилог ... 583
Фрагменты из книги:
"«Зашить ему, Маничкину – существу подлей собаки, – произнёс он страшное ордынское ругательство, – все верхние и нижние отверстия, закатать в войлок и бросить в реку». Такой бескровной казни удостаивались у монголов только преступники ханского рода, простым воинам, а также ворам и мздоимцам, каковым был директор музея, секли головы, что считалось невероятным позором. В особом случае могли, правда, и срезать с тела триста кусочков мяса, запихивая их в рот осуждённому.
«Если справедливость станет править Вселенной, нам всем хана», – вспомнил Мальцов китайское предсказание. В гробу он видал эту сегодняшнюю справедливость, построенную на откатах, этот музей и это министерство культуры..."
* * *
"Сорвавшись с цепи, Таисия защищала себя, как могла и умела, выставляла страсть напоказ, театрально изображая безумную любовь. Могла, например,
остановиться перед мальцовскими окнами, притянуть превратившегося в умертвие Михея за шиворот, облапить и приняться целовать в ничего не чувствующие губы. Её густая помада сливалась с цветом свекольных щёк полюбовника, его синие губы принимали совсем уже страшный оттенок. Михей слизывал помаду с губ языком, как телёнок, принимая её за томатную пасту, которую с голодного детства почитал за лакомство. Таисия выкидывала и другие фортели, запросто могла с горделивой томностью по-куриному повернуть голову к мальцовскому окну, встряхнуть чёлкой и, сверкая глазами, выдать истерический куплет: «На окне расцвёл цветок, не голубой, а аленький, ни за что не променяю Васькин хуй
на маленький!» Вероятно, ей чудилось, что она всё ещё находилась промеж сокамерниц в бараке, а не посреди пустынной василёвской улицы. Голова её поплыла от фантазий и палёной водки, сквозь хаотичный слой пудры проступала серая шершавая болезнь, старость кричала из всех складок на шее, сквозила из ввалившихся в глазницы расширенных зрачков. Щедро умащенные самопальным цыганским кармином губы делали её похожей на нечисть из телесериала, которым кормят бездельников далеко за полночь. Только сражалась Таисия не с живыми людьми – она объявила войну самой смерти, а потому сбить её с выбранного пути не смогли бы ни черти, ни ангелы.
Завидев её издалека, Мальцов старался отвернуться, обойтись без привычного обмена любезностями. Абстрактно он жалел старую зэчку, но на деле на дух не выносил; она, интуитивно чуя это, платила ему той же монетой."
* * *
"Она повернулась к заросшим полям.
– Я всё думаю: кому придётся эти земли вновь поднимать, им не позавидуешь. В голове не укладывается, такие поля запороли. Чистая Украина! Кругом рожь стеной стояла, и овёс, и лён, и картошку сажали, а теперь без надобности? Куда власть смотрит, Иван?
– Власть не туда смотрит, Лена, власть нефть кормит.
– Нефть-то кончится аль нет?
– Всё кончается.
– Земля вечная. У нас с землёй очень строго было. Поверишь, одно поле в лесу неудобное заросло, лет десять под паром простояло. Агроном вспомнил, летит: «Такие вы сякие! Под суд отдам!» Мы его вновь корчевали. Так без удобрений всё росло. Первые три года урожай был сказочный! За труды получили. И тут так будет, только я не увижу.
Она сокрушённо покачала головой и пошла домой, заложив руки за спину, привычно согнувшись, выглядывая на пустых огородных грядках невидимые изъяны. История, прошлые века для неё ничего не значили."
Страничка создана 9 июня 2022.
Последнее обновление 14 ноября 2023.
