Роман "Жили-были старик со старухой" (2006, 2012, 480 стр.) (pdf 11 mb) – январь 2020
(OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США);
обработка: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль))
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, – повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и всё-таки выживших, спасённых собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «...Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, "вкусный" говор, забавные и точные "семейные словечки", трогательная любовь и великое русское терпение – всё это сразу берёт за душу. Прекрасный язык. Пронзительная ясность бытия. Непрерывность рода и памяти – всё то, по чему тоскует сейчас настоящий Читатель...».
Дина Рубина
Роман "Против часовой стрелки" (2011, 400 стр.) (pdf 9 mb) – июль 2021
(издание любезно предоставил Сергей Работягов (Сиэтл, США);
(OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США);
обработка: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль))
Один из главных «героев» романа – время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму... Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстаёт таким же израненным, как её собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? – Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет. Единственный способ остановить мгновенье – запомнить его и передать эту память человеку другого времени, нового поколения.
Книга продолжает историю семьи Ивановых – детей тех самых стариков, о которых рассказывалось в первой книге автора «Жили-были старик со старухой».
(Аннотация издательства)
Фрагменты из книги:
"Время от времени заходил председатель, с одной и той же фразой: «Проведать зашёл. Живая, что ли?» Присаживался поодаль, моргал, закуривал.
Как-то появился уже заполночь. Бросил взгляд на винтовку, на сторожиху и крикнул громко:
– Не спи! Замёрзнешь. Ходи, ходи больше!
– Силы нету, – призналась Ира, расправляя затёкшие ноги.
Сразу стало зябко. Она начала сворачивать застывшими пальцами самокрутку; руки дрожали. Председатель подошёл к двери, оглянулся внимательно, потом вернулся и быстро развязал ближайший мешок. Ирина окаменела, а он черпал аккуратными горстями драгоценное зерно и, отпихивая её дрожащие руки, сыпал ей прямо в карманы ватника. Она пыталась что-то сказать, но своего голоса не слышала, а слышала громкий, яростный шёпот:
– Дура! Дура ты несчастная, ты счастья своего не знаешь! Ты не знаешь, как с голоду помереть можно?! Сама помрёшь – ладно; а о детях ты подумала?! Как дети начинают пухнуть, не знаешь?! А я – знаю!.. Знаю! – И с каждым «знаю!» со злостью упихивал кулаками тяжёлое выливающееся зерно. – Я знаю: ты сама ни в жизнь не возьмёшь, помрёшь, а не возьмёшь; я не тебе – я детям твоим даю, дура ты эвакуированная, как есть дура!..
Председатель Терентий Петрович Овчинников, он же Терёха Моргатый, в ту ночь совершил государственное преступление – хищение социалистической собственности – не то что в «особо крупных», а – в соответствии с законами военного времени – в астрономических размерах, и по тем же
законам мог быть расстрелян многажды.
Как знать, может, то украденное зерно и спасло им жизнь лютой зимой сорок второго года.
Дети об этом не знали – и не узнали никогда".
* * *
"...В то январское утро, когда Федя упал лицом вперёд, как падают, чтобы никогда больше не встать – и не встал, – в то утро Мурка беспокойно кружила по спальне и, вопреки обыкновению, протяжно мяукала, да кто обращал на неё внимание! Она вспрыгнула на подоконник, словно через махровый иней можно было увидеть «скорую», увозящую хозяина, а если и можно было?.. Известно, что к еде – Феденька по утрам всегда ставил ей блюдце со сметаной – не притронулась и воду не пила. Как вскочила на кровать, так и стояла над его подушкой, недоумённо и жалобно... не мяукая, нет: постанывая.
Тоня с детьми вернулись уже затемно. Естественно, было не до Мурки. В доме началась, как всегда в подобных случаях, суета, которая одна только может заполнить образовавшуюся пустоту, ибо если этого не сделать, то надо всем вот так же, как Фёдор Фёдорович: ничком.
А потом, после похорон, когда Тоня вошла в пустую – ох, какую пустую! – спальню, единственным лекарством оказалось самое бессмысленное действо: разложить всё по местам. Галстук – к галстукам, на дверцу шкафа; подушка съехала – взбить и положить, как всегда лежала; из-под кровати выглядывает рукав вязаного пуловера: как уронил, так и лежит. Нагнулась поднять – и отпрянула с криком.
Кошка, уже окоченевшая.
Потом, позже, нарыдавшись и оглушив себя валерьянкой, вспомнила и нетронутую сметану, и чистый песок в ящике. Вспомнила и поняла со стыдом, что единственный человек, который бы этим обеспокоился, никогда уже этого не сделает".
Роман "Когда уходит человек" (2011, 496 стр.) (pdf 12 mb) – декабрь 2021
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
На заре 30-х годов молодой коммерсант покупает новый дом и занимает одну из квартир. В другие вселяются офицер, красавица-артистка, два
врача, антиквар, русский князь-эмигрант, учитель гимназии, нотариус... У какщого свои радости и печали, свои тайны, свой голос. В это многоголосье органично вплетается голос самого дома, а судьбы людей неожиданно и странно переплетаются, когда в маленькую республику входят советские танки, а через год – фашистские. За страшный короткий год одни жильцы пополнили ряды зэков, другие должны переселиться в гетто; третьим удаётся спастись ценой рискованных авантюр. Рвутся любовные узы и связь прошлого и настоящего; выбирать приходится не между добром и злом, а между большим злом – и злом поменьше... Потом война кончается, но начинается другая – война власти против своего народа. Дом заселяют новые жильцы – бывший фронтовик, телеграфистка, старые большевики, шофёр такси, многодетная семья... Стройная композиция, цепко схваченные детали, тонкий психологизм, лёгкая ирония, импрессионистская манера письма – всё это отличает новый роман Елены Катишонок.
(Аннотация издательства)
Фрагменты из книги:
Всё тайное становится явным – вот как секретная директива по недремлющему ведомству стала явной и расплодилась множеством одинаковых бумажек под названием «Ордер на обыск и арест». Кто-то позаботился и заполнил ордера именами, одним и тем же способом пометив бывших преступников и стражей закона, монахинь и проституток, офицеров и рядовых, а также бывших фабрикантов, помещиков, домовладельцев, торговцев (не важно, мебелью или укропом), учёных – короче, всех бывших, а заодно и многих будущих, ибо под директиву попадали не только перечисленные лица, но и члены их семей, независимо от возраста последних. Неполных четыреста лет отделяют ночь 14-го июня от Варфоломеевской, а насколько она гуманней! Ни резни, ни кровопролития, ни пьяных от счастья католиков: списки с фамилиями, ордера, распахнутые двери – сначала квартир, потом вагонов. Не говоря о том, что каждый депортируемый мог взять с собой деньги, драгоценности и багаж – «до ста килограммов», как сообщалось в приказе.
В доме №21 были помечены три фамилии, как заботливый пастух метит овец: то ли для стрижки, то ли на убой. Помечены были не на доске, нет, хотя вошедшие первым делом сверили свой список с доской, после чего и начался отнюдь не телефонный трезвон.
Офицер удивился не аресту, а дозволенному багажу: предстояло что-то долгое и далёкое. Ирма лихорадочно выхватывала из шкафа зимние вещи. Сонный Эрик собирал драгоценности: толстый синий карандаш с непонятным заклинанием «Goldfaber 871 Germany», вытиснённым на грани, любимый конструктор и раскрашенного деревянного индейца, на днях назначенного, несмотря на отсутствие формы, главным артиллеристом при оловянной пушке чуть больше спичечного коробка.
* * *
Чтобы сократить путь, Штейн пересёк пустырь и вышел во двор, где у входа в погреб курили Михаил с Кешей и разговаривали о том же, то есть не о кожимите, конечно, а о «безродных космополитах». Как раз на последнем слове и показался Яков Аронович. Курильщики примолкли, а Штейн кивнул, как обычно, чуть приподняв шляпу, и прямо ему на рукав упал мокрый окурок. Двое подняли головы. Яков Аронович стряхнул мерзость и пошёл вверх по лестнице, глядя прямо перед собой.
Леонтий Горобец выжидательно стоял на балконе четвёртого этажа. Глядя мимо него, Яков Аронович занёс ногу на ступеньку, но отчётливо расслышал:
– Развелось жидовни.
Штейн повернулся, в несколько шагов очутился на балконе и влепил соседу крепкую затрещину.
– Падаль.
Оглушённый Горобец услышал: «Падай!», а потом слово: «Вторую». Жид перекрыл ему выход с балкона, а второй «выход» был только через перила, прямиком во двор, поэтому услышав ещё раз: «Вторую; ну?!», Леонтий с ненавистью повернулся второй щекой.
Вторая затрещина оказалась такой же мощной.
– Падаль, – повторил Штейн и пошёл наверх не оглядываясь.
Сборник "Счастливый Феликс: рассказы и повесть" (2018, 192 стр.) (pdf 12 mb) – январь 2022
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
«Прекрасный язык. Пронзительная ясность бытия. Непрерывность рода и памяти – всё то, по чему тоскует сейчас настоящий Читатель», – так
отозвалась Дина Рубина о первой книге Елены Катишонок «Жили-были старик со старухой». С той поры у автора вышли ещё три романа, она стала популярным писателем, лауреатом премии «Ясная Поляна», как бы отметившей «толстовский отблеск» на её прозе. И вот в полном соответствии с яснополянской традицией, Елена Катишонок предявляет читателю книгу малой прозы – рассказов, повести и «конспекта романа», как она сама обозначила жанр «Счастливого Феликса», от которого буквально перехватывает дыхание. Да и другие рассказы, наверное, автор могла бы развернуть из «конспектов» в более просторные полотна. Могла бы – но не стала. Потому что знает цену точной детали, лаконичной фразе, мастерски выстроенному сюжету. Единый сюжет есть и у всей книги. Автор видит его так: «от сияющего бесконечного дня ребёнка к неумолимой взрослой осени, когда солнце движется к закату, но тем неистовее становится желание жить».
(Аннотация издательства)
Содержание:
Язва ... 5
Творческая жилка ... 18
Урок музыки ... 25
Красные башмачки ... 32
Магнитное поле ... 41
Подарок на женский день ... 47
Азорские острова ... 56
Счастливый Феликс. Конспект романа ... 68
Ёлка ... 83
Петербургская старушка. Повесть ... 99
* * *
"Звонко прокатился трамвай, почти пустой, и в окна можно было увидеть болтающиеся на штангах кожаные петли, за которые никто не держался. Параллельно тротуару шла лошадь, осторожно перебирая копытами по булыжнику. На телеге стояла огромная бочка, а возница держал вожжи с таким безразличным видом, словно они и вовсе не были нужны. Многие встречные уважительно с ним здоровались, и он узнавающе, но без улыбки кивал в ответ. «Кто это?» – спросила Шкода, быстро повернувшись к деду, отчего помпон на капоре метнулся, словно заячий хвост. «Золотарь», – усмехнулся старик. «Почему, Максимыч?» – «Золото везёт». Шкода не отставала: «Где золото? – «В бочке, где ж ещё».
Это было так же непонятно, как «ублюдок». Если он везёт в бочке золото, чего ж не оделся понаряднее? И где он столько золота – полную бочку – взял? Может, лебедь белая наколдовала? Нет, никак этот вонючий дядька не был похож на князя Гвидона. Максимыч не обманывает, он шутит. Как он шутил тогда, после обеда: «Шкода, наелась? Вкусно было? А ну, дай пузо полизать!» Все смеялись, даже бабушка Ира, и говорили, что это шутка. Наверно, он и сейчас шутит. А про золото у бабушки Иры спрошу".
(Фрагмент)
Страничка создана 16 января 2020.
Последнее обновление 4 января 2022.
