Сборник "Избранное" (1997, 592 стр. / художник М. Петров) (pdf 22,4 mb) – июль 2023
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
В сборник включены произведения молодого талантливого прозаика Александра Терехова. Прекрасное знание автором современной российской жизни, злободневность тематики его повестей и рассказов делают их интересными для самого широкого круга читателей.
(Аннотация издательства)
Содержание:
ЗИМНИЙ ДЕНЬ НАЧАЛА НОВОЙ ЖИЗНИ. Повесть ... 5
МЕМУАРЫ СРОЧНОЙ СЛУЖБЫ. Повесть ... 123
ЛЕТОПИСЬ ЛЕТА. Повесть ... 273
РАССКАЗЫ
Лето ... 353
Харон ... 358
О счастье ... 362
Про ёлку ... 368
О мужестве неписателя ... 380
ПИСЬМА РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА
Другой человек ... 385
Край цвета ... 418
Станица без атамана ... 421
Воскресенье ... 430
Осенняя песня ... 438
Свято место ... 441
Абсолютно чёрная пустота ... 444
Дом 1 ... 453
Коммуналка ... 463
Моя работа, горькая на вкус ... 466
Это невыносимо светлое будущее ... 476
Середина зимы ... 488
Крепость России ... 498
Ноль целых, шесть сотых ... 510
Девушка с гудком ... 516
Прощай ... 530
Пятый курс ... 532
University ... 535
Красавица ... 537
Деньги пахнут ... 546
С сачком за «мёртвой головой» ... 554
Время возвращения ... 564
Конец цвета ... 570
Жатва ... 573
Тот свет ... 576
Фрагменты из повести "Мемуары срочной службы":
"В ВАГОНЕ
Перекур
– Сколько там?
– Полвторого. Скоро Ростов... Там – двенадцать минут.
– Ну тогда там покурим и уж тогда – на боковую, топить на массу. Я сразу и оденусь, чтоб не мотаться тогда, так?
– А тельняшка у тебя откуда? Ты десант, что ль?
– А как же, ты как думал?
– У меня братан тоже десант, хых, рассказывал, как ихний комбат молодых прыгать учил. Приехал на аэродром – для него пособирали тех, кто с первого и второго раза не прыгнул. Он им сказал: «Хрен с вами. Сегодня прыгать не будем, чего вас мучить без толку? Парашюты просто уложите, полетаете хоть, к самолёту привыкните». И мигнул бортинженеру. Те пособирались, парашюты нацепили, полетели. Минут двадцать или сколько там прошло, бортинженер втихаря дымовую шашку запалил, в салон подбросил и завопил: «Пожар!» Так те чуть выпускающего не смели – так бросились к выходу!
– И такое бывало, бывало. Наш, правда, комбат так не делал. Он у нас дубовый был. Всё хитрил. Будто самый умный. На лагерных сборах инженеры сопли жевнули – двести литров спирта спионерили, как и не бывало, – что делать? Никто и не видел: кто, куда и с кем. Комбат меня притянул. Я был комсомольский бог средних размеров. «Ну, чего творить будем по факту хищения?» Я говорю: «Не знаю». Мне чего – я того спирта не пил... Хорошо, говорит, я тебе объясню, как надо народ колоть. Выступи завтра на построении и скажи: по трагической случайности спирт поступил отработанный, от лётчиков. Спустя двое суток после потребления начинаются необратимые изменения в организме. В восьмидесяти процентах врач части гарантирует смертельный исход. Сразу после построения в медсанчасти начинает действовать анонимный чрезвычайный приём – каждому употребившему надо до пяти вечера получить укол. Ввиду необычности ситуации командование репрессий производить не будет – вот так скажешь, – и никому ни слова о нашем разговоре. Я никому ничего не сказал – какое моё дело, я того спирта и не пробовал. На построении выступил. И что ты думаешь – хоть бы один! Ни одного человека! Никто не пришёл!"
* * *
"Меня привезли в боевую часть. У казармы чистил снег Серёга Баринцов, я радостно подошёл к нему, обнял и спросил: «Ну как ты тут, братан?» У Серёги задрожали губы, и глаза вдруг сделались большими и дрожащими влагой. «Как... Увидишь...» – и он резко наклонился к лопате, и я видел только его спину – и больше ничего. Подошёл будто постаревший Петренко, оглянулся по сторонам и прошептал: «Всё делай, но носки не стирай никому. Даже если будут сильно бить». «Бить? – повторил я, как иностранное слово. – Как бить?» «Бить будут каждый день, – вздохнув, устало пояснил мне Петренко. – Но сильно – не часто. Говорят, сильно – только раза три за всё время...»
Так началось салабонство – самая тяжёлая, грязная, постыдная пора моей жизни.
Жизнь перевернулась за один день. В один день я узнал, чего я уже не могу, а что должен, – это было страшно.
В половине второго ночи я мыл туалет. Мыл третий раз – до этого мне два раза объяснили, что делаю я это плохо, и помогли это понять кулаками. И я не сопротивлялся. Вам сейчас этого не понять. И не надо стараться, если вы не знаете, мы – звери, мы – не люди. Натирая тряпкой пол, я раз за разом обходил чьи-то ноги, не поднимая головы, самое главное – не встречаться ни с кем взглядом лишний раз, это раздражает."
Роман "Каменный мост" (2010, 830 стр.) (pdf 23,8 mb) – январь 2024
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
Герой романа Александра Терехова – бывший эфэсбэшник – проводит расследование трагической истории, случившейся много лет назад: в июне 1943 года сын сталинского наркома из ревности застрелил дочь посла Уманского и покончил с собой. Но так ли было на самом деле?
«Каменный мост» – это роман-версия и роман-исповедь. Жизнь «красной аристократии», поверившей в свободную любовь и дорого заплатившей за это, пересекается с жёсткой рефлексией самого героя.
Лауреат премии «Большая книга».
(Аннотация издательства)
"СЦЕНА НА МОСТУ – 3 (житель дома):
«В старших классах между ними возникла трепетная, стыдливая, поглотившая их целиком любовь. Когда отец получил назначение в Мексику, Нина сказала об этом Володе.
– И ты уедешь? – еле вымолвил он, не представляя себе предстоящей разлуки.
Два дня (между назначением и отъездом прошло не меньше полутора месяцев) юноша уговаривал Нину остаться, но та была непреклонна. Накануне отъезда Володя позвонил ей и предложил встретиться на Большом Каменном мосту – месте их обычных встреч (трудно поверить, влюблённые любят скверы и безлюдные переулки), обе семьи жили неподалеку, в знаменитом доме на набережной (неправда, Шахурины жили на улице Грановского, теперь Романов переулок).
– Мы должны бежать, – говорил Володя. – Я всё обдумал, поедем на Урал или в Сибирь, буду работать на военном заводе...
– Ни в какую Сибирь я не поеду, – заявила Нина. – Это бред, завтра я лечу с родителями в Мексику, – и отвернулась (авторы в меру фантазии пытаются объяснить, почему Шахурин выстрелил в затылок).
И тут он выхватил из кармана трофейный «вальтер» и нажал на курок. Грохнул выстрел, Нина упала. Следующую пулю он тут же пустил в себя...»"
(Фрагмент)
Сборник "Это невыносимо светлое будущее: Повести и рассказы" (2010, 510 стр.) (pdf 13 mb) – август 2024
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
Александр Терехов – известный прозаик, автор романов "Крысобой" и "Каменный мост" (шорт-лист премии «Большая книга»).
Герой сборника повестей и рассказов "Это невыносимо светлое будущее" – молодой провинциал – начинает своё личное наступление на Москву в то смешное и страшноватое время, когда вся страна вдруг рванула к свободе, не особо глядя под ноги. Невероятно увлекательные, пронизанные юмором и горечью истории. Никакой жалости – прежде всего к самому себе.
(Аннотация издательства)
Мне нравится... Мне всегда нравились сардонические истории Русских. Это целый отдельный жанр, в котором сатира доведена до предела.
Дорис Лессинг
Терехов, как все дети застоя, – рыба глубоководная. Он не виноват, что его тянет на глубину, хотя ему отлично известно, какие чудовища там таятся.
Дмитрий Быков
Содержание:
Бабаев ... 5
Коммуналка. Рассказы
University ... 207
Коммуналка. Песня о счастье ... 211
Пятый курс ... 215
Лето ... 220
Другой человек ... 229
Мемуары срочной службы
Рота. Вступление ... 281
Дурачок. Из рассказов ефрейтора Смагина ... 284
Дембель в опасности. Эпос ... 304
Зашивон рядового Козлова. Хроника ... 306
В вагоне. Перекур ... 349
Судьба ефрейтора Раскольникова. Житие, составленное мл. сержантом Мальцевым ... 352
Без тебя. Случай ... 392
Генерал. Натурная съёмка ... 410
Караул. Жизнь прекрасна. Легенда ... 412
Пятки. Гимн ... 442
Зёма. Иронический дневник ... 445
Фрагменты из книги:
"Это было самое счастливое время в нашей жизни, потому что было чего ждать, все мечтали уехать. И всё было откуда и от кого ждать, вот придёт время, вот нарожаем побольше. И все уезжали. Не сразу. И в этом была какая-то стыдная сладость: что ты уезжаешь, а они – ещё нет. Счастье не бывает, когда всё сразу. У счастья всегда руки в крови. И счастье кончается тогда, когда мы застреваем там, откуда уже не переехать, как ни мечтай, и сами становимся кровью на руках чужого счастья. Поэтому самое счастливое время в моей жизни было в коммунальной квартире.
В новых временах счастья будет побольше. И крови побольше. Ожидание, слёзы, бумаги ничего не дадут. Каждый будет стоить, сколько сможет. И кто-то, родившись в коммуналке, в ней и помрёт. То же самое и в дворцах. Наверное, плохо, что это наступило так поздно и мы успели скроиться для других времён. А с другой стороны – как хорошо! Ведь нашего прежнего счастья у нас никто не отнимет.
И когда я буду старым дедом, буду дышать, как паровоз средних размеров, и выписывать "Пионерскую правду", я всё равно не забуду, что самое страшное отчаяние в моей жизни было, когда плохо повешенный мною на гвоздик тазик в уборной рухнул и расколол смывной бачок в час ночи. Я боролся с водой. Собирал её тряпкой, подставлял ведро, перекрывал вентиль и знал, что в шесть утра мир проснётся и спросит меня: ну что? Я был готов лишить жизни себя.
Я полетел сквозь ночь по подвалам, принёс на себе уже "поужинавшего" слесаря, его чемоданчик, принёс как хрустальный ларец с брильянтовой диадемой, как колыбель цесаревича, как хлеб-соль – бережно и с любовью – новый бачок, прикуривал слесарю сигаретку, приводил его в чувство, провожал и махал рукой. И когда он ушёл, попробовал: работает? Работает. Я пошёл на кухню, попил из чайника воды, посмотрел в окно и вдруг понял, что таким счастливым я не буду уже никогда. Вот такие дела."
* * *
"Петренко притворно вздохнул – сколько можно, вышагнул вперёд, оглядел строй и опустил усы в папку со списком личного состава.
– Шнурьё, а ну позастегнулись, – прошипел Баринцов.
Шнурки сдержанно, но поголовно выполнили пожелание товарища – синяк Ланга сиял всей роте.
– Рота, равняйсь! Смирно! Слушай список вечерней поверки!
Козлов с ревностным ужасом не сводил глаз с Петренко, слыша, как за спиной развлекается Баринцов:
– Попов, как только скажут "Вашакидзе" – ты скажи: "Повесился".
Попов пытался улыбнуться, но пара весомых тычков в спину доказала, что улыбаться тут нечему.
– А ты, Козёл, когда Мальцева вызовут, ответишь: "На очке!" Ты понял, Козёл?
Козлов похолодел, он даже оглох и не слышал голоса Петренко.
– Ты чё, Козлов, опух? Ты тока попробуй не скажи. И чтобы громко!
Козлов не мог себе представить двух вещей: как он это скажет и как он этого не скажет. Что с ним будет и в первом, и во втором случае, он представлял очень хорошо – у него защипало глаза от пота и покрылись испариной ладони.
Но Петренко осточертело читать папку, и он швырнул её на кровать, не дойдя до своего взвода:
– Рота, разойдись, готовимся для отхода ко сну!
* * *
"Первое время в учебке постоянно хотелось есть. Баринцов часто мечтал перед сном, как бы он съел, обязательно один, буханку хлеба, батон колбасы и два литра смородинового варенья, – он это переносил весело.
У меня было хуже.
Я начал ненавидеть людей. Сколько буду жив, я буду ненавидеть солдатскую столовую первых дней: торопливое расталкивание людей на пути к столу, пугливый подсчёт: сколько народу на лавке – не лишний ли, команда: "к раздаче пищи приступить!" и – мгновенный выброс руки: кто вперёд, кто первым выдерет из буханки серединный, самый толстый кусок, тревожное нытьё с протянутой тарелкой: "Клади больше! Мало!" и сразу потом – быстрее-быстрее есть первое, чтобы раньше схватить черпак, чтобы успеть наложить себе второго ещё с мясом, а не с салом, и потом захватить добавку с первого, которую сразу брать было нельзя, могут не оставить второго, потом дочистить без остатка бачок, соскрести кашу с половника, схватить сахар, два куска – мигом в карман, локтем придержать хлеб, не слушая, кому там хватило, кому нет, и глотать скорее чай, косясь, не оставил ли кто чего, может, кто-то не ест масла, или сержант не стал грызть чёрный хлеб и оставил его на общую, мгновенно раздирающую хлеб на куски, радость. И каждый вечер слюнявый шёпот: кто сколько ухватил, что мы будем есть потом и как мы ужирались когда-то...
Я с отвращением замечал, что меняюсь, что я, курсант второго взвода Мальцев, уже не Мальцев Олег Николаевич, а что-то другое, более животное, что ли. У меня мучительно развилась память. Я стал запоминать: кто меня чем угощал, делился, а кто ел, когда я стоял рядом, и – не подумал даже. Как только удавалось вырваться в чайную, я страшно обжирался, набивал карманы конфетами, но делился лишь с тем, кто когда-то угощал меня. Впрочем, научился спокойно отказывать.
– Мальцев, дай печенья.
– А зачем?
Это заметили многие, за моей спиной недоуменно смеялись, но только Баринцов понимал, что я физически не могу хватать руками быстрее всех за столом, и то, что я всегда брал последним, это был не протест, это слабость моя была – я просто не мог по-другому, не мог открыть рот, чтобы попросить добавки, не мог прятать сахар в карман и доедать за кем-то; я стал ненавидеть людей и, что теперь скрывать, – себя. И моя странная жадность была местью этому озверевшему миру, местью за себя, попыткой обнажить до конца его начинку."
* * *
"Смена уже заваливала в караулку. Солдаты молча с кряхтеньем сдёргивали с себя автоматы и подсумки, расхаживали немеющие ноги, развязывали друг у друга тугие узелки шапочных завязок под подбородком.
– Не май месяц, ага? – улыбнулся Попов народу. – Где хохол?
И вышел постоять на крыльцо.
Хохла не видно, солнца не было, натужно каркала простуженная ворона. Попов уже улыбался – вот и караулу конец, вот и всё, там и весна, там и дом – он был спокоен, наконец, он один и не видит людей. Сгорбленный от холода, Журба бодро трусил по тропинке и последние метры проскользил с разбега с шальным посвистом, как по ледянке, и со смехом уткнулся в раскинутые руки сержанта, опалив стужей лицо Попову, хранящее последние остатки сонного тепла, и губы хохла прошептали страшное:
– Улитин ушёл с поста.
Попов ещё хлопнул хохла по плечу, ещё рот его ломали то улыбка, то гримаса, и только потом уронил руки и обречённо шагнул на крыльцо:
– С автоматом?
Журба кивнул."
Роман "Немцы" (2012, 572 стр.) (pdf 8,3 mb) – май 2020
– копия из библиотеки "Maxima Library"
Александр Терехов – автор романов «Мемуары срочной службы», «Крысобой», «Бабаев», бестселлера «Каменный мост» (премия «Большая книга», шорт-лист «Русского Букера»), переведённого на английский и итальянский языки.
Если герой «Каменного моста» погружен в недавнее – сталинское – прошлое, заворожен тайнами «красной аристократии», то главный персонаж романа «Немцы» рассказывает историю, что происходит в наши дни. Эбергард, руководитель пресс-центра в одной из префектур города, умный и ироничный скептик, вполне усвоил законы чиновничьей элиты. Однако позиция конформиста неожиданно оборачивается внезапным крушением карьеры. Личная жизнь тоже складывается непросто: всё подчинено борьбе за дочь от первого брака.
Острая сатира нравов доведена до предела, «мысль семейная» выражена с поразительной откровенностью...
(Аннотация издательства)
* * *
"Шёл к вам и подумал: вот стоит ларёк. Что это значит? Значит, занесли две штуки в потребительский рынок под конкурс...
– Сейчас поболе, – Хериберту очень всё нравилось.
– И каждый месяц – пять сотен. А таких ларьков в округе шестьсот двадцать...
Ваня Троицкий длительно взглянул на Хассо: бывший первый заместитель префекта тоже слышит это? Вот это неуместное – начало чего-то приличного последующего? Хассо сделал из ладоней противогазовую маску, сунул в неё лицо и туда тоскливо вздохнул, замеряя объём легких.
– Ларьки. Уборка мусора. Возведение строений. Покраска. Озеленение. Железные, блин, дороги. Бензин. Забота об инвалидах. Таблетки в аптеках, ракеты...
– Вообще – всё! – взорвался вдруг Фриц, грохнув ладонью о стол, так что разлетелись вилки. – Ты же это хочешь сказать: всё. Так и скажи: всё!!!
– Да. Всё. Всё собирается и течёт наверх, там собирается и дальше течёт наверх, там собирается и – на верх. Как от ларька. Ларёк – в потребительский рынок, потребрынок – главе управы, глава – заму префекта, зам – префекту, префект – часть в департамент, часть – мэру, мэр...".
(Фрагмент)
Сборник прозы "День, когда я стал настоящим мужчиной" (2013, 348 стр.) (pdf 7,2 mb) – апрель 2020
(OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США);
обработка: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль))
«День, когда я стал настоящим мужчиной» – книга новых рассказов Александра Терехова, автора романов «Каменный мост» (премия «Большая книга») и «Немцы» (премия «Национальный бестселлер»).
Это истории о мальчиках, которые давно выросли, но продолжают играть в сыщиков, казаков и разбойников, мечтают о прекрасных дамах и верят, что их юность не закончится никогда. Самоирония, автобиографичность, жёсткость, узнаваемость времени и места – в этих рассказах соединилось всё, чем известен автор.
(Аннотация издательства)
* * *
"– Я внимания не обращал, пока не прислали американские «студебеккеры», и я первый раз увидал себя в зеркале. Один за другим зубы и повыпадали. Двадцать один год – ни одного зуба!
– Как раз дугу сдвинули, и мы – в сторону Харькова, выгружаемся, грязь, в полуторки впрягли свои 76-миллиметровые, а они сдвинуть не могут. Какой-то умник предложил: а давайте снаряды повынаем из лафетов, погрузим в полуторки, а лафеты бросим – полегче будет. Ну и что – проехали за день пятьсот метров, и то – руками толкали. Вот тут и подошли два эшелона со «студебеккерами». Они по документам две с половиной везут, а по жизни – пять нагрузим, колеса наполовину в грязи хоронятся, а машина – полным ходом идет, спереди лебедка, сзади трос – красота! Наш водитель Семейкин отчаялся: да я с ним не совладаю. А ткнул в кнопочку – машина и заиграла!
– Как начинается атака? Окоп рыли полукольцом и жили в нем, это офицерам – землянки; спишь так спокойно, если даже мины рвутся, – привык. Заря начинается, дождик, обычное утро. И вдруг – артиллерийско-минометный огонь – шквал! Потом – вот они! – самолеты. Начинают месить. Терпишь. Железным становится человек! А тут-то и гляди – проверили прицелы? Самое главное – «тигры». Танкетка – ерунда, а «фердинанд» – черепаха, близко не подходит... А вот и побежала пехота, кто пехом, кто на лошадях, кто поумней – старается вокруг нас окопаться, и начинается – ищи перекрестьем прицела и жми на гашетку...
– Я пережил трех командиров батарей. Чехлова увезли в госпиталь и не знали: выжил ли? С Миткалевым нас бросили в прорыв в Венгрию, помню табличку «До Будапешта 181 километр», осень такая, сухо, тепло, казаки впереди, ими командовал Плиев, я ему раненому воды подносил: «Антипов, воды генералу!», и перед нами луг такой ровный, и разведка казачья ничего не нашла, а сразу за лугом они и вкопали свои 75-миллиметровые... И нас в упор. Старшина таким басом: «Антипов, сходи к казакам, попроси красной материи. Надо комбата похоронить с почестями»; три метра нам и дали – столбик обтянуть. Мадьяры яму выкопали. И третьего – Бобырева, это когда мы у недостроенного кирпичного завода стояли, а «тигры» шли напрямки через кукурузное поле".
(Фрагмент)
Содержание:
Света, или День, когда я стал настоящим мужчиной ... 5
Цифры ... 78
Миллионы ... 94
Ксенос ... 132
Гипноз ... 177
За дармоедами ... 195
Живые помощи ... 228
Леф и мыф ... 272
Кошки ... 297
Двадцатка ... 337
Страничка создана 8 апреля 2020.
Последнее обновление 13 августа 2024.
