Произведения:
Книга "Партия или мафия? Разворованная республика" (1976, 124 стр.) (pdf 2,6 mb) – август 2024
– копия из библиотеки "ImWerden"
Этот рассказ – не документальная повесть, а повествовательные документы. События изложены в том виде, в котором они были известны автору, и основаны на
документах, к которым он по характеру своей работы имел доступ.
«История – это история ленинизма, история осуществления великих ленинских идей...»
(Из выступления Г. Алиева на пленуме ЦК КП Азербайджана) – газета «Бакинский рабочий» 6 августа 1969 года.
13 февраля 1970 года жительница Кировобада Рубаба Гусейнова – 42 года, образование начальное, разведённая, трое детей – облила себя керосином и подожгла. 13 лет жила в подвале, 19 раз просила в горисполкоме квартиру, 20-й отказ не перенесла. В записке, оставленной покойницей, прочли: «Теперь дадут!».
«В книге отзывов музея имени Ленина в Баку участились хулиганские записи, – сообщал в ЦК КП Азербайджана директор музея Багиров... – 4 мая 1972 года неизвестный написал: «Смердящему покойнику – ничто! – отгрохали 5-этажный особняк, а люди живут в бараках. Приезжайте, посмотрите – в Завокзальном районе».
(Предисловие)
Свидетельство Ильи Земцова отличается от предыдущих тем, что исходит оно от человека, принадлежавшего той системе, которую он ныне описывает и критикует. Положение «придворного социолога» при первом секретаре ЦК Компартии Азербайджана позволило И. Земцову собрать материал, тщательно скрываемый советскими властями, и изнутри раскрыть болезнь коррупции, которая всё глубже и шире разъедает советское государство.
(Аннотация издательства)
Книга "Советский политический язык" (1985, 431 стр.) (doc-rar 267 kb; pdf 10,3 mb) – сентябрь 2005, август 2024
– OCR: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль) и копия из библиотеки "ImWerden"
"Советский язык – явление уникальное. Его нельзя сводить ни к политическому слою русского языка, ни к одной из разновидностей бюрократического лексикона, хотя исторически он, несомненно, возник на основе последнего. Целиком национализированный государством, советский язык насаждается и культивируется коммунистами как универсальный заменитель русского языка. Он постепенно проникает во все сферы духовной деятельности человека – литературу, искусство, науку. Семантика этого языка отражает не социальную реальность, а идейное мифотворчество; она выявляет не объективные общественные процессы и явления, а коммунистическое мировоззрение в его наложении на действительность.
Советский политический язык однозначен. Но, деля мир на полярные субстанции добра и зла, он в то же время и двусмыслен. Эта двусмысленность – следствие двойственности советской социальной системы: социалистической формы, обращённой к внешнему миру, и тоталитарной сущности, направленной к собственным народам. Слова и выражения советского языка, действующие на уровне бессознательной психики, превращаются в сжатые пружины политического манипулирования: с их помощью в человека вгоняются заряды идеологической энергии. Реальность проектируется по законам вымысла: рабство объявляется свободой, ложь – истиной, война – миром и т. д.
Советский политический язык основывается на двух основных компонентах: фикциях, которые коммунистическая философия провозглашает реальностью, и реалиях, представляемых в вице фикций. Отсюда – два различных (но не противоположных) пласта в советском языке. Во-первых, слова-явления, опирающиеся пусть на искажаемые, но существующие факты и процессы советской действительности ("встречный план", "доска почёта", "колхоз", "очковтирательство", "анонимное письмо" и т. п.). Во-вторых, слова-фикции, передающие понятия, лишённые всякого социального смысла ("авангард", "боевитость", "внутрипартийная демократия", "дружба народов", "горизонты", "идейность" и пр.)..."
(Из предисловия)
Фрагмент из книги:
МНЕНИЯ – тайные инструкции, негласные распоряжения партийных руководителей, не апеллирующие к закону и не опирающиеся на идеологию.
СССР – вероисповедное государство; любое общественное явление или социальное решение обязательно должно сверяться с вероучением Ленина. И если действительность не вмещается в ленинские императивы, они произвольно расширяются и дополняются. Сложнее манипулировать идеями, когда действия властей вступают в прямое противоречие с теоретическим наследием Ленина. Тогда на помощь приходят намёки и недомолвки, именуемые "мнением". Они позволяют толковать и объяснять (а если необходимо – оправдывать) любые политические действия, подсказанные потребностями момента без того, чтобы вступить в открытое противоречие с принципами "научного" коммунизма.
Важнейший из таких принципов – "интернационализм", давно вычеркнутый из реальной советской политики и сохранившийся лишь в виде реквизита торжественных заседаний. Все это знают, но законодательно утвердить, юридически обосновать воинствующий национализм партократия не решается и осуществляет его явочным порядком – с помощью М. Например, официальных инструкций о процентных нормах в Советском Союзе нет – они опять-таки заменяются М. (глубокомысленно закамуфлированными сентенциями об опасности сионизма, об усилении бдительности и т. п.), устанавливающими ограничения для евреев. Эти ограничения дифференцированы для каждого конкретного учреждения и случая. Для центрального аппарата КГБ, МИД, прокуратуры, министерства внешней торговли предлагается универсальное правило – евреев не брать. Для всех прочих национальностей (кроме славянских) действует М., рекомендующее соблюдать "пропорциональное представительство".
М. спускаются вышестоящими инстанциями (секретариатом ЦК, Политбюро) в нижестоящие в форме устных замечаний и намёков. Их специфика – в недоговорённости, что предполагает и даже допускает возможность гибких, альтернативных решений – на это, видимо, и рассчитаны М.
Единственный критерий реализации М. – "классовое чутьё", "партийная совесть" (суды не принимают к производству дела по обжалованию М.). Случается, что М. противоречат друг другу. Например, одна партийная установка приветствует и поощряет приглашение на работу в Москву какого-то количества специалистов с периферии (нужно подчеркнуть общесоюзный характер столицы); другая, стремясь сохранить русский облик города, всячески противится разбавлению столицы жителями национальных республик. Не находя возможным решить вопрос о "национальной квоте" Москвы на основе разумного компромисса, его решают за счёт евреев – здесь предложение всегда превышает спрос. М. сводится к тому, что евреи – так утверждается в негласных партийных распоряжениях – представляют основную опасность для исконно русской самобытности. Кроме того, всегда существует опасность обвинения – ещё одно М.! – в забвении ленинских принципов.
М. регулируют все стороны советской жизни – в том числе и те, куда не дотягиваются советские законы: поведение за границей, семейные отношения, нравы, вкусы (считается, что вредно общаться с иностранцами, предосудительно носить узкие брюки, неразумно отращивать бороду и т. д.).
О М. в Советском Союзе говорят вполголоса, многозначительно, подобострастно и с оттенком загадочности, наделяя их (часто не без амбиции) мистическим смыслом.
ПРИМЕРЫ:
"Высказываемые в письмах мнения, предложения и положения находят отражение в постановлениях ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в выступлениях руководителей партии и правительства". ("Коммунист", 1980, №17, с. 23.).
"Дураки те, кто полагает, будто ... выражение: есть мнение подразумевает: "руководство решило так". Нет, мнение существует до руководства и помимо него, оно неуловимо, оно рождается как бы само собой, оно рассыпано в воздухе, оно есть!". (В. Кормер. Крот истории. 1979, с. 13.).
"...Корытов намекнул, что Там есть мнение..." (А. Зиновьев. Светлое будущее – 1978, с. 224.).
Страничка создана 18 сентября 2005.
Последнее обновление 12 августа 2024.
