От себя добавим, что это были первые шаги на пути гласности и вскрытия преступлений Коммунистической Партии и её вождей. Ещё неприкасаемо имя Ленина, ещё партия безупречно чиста, лишь некоторые личности, культ которых непомерно возрос, искривили победное шествие к светлому будущему. Тогда мы ещё не читали Шаламова, Конквеста, Гроссмана и много чего ещё, и эти публикации в газетах и журналах казались многим из нас верхом откровенности и покаянием властей. Партия опять, в который раз, бралась исправить ошибки прошлого. И мы бы ей поверили, вынуждены были бы поверить, если бы там, наверху в одночасье всё не рухнуло.
За эти годы мы много узнали. Вернулись имена не только забытые, но и намеренно вычеркнутые. И мы своим скромным трудом способствуем их воскрешению.
Давид Титиевский
Сборник воспоминаний "Реабилитирован посмертно" – июнь 2007
– OCR: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль)
В первый и второй выпуски сборника включены опубликованные в периодической печати в последние годы материалы, рассказывающие о трагических судьбах миллионов советских людей, в том числе видных деятелей партии, крупнейших военачальников, учёных, врачей, представителей творческой интеллигенции, подвергшихся репрессиям, об атмосфере беззакония, в которой проходили судебные процессы тридцатых годов.
Сюда вошли также обзорные статьи, посвящённые заседаниям Пленумов Верховного Суда СССР по рассмотрению реабилитационных дел в отношении лиц, незаконно репрессированных во времена культа личности Сталина.
Для широкого круга читателей.
(Аннотация издательства)
Выпуск первый (html 1,2 mb)
Содержание:
От издательства ... 5
В. Курицын. 1937 год: истоки и практика культа (Вместо введения) ... 7
А. Хорев. Маршал Тухачевский ... 46
Б. Ефимов. Тайна судьбы Михаила Кольцова ... 62
A. Ваксберг. Царица доказательств ... 83
Л. Постышев. «Нельзя правду предавать ни при каких обстоятельствах» ... 98
B. Синицын. Шемахинская трагедия, или Похоронка, пришедшая не с войны ... 110
М. Ширшова. «Пусть никогда в жизни тебе не придётся испытать этого» ... 119
С. Микоян. Слуга ... 132
Н. Попов. Николай Крестинский: был и остаюсь коммунистом ... 140
О. Акулова. Нарком Чернов ... 149
О. Темушкин. Голос времени – голос истины ... 157
Н. Бухарин. Будущему поколению руководителей партии ... 168
3. Ерошок. Отцы и дети ... 170
О. Аксенов. С Вышинским не согласен ... 181
A. Ваксберг. Процессы ... 189
B. Поликарпов. Фёдор Раскольников ... 204
Ф. Раскольников. Открытое письмо Сталину ... 227
Л. Овруцкий. Мера закона и безмерность беззакония ... 236
Д. Полякова, В. Хорунжий. Александр Косарев: «Совесть моя чиста» ... 243
Ю. Феофанов. Грузчик Иван Демура в схеме Нины Андреевой ... 257
Л. Разгон. Малолетки ... 265
В. Лакшин. Открытая дверь ... 270
А. Мерцалов. Миф о великом стратеге ... 285
О. Горелов, Ю. Томский. Михаил Томский – каким он был? ... 291
А. Афанасьев. Победитель ... 299
Л. Сотник. Когда такие люди ... 314
О. Темушкин. На кого они равняются? ... 328
Выпуск второй (html 894 kb)
А. Ваксберг. Как живой с живыми ... 336
Б. Плеханов, А. Манн. Процесс 38-го: три судьбы ... 347
О. Темушкин. «Одна неправда нам в убыток» ... 373
Н. Мильчакова. «Писать всё-таки надо!..» ... 380
Е. Альбац. Прощению не подлежат ... 434
Н. Зимарина. «Ленинградское дело» ... 442
И. Анфертьев. Возвращение Сокольникова ... 449
Ю. Борисов, Р. Гусейнов. Человек и символ ... 464
И. Окунев. Флагман флота ... 480
В. Долгов, В. Хорева. Верой и правдой ... 487
А. Шалганов. Дневник ... 496
Ан. Макаров. Дочь наркома ... 504
A. Алексин, Г. Никулина. Сто процентов истины ... 517
Д. Гай. Конец «дела врачей» ... 526
Е. Тимошенко. Каналармейцы: жизнь и судьба ... 532
Э. Белтов, Г. Нехорошев. Это нужно не мёртвым – живым ... 538
B. Гавричкин. Александр Чаянов – гражданин и учёный ... 546
Ю. Феофанов. Возвращение к правде ... 555
М. Степичев. Встань за правду ... 565
Фрагменты из книги:
"В романе «По ком звонит колокол» Эрнест Хемингуэй так пишет о некоем русском журналисте с легко расшифровываемой фамилией Карков: «...Карков, приехавший сюда от «Правды» и непосредственно сносившийся со Сталиным, был в то время одной из самых значительных фигур в Испании». В том же романе, от имени главного его героя – американского писателя Роберта Джордана, во многих оценках которого слышен голос Хемингуэя, говорится: «...А Карков понравился. Карков – самый умный из всех людей, которых ему приходилось встречать... Роберт Джордан не встречал ещё человека, у которого бы была такая хорошая голова; столько внутреннего достоинства и внешней дерзости и такое остроумие... Ему никогда не надоедало думать о Каркове».
В книге «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург вспоминает: «Трудно себе представить первый год испанской войны без Кольцова... Для испанцев он был не только знаменитым журналистом, но и политическим советником... Маленький, подвижный, смелый, умный до того, что ум становился для него самого обузой, он быстро разбирался в обстановке, видел все прорехи и никогда не тешил себя иллюзиями»."
* * *
"А запомнилось вот что: гладкая речь – без единой шпаргалки, без всяких там «э-э-э» или «мм-мм», без «значит» и «так сказать», – грамматически точная, хоть сразу в набор; почти забытые даже тогда, а теперь и подавно, добротные ораторские приёмы – модуляции голоса, хорошо выверенные подъёмы и спады, эффектные паузы, крепкая школа логики и риторики, страсть, умело вложенная в каждую фразу; память и эрудиция – пространные цитаты наизусть из древних и новейших трактатов, свободное владение именами, датами, фактами. И, наконец, самое главное, самое поразительное: беспримерное сочетание академизма, учёности, почти щегольской образованности с оскорбительной бранью, вылетавшей из уст настолько естественно, настолько непринуждённо, словно эта гремучая смесь стала нормой, повседневным жаргоном. (Вышинский)"
* * *
"Прямо говоря, назвать Ульриха судьёй можно лишь со ссылкой на штатное расписание – так разнузданно он попирал самые простые нравственные и законодательные принципы правосудия.
Василий Ульрих занял пост председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР в 1926 году после Валентина Андреевича Трифонова, старого большевика, честнейшего ленинца (кстати, отца писателя Юрия Трифонова).
Чрезвычайно замкнутый, необщительный человек, он не имел друзей, не общался с людьми. Его подпись «освящала» смертные приговоры практически по всем «делам» того трагического времени. До конца своих дней он не получал квартиры, занимая роскошный номер в «Метрополе». В 1948 году, видимо, наступило время, когда человек, столько знавший, должен был разделить судьбу своих жертв. Его переместили из Военной коллегии на незначительный пост в одном из военных учебных заведений... От расправы его спасла смерть в 1950 году."
* * *
"Несколько месяцев Сольц проработал в Музее народов СССР архивариусом. На одном из вечеров, посвящённых кончине В. И. Ленина, его как человека, знавшего Владимира Ильича, попросили выступить. Слово ему предоставили в самом конце. Как вспоминают очевидцы, первые же сказанные им слова поразили и напугали всех присутствующих: «Вот вы все здесь говорили о Сталине, а ведь мы собрались для того, чтобы почтить память Ленина. Про Сталина до революции мало кто знал...»
Выводы были сделаны немедленно. Секретарь партийной организации, допустивший на трибуну такого оратора, был уволен с работы. А. Сольца, правда, не тронули – как «выжившего из ума старика»."
* * *
"...Вот что сказал в своей речи на Первом съезде писателей герой-челюскинец, только что встреченный, обласканный, награждённый. Не кем-нибудь – Самим! «...Наша работа не нуждается в подстёгивании, в нажимах, возгласах, не нуждается в противопоставлении вождя остальной массе. Это совершенно не наши методы. Я не хочу употребить слова, но это заграничные методы одного из соседних государств». Яснее не скажешь! Зал хорошо понял оратора – недаром после этих слов в стенограмме записано: «аплодисменты»!
Шмидту на том же съезде вторил Бабель: «...выдуманные, пошлые, казённые слова... играют на руку враждебным нам силам... Невыносимо громко говорят у нас о любви... Если так будет продолжаться, у нас скоро будут объясняться в любви через рупор, как судьи на футбольных матчах». Не было таких недоумков, которые не поняли, в любви к кому объяснялись тогда через рупор. И вряд ли такая дерзость оратора могла остаться без всяких последствий."
* * *
"Мне уже приходилось писать о нём. Ближайший личный друг Твардовского, один из немногих, с кем тот был на «ты», Сац сам был человеком редкостным и, если бы не его собственное отвращение ко всякой литературной мифологии, я бы сказал, легендарным. Незадолго до своей смерти, держа речь на домашнем юбилее, Сац шутил, что историю своей жизни, как историю старой Польши по «разделам» («Первый раздел Польши», «Второй раздел Польши»...), он мог бы мерить по «разгонам». В 1918 году – попытка разгона за анархизм Богунского полка Щорса, под командой которого он воевал совсем юнцом. В 1929 году – разгон Наркомпроса (Сац был литературным секретарём наркома Луначарского); в начале 30-х годов – разгон Комакадемии, где он был научным сотрудником, в конце 30-х – разгон журнала «Литературный критик», в редакцию которого он входил. Наконец, два разгона «Нового мира» – первый 1954 года и второй 1970 года. В промежутках – красноармейцем на гражданской войне, командиром взвода ближней войсковой разведки на Отечественной – Сац воевал."
* * *
"И уже Горбатов захватывает внимание за столом. Он рассказывает, как в 1942 году под Сталинградом в тяжёлую минуту его разыскал Г. М. Маленков, прилетевший на фронт как представитель Ставки. Он вызвал Горбатова к себе на КП и стал доверительно расспрашивать. Человек всесильный, он показался тогда Горбатову обмякшим, потерянным. Маленков просил откровенно сказать, в чём видит Горбатов причину неудач и как, на его взгляд, можно переломить положение.
– Сказать по совести, я удивился. Так с нами раньше такие люди не разговаривали. Сказал: прежде всего надо вернуть из лагерей арестованных командиров и направить на фронт.
Маленков согласился и просил Горбатова назвать имена тех, кого он лично знал и за кого может поручиться. Горбатов просидел бессонную ночь у коптилки, составляя этот список. Он понимал, конечно, что разыщут не всех, но боялся случайно забыть, пропустить хоть кого-либо из тех комкоров и комдивов, кого встречал на этапе и в лагере. У него было чувство, что им решается в ту ночь судьба многих людей. Маленков с благодарностью принял список, заверил, что эти люди будут на свободе, и улетел в Москву. Ни одного из названных им командиров Горбатов потом на фронте не встречал: по-видимому, ещё прежде запроса из Москвы (если таковой и последовал) все они были расстреляны."
* * *
"Вот что писал он (М. Н. Рютин) в 1932-м – в документе, который собрались обсудить его друзья (эта встреча уже через несколько недель будет названа «тайным сборищем заговорщиков» и определит его судьбу):
«Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его свитой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис. С помощью обмана и клеветы, с помощью невероятных насилий и террора, под флагом борьбы за чистоту принципов большевизма и единства партии, опираясь на централизованный мощный партийный аппарат, Сталин за последние пять лет отсёк и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного произвола...»"
* * *
"…вплоть до сентября 1953 года в стране, сменяя друг друга или действуя вместе, царствовали различные «спецколлегии», «особые совещания», «тройки», «двойки» (только за один день, 18 октября 1937 года, «двойка» в составе Ежова и Вышинского «рассмотрела» материалы в отношении 551 человека и всех их приговорила к расстрелу), «специальные присутствия». Они законов не ведали."
Страничка создана 10 июня 2007.
