Материалы: (прислал Игорь Рейф, Франкфурт-на-Майне, Германия)
Книга "Гибель Осипа Мандельштама" (1993) (pdf 9,6 mb) – копия из библиотеки "ImWerden" – июнь 2020
В книге представлено исследование, посвящённое обстоятельствам гибели Осипа Мандельштама. Издание содержит иллюстрации, цитируются ранее неизвестные документы.
(Аннотация издательства)
Виктор Литовкин. Статья "Cвет ушедшей звезды" (2006) (html 14 kb) – май 2020
"Умер Эдвин Поляновский.
Для тех, кто начал читать газеты только недавно или никогда их не читает, пользуется только Интернетом, скажу, что это был один из лучших, нет, пожалуй, лучший (никто из коллег не обидится) очеркист «Известий» за последние годы ХХ века. Талант, отмеченный Богом, каких среди людей нашей профессии всегда было считанные единицы, а сегодня найти почти невозможно. Тем более, если сравнивать его с Поляновским.
В таланте Эдвина Луниковича сочетались удивительные качества – очень богатый литературный язык, сочный и точный, лаконизм и поразительная искренность, страстность и убедительность, умение докопаться до самой сути явления, сказать о нем так доходчиво, что сразу становилось ясно – другого мнения по этому поводу нет и быть не может. Хотя Поляновскому приходилось писать о том, о чем в советские времена не мог даже помыслить ни один другой журналист".
(Фрагмент)
Статьи и очерки:
"Два капитана: Горькая правда о Гастелло, гастелловцах и о многом другом" (1997) (html 322 kb) – март 2020
Фрагменты:
Но командование, в отличие от жены, ждало знаков гибели командира. В отряде Маслова любили, в «пропажу» не верили, только в боевую гибель. Следы мертвых отыскивались чаще, чем живых. Из этого же 207-го авиаполка не вернулся с задания Фалалеев. Его тело обнаружили под Брестом. Другой случай. Житель Ароновой слободы увидел снижающийся горящий самолет, с которого что-то падало вниз. Крикнул: «Ложись!» А это оказалась перчатка советского летчика, а в ней – фотография с фамилией на обороте. За мгновенье до гибели летчик дал о себе знать.
Всякое случалось. Тут еще была надежда на партизан, которые копались в сбитых самолетах, даже раскапывали могилы летчиков в поисках оружия.
* * *
Зачем писать об этом? С нынешней-то войной, чеченской, разобраться не можем, шлем матерям в гробах чужих сыновей.
Потому и не можем, что лгать привыкли. Сумели бы разобраться с той большой войной – а время для этого было – и сейчас, может быть, были бы свободней от лжи.
Всякая предыдущая безнаказанная ложь подпитывает и укрепляет ложь нынешнюю.
Что изменилось с той Великой Отечественной до нынешней чеченской? Ничего. Бездарные полководцы так же безоглядно бросают в огонь своих солдат. Пленные теперь хоть и не враги народа, а все равно – чужие сыновья. Ушли войска из Чечни в сжатые сроки и бросили там своих пленных товарищей. Подумаешь – тысяча мальчиков, Россия и без них по-прежнему велика.
* * *
Герой Советского Союза Василий Решетников начал войну младшим лейтенантом, как раз в дальнебомбардировочной авиации. А закончил службу генерал-полковником, заместителем Главкома ВВС Советского Союза в 1980-1986 годах:
– Вылетать на дальнебомбардировочных машинах без прикрытия истребителей – самоубийство. И все эти атаки танковых колонн – от безысходности… Наша задача бомбить с высоты стационарные объекты – аэродромы, склады, крупные предприятия, административные центры, железнодорожные узлы, порты… А мы гонялись за танками без прикрытия. Даже штурмовиков должны сопровождать истребители.
Добавьте к этому: нашим неповоротливым бомбардировщикам задавались смертельно низкие высоты – для точности бомбометания. Они опускались на несколько сот метров. Малоподвижная мишень, доступная не только для «мессеров», скоростных и маневренных, не только для зениток, но даже для крупнокалиберных пулеметов. Вся броня в огромном самолете на четверых – бронеспинка пилота.
Только лишь долететь, пробиться к цели было уже почти подвигом для советских бомбардировщиков ДБ-3ф.
И Маслов, и Гастелло были обречены. Очень скоро погибнут и ведомые Гастелло – Воробьев и Рыбас, и ведомые Маслова – Витковский и Клята. Погибнут все друзья.
Помните, уже на третий день войны от полка осталось две эскадрильи? Помните, после пополнения, на пятый день войны, погибло еще 15 экипажей, осталось 12?
К 8 июля (полмесяца войны!) от полка не осталось ничего. Об этом вспоминал потом начальник штаба полка А. Г. Павлов. Чтобы как-то сохранить полк, пригнали выпускников Рязанской школы. Но и пацанов очень скоро перебили.
В Центральном архиве Министерства обороны документы 207-го авиаполка не сохранились. Только эта запись: 18 августа 1941 года 207-й полк прекратил свое существование.
* * *
Александр Петрович Коваленко служил в МГБ-МВД, сейчас – полковник в отставке. Лет десять назад я познакомился с ним в Подольском архиве. Он собирал данные о гастелловцах, матросовцах, талалихинцах, маресьевцах и т.д. Недавно я позвонил ему: удалось ли что-то издать?
– Да книг пятнадцать уже вышло.
Работа огромная, факты интересные. Матросовцев за войну набралось 470. 9 человек, закрывших грудью амбразуры, остались живы. Талалихинцев (таран в воздухе) было 609. Половина летчиков уцелели. Гастелловцев (наземный, «огненный» таран) – 503 экипажа. Даже здесь – казалось бы, верная смерть – выжило 8 человек.
Меня смущают наименования подвигов. Не Коваленко их придумал, но он поддерживает эту схему, начиная перечень имен с Матросова, Талалихина, Гастелло. Но как можно называть матросовцем Александра Панкратова, который первым в августе 41-го закрыл вражескую амбразуру, когда сам Матросов воспитывался еще в детской колонии и до фронта ему было далеко – полтора года. 83 человека до подвига Матросова стали матросовцами. Более ста летчиков до подвига Талалихина стали талалихинцами. Только в первый день войны, 22 июня, было совершено 20 воздушных таранов (Талалихин – в августе). И до Гастелло, в первый день войны, совершались «огненные» тараны, и даже раньше – еще на Халхин-голе.
"Атака" (2003) (html 165 kb) – март 2020
"Во второй половине восьмидесятых годов в Лиепае на деньги моряков был поставлен памятник Маринеско. По распоряжению политуправления ВМФ фамилию Маринеско с памятника сорвали – ночью, по-воровски. Тогда-то «Известия» и ввязались в двухлетнюю (семь публикаций!) борьбу, не просто неравную – безнадежную, за имя легендарного подводника, за присвоение ему звания Героя. Против «Известий» обрушилось не только военное ведомство (чиновные адмиралы грозили судом), но и Главное политуправление армии, Министерство обороны СССР. Лично министр маршал Язов писал на «Известия» жалобу в ЦК.
Главный редактор (И. Д. Лаптев) не дрогнул. Но не язовская жалоба была самой неприятной.
На «Известия» пожаловалась… дочь Маринеско от первого брака, Леонора..."
(Фрагмент)
"Мятежный генерал" ("Известия", 1994, №№59-61) (html 317 kb) – сентябрь 2009, июнь 2020
В декабре 1993 г. в Москве на ул. Герцена, в здании Союза писателей, состоялся первый в постсоветской России вечер памяти генерала Григоренко. Вечер был организован Алексеем Смирновым, бывшим лагерником, а в ту пору директором исследовательского центра по правам человека (был такой в 1990-е годы). Деньги на аренду зала дал из своих средств тоже бывший политзаключённый, выдворенный из страны в 1970-е годы Владимир Буковский. Ни представителей прессы, ни телевидения на том вечере не было. И, может быть, он так и остался бы в памяти одних только непосредственных его участников, не окажись тогда в зале журналиста-известинца Эдвина Поляновского, пришедшего сюда не от своей газеты, а просто как частное лицо. Именно благодаря нему это скромное, по сути, мероприятие превратилось в событие общественной жизни, а о выдающемся советском правозащитнике Петре Григорьевиче Григоренко впервые узнала, наконец, вся страна. Три дня, из вечера в вечер, печатали «Известия» трёхполосный очерк «Мятежный генерал», и были они тогда нарасхват. Построенный как репортаж об одной мемориальной акции, он вышел фактически далеко за её рамки, превратившись в своего рода реквием всему героическому поколению диссидентов-шестидесятников. Исполненный горьких размышлений об их драматическом прошлом и трагическом настоящем, об их невостребованности и отверженности в постсоветской ельцинской России, он не утратил, к сожалению, своей актуальности и пятнадцатилетие спустя. Скажем больше: до преступной войны в Чечне, до череды политических убийств и массированного наступления на свободу слова автор провидит в нём наш сиротский сегодняшний день, помогает многое понять и заново переосмыслить. А тогда, 15 лет назад, именно с него началось возвращение на постсоветское пространство опального и лишённого гражданства генерала. Возвращение, увы, посмертное, а в последние годы к тому же и существенно приторможенное. Впрочем, что ж, сам Пётр Григорьевич может, пожалуй, и подождать: ведь времена меняются, и нет сомнений, что его время рано или поздно придёт. Но ждать не можем мы, живущие его соотечественники.
Игорь Рейф
"Хроника одного десанта" (1983) (html 248 kb) – март 2020
"И. Плахута:
«Гитлеровцы подтянули к воде пушки и танки и стали расстреливать тральщик… Мы с машинистом Лагошиным принялись утешать раненых, что все будет хорошо, что прибудут эсминцы и возьмут нас на буксир…».
Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли, и двинулись вперед. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы) в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль.
Когда никого из раненых уже не оставалось в живых, когда кончились все патроны, пятеро последних оставшихся в живых моряков экипажа, в том числе и Плахута, кинулись в море.
…На Симферопольском шоссе, на пятом километре от Евпатории, поставлен памятник евпаторийскому десанту. Он стоит на месте гибели тральщика «Взрыватель»".
(Фрагмент)
"Память" (1979) (html 19 kb) – апрель 2020
«Дорогие товарищи, пишет вам из Калининграда Евгения Жановна Ушаровская. Я сама была фронтовиком, ходила штурманом на судах Черноморского флота и в 1944 году, будучи демобилизованной по ранению, мы, наконец, встретились с мужем: он лётчик, приезжал на отдых. Мы тогда думали, что война идёт на исход и пора иметь наследство. Так родилась дочь.
Уже после дня Победы я получила извещение, что муж мой погиб в боях за Берлин. Так моя дочурка, рождённая в 1945 году, отца своего и не увидела. И фотографии ни одной не осталось, несколько раз за войну мне пришлось тонуть. И море поглотило всё.
Я с надеждой смотрела 11-й фильм «Война в воздухе», вот, думаю, может, увижу своего мужа, но фильм закончился. А его всё нет. Уже запел Лещенко «День Победы», показали уже праздничные столы, за которыми собрались в тридцатую годовщину Победы, а затем вдруг – что это? – показывают старый кадр: из приземлившегося самолёта выскакивает первый лётчик, затем – второй, снимает шлем, и… это мой муж! Умоляю ради моей дочери и, главное, ради восьмилетнего внука, ну, пришлите, пожалуйста, эту фотографию, ведь можно снять с этого кадра. Я, может, сумасбродно написала, но поймите меня и простите. Мне уже шестьдесят лет. Когда на второй день я внуку и дочери показала живого отца и деда, то внук сказал: «Бабуля, какой же он дед, он же молодой… Я так горько плакала. Да, он остался навек молодым».
(Фрагмент)
"Я не уберу из книги ни единого слова" (2004) (html 26 kb) – апрель 2020
30 декабря минувшего [2003] года скончался писатель Владимир Богомолов. Человек, проживший жизнь отдельно от своей славы. Загадочная личность, до конца не разгаданная. 3 января похоронили на Ваганьковском…
(От автора)
* * *
"Пацаном, в 15 лет, бросил школу, приписал себе два года и ушел воевать. Трижды был контужен, тяжело ранен. Осколки в основании черепа остались до конца жизни.
Дошёл до Берлина.
Юноша девятнадцати лет – победитель. Шесть боевых наград.
И после войны – 13 месяцев тюрьмы…
– Началось это в 50-м, закончилось – в 51-м. Я – капитан разведуправления в Берлине. Там один отдел завалил операцию в Западном Берлине. Не наш, мы работали по американской зоне. Но – правительство в курсе, обмен дипломатическими нотами, приезжает важный полковник, проводит офицерское совещание. И вот виновника долбают. Старший лейтенант Седых, сибиряк, хороший человек. Мне – 24, ему – под 30. И я понимаю – нашли стрелочника, чтобы отрапортовать Москве: офицер такой-то арестован, после проведения следствия будет осуждён.
Я встал и сказал, что операция проводилась под руководством управления и не понимаю, почему все здесь молчат и не называют истинных виновников.
Сразу объявили перерыв. После него о Седых все забыли и долбали меня: мол, тут действует организованная группа. Заговор.
Седых получил 25 лет. А меня под конвоем вывезли во Львов, где я и сидел больше года во внутренней тюрьме МГБ вместе с оуновцами, полицаями. Ну, чтобы тяжело – не скажу. Морально тяжело…
Не жаловался Владимир Осипович, не в его характере. Но я знаю, что из тринадцати месяцев девять он провел в карцерных одиночках. Что в тюрьме его сильно били. Отбили почки, легкие. И он ударил офицера наручниками по голове".
(Фрагмент)
"Печник Зоткин" (1998) (html 18 kb) – май 2020
"Заметки эти Пётр Васильевич Зоткин написал давно. Предложил их местной газете ещё к 50-летию Сталинградской битвы. Газета отвергла, опубликовала воспоминания командира запасного полка, который красочно описал, какой высокий боевой дух был у советских бойцов. Этого газете показалось мало и рядом она опубликовала восторженные воспоминания жены этого командира запасного полка.
Предложили бы свои победные воспоминания танкисты, лётчики, моряки, газета с удовольствием бы взяла.
А над Зоткиным местные журналисты, наверное, иронизировали: Сталинградскую битву выиграли печники…
Да, Пётр Васильевич – жестянщик, печник. Чернорабочий войны, ни одного немца не убил и «Ура!», наверное, ни разу не крикнул.
Воспоминания свои Зоткин сохранил и пять лет спустя прислал в «Известия», без особой, впрочем, надежды. Он понимает: чем крупнее газета, тем крупнее авторы должны вспоминать о великих победах – маршалы, генералы, разного рода полководцы. И слова должны быть не его, зоткинские, а другие, сродни дате – возвышенные, про патриотический порыв, массовый героизм, самопожертвование.
«Если не опубликуете, обижаться не буду. Только жаль, если про повседневные, негероические будни никому знать неинтересно»".
(Фрагмент)
"Специальный корреспондент" (Анатолий Аграновский) (1984) (html 25 kb) – июль 2020
"В 1960 году, в мае, Анатолий Аграновский опубликовал в «Известиях» свои первые очерки – «Письма из Казанского университета». В ответ получил письмо от провинциального доктора Фёдорова из Чебоксар: тот сделал уникальную операцию – вживил искусственный хрусталик в глаз девочки, вернул ей зрение, и врача после этого… затравили. Ситуация, не правда ли, схожая с той, что была у Аграновского-старшего с Топоровым, только здесь человека ещё уволили с работы. Вмешиваться в это специалисты Аграновскому не советовали: надо ждать отдалённых результатов операции. Сколько? Пять лет. Журналист соглашается. Но ещё задолго до первой строки он борется за Фёдорова, ведёт с министерством переговоры. Врача восстанавливают на работе.".
(Фрагмент)
"Последняя" (Анастасия Георгиевская) (1990) (html 29 kb) – июль 2020
"Дмитрий Власов, бывший помощник директора театра:
– В «Матёре» у неё длинный монолог, и она вдруг забывает текст. Ей Коля Пеньков, он сына её играл, подсказывает прямо на сцене: «Ма, ты что-то хотела мне сказать?» Она и сама понимает, что с ней что-то происходит, отвечает тоже на весь зал – с трудом, едва слова выговаривает: «Я тебе уже всё сказала, сынок!» И вот вам – талант, даже тут, отвечала только: «да, да», или «нет, нет», и всё-таки по мизансценам первый акт вытащили. А в антракте вызвали «скорую». Коля Пеньков, как был в костюме и в гриме, так и вышел в антракте на сцену, извинился, сказал: «Товарищи, плохо с Анастасией Павловной Георгиевской! Она жива, не волнуйтесь, но играть не сможет. Вы можете сдать билеты в кассу и получить деньги. И приглашаем вас всех на следующий спектакль «Прощание с Матёрой».
…Ни один человек не сдал в кассу билет."
(Фрагмент)
"Гори, гори его звезда..." (Иннокентий Смоктуновский) (1994) (html 24 kb) – июль 2020
"– Я приехал в Горький на съёмки фильма. Сахаров был уже там, и я знал об этом. Мне очень хотелось его проведать. Режиссёр всячески отговаривал меня, говорил, что Андрей Дмитриевич под домашним арестом, что к нему не пускают, не попасть… Ну и так далее. Да, вот… А я очень хотел. Мне хотелось поддержать этого человека.
И вот однажды я всё-таки уговорил режиссёра. Мы собрались… Была зима. Мы купили авоську мандаринов и поехали.
Вышли на другой стороне улицы, напротив дома. Я держу авоську с мандаринами, вот он дом – напротив, перейти улицу и… Режиссёр схватил меня за руку: «Смотри!» Смотрю: на нашей стороне, у нас перед носом, прогуливаются двое гражданских – идут навстречу друг другу, расходятся, опять сходятся и расходятся. «Теперь туда смотри!» И я вижу, как на другой стороне улицы, прямо возле дома, тоже двое точно так же прогуливаются. И ещё рядом – милицейская машина. Режиссёр меня держит: «Ну мы же не пройдём, ты видишь. И Андрей Дмитриевич, если узнает, будет огорчен, что вот кто-то шёл к нему и не пустили. Пошли обратно». Я говорю – нет. «И у киногруппы будут неприятности, рискуем фильмом… И у тебя лично будут неприятности». Я сопротивляюсь. Так мы стояли на морозе с час, не меньше. «И у семьи твоей будут неприятности, у тебя дочь, жена…»
И тут… И тут я представил, как нас хватают эти… представил семью… Вы знаете – я струсил… Да, я струсил. Мы со своей авоськой… пошли обратно.
Потом, впоследствии, всю жизнь я помнил об этом, я сокрушался: ну почему, почему я отступил, почему не пошёл, почему не сделал этого шага. Ну пусть бы остановили, схватили… Но шаг-то я бы сделал!.. И, может быть, Андрею Дмитриевичу было бы, наоборот, легче, что я вот к нему шёл… что он не один.
Мне и сейчас стыдно, я чувствую себя трусом…
Но вот теперь я принёс вам покаяние, и мне стало легче…"
(Фрагмент)
"Убийство Кирова" (Сергей Киров) (1999) (html 30 kb) – июль 2020
"О пятом процессе информация нигде не появилась. 9 марта 1935 года в Ленинграде выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР «за соучастие в совершении Николаевым теракта» приговорила к расстрелу Милду Драуле, её сестру О. П. Драуле, мужа сестры Р. М. Кулинера.
Завершило карательные меры закрытое постановление политбюро, занесённое в «особую папку». Без всякого суда 663 бывших сторонника Зиновьева были высланы на 3–4 года на север Сибири и в Якутию. Ещё 325 человек перевели из Ленинграда на работу в разные края страны.
Итого. На пяти процессах приговорили к расстрелу 17 человек, к тюремному заключению на разные сроки – 76 человек, к ссылке – 30. И по бессудному, сугубо партийному постановлению выслали 988 человек."
(Фрагмент)
"Главные" (2002) (html 28 kb) – август 2020
"Пётр Фёдорович сумел уволить могучего директора издательства «Известия» Л. Грачёва. Леонид Павлович после войны был министром бумажной промышленности СССР, в войну – генерал, зам командующего фронтом Мерецкова по тылу. Да, могучий и связи сохранил. А вот – сшиб его Алексеев. В защиту директора работницы издательства написали письмо Брежневу. Письмо попало к Алексееву.
– Наказать! – закричал он.
– Их нельзя наказать, Пётр Фёдорович. Они заряжают бумагу, работают в подвале. Ниже не опустить, – объяснил Дмитрий Плессер, зам нового директора издательства.
– Позовите мне этот народ из цеха!
Встреча с зарядчицами бумаги состоялась. Алексеев был в полном окружении своей свиты.
– Грачёва снимал ЦК. Вы что же, против решения ЦК?! – Главный редактор быстро распалился, стал кричать на женщин, как кричал всегда на своих заместителей, стал топать ногами, как топал на своих заместителей.
Вперёд вышла зарядчица Людмила К.
– Слушай, ты! Пошёл бы ты на …! – Главный в растерянности застыл с открытым ртом, и вся свита в испуге сжалась. – Ты, б…, знаешь хоть как мы живём? Я 30 лет корячусь в подвале, а квартиры до сих пор нет! Ты, б… – она выдала серийный мат, женщины развернулись и ушли.
Опомнившись, Алексеев кричал на подчинённых:
– Я вас просил народ привести. А вы кого привели?"
(Фрагмент)
"Кто устоял в сей жизни трудной" (Василь Быков) (2003) (html 21 kb) – август 2020
"Формально никто не изгонял Василя из Белоруссии. И Лукашенко никаких видимых акций не устраивал. Просто всем, и не только в Белоруссии, была известна крайняя неприязнь, если хотите – враждебность президента к писателю. Разве этого мало для прислуги? Как сказал когда-то с иронией мой коллега: «То, что Главный не любит, мы ненавидим».
– Мои телефоны прослушиваются, мои письма прочитываются. Меня окружили. Снова пошла оголтелая газетная травля.
Спрашиваю о московских друзьях, есть ли они. Да, конечно. Сразу же называет человека самого близкого – Лазаря Лазарева, главного редактора журнала «Вопросы литературы». Тоже фронтовик, тоже был тяжело ранен.
– А как же вы переписываетесь с московскими друзьями, ведь они тоже подставляются?
– Нет. Я оставляю им другие, условленные адреса, через которые идет взаимная переписка.
Нет, никто не изгонял Быкова. Он уехал сам."
(Фрагмент)
"Пять принципов Аджубея" (Алексей Аджубей) (2004) (html 25 kb) – август 2020
"Важное нововведение – приложение к «Известиям». «Неделя» нашла свой тон – не поучать, а беседовать, не наставлять, а советовать. Очередь за «Неделей» выстраивалась у известинского киоска на квартал. Аджубей был автором идеи воссоздания еженедельника «За рубежом», книги «День мира», тогда впервые запустили электрогазету – бегущую строку на крыше редакции: «Читайте в газете Известия»… Всё это не было новациями в прямом смысле. «За рубежом» и «День мира» издавались ещё при Горьком и Кольцове, приложение, вечерний выпуск, рекламу и т.д. он увидел на Западе. Но запустить каждый такой проект требовало тогда усилий невероятных.
Дайджест «Радуга» (ежемесячный журнал-спутник «Известий») запретил главный идеолог Суслов, тираж пошёл под нож. Запретили 15-минутный радиовыпуск «Известий». Не разрешили новостную газету, которую предполагали выпускать совместно с ТАСС несколько раз в день."
(Фрагмент)
"Белогвардеец" (Антон Деникин) (2004) (html 25 kb) – август 2020
"Второй важный адрес: Русский дом на окраине Парижа. Там доживал полковник Пётр Владимирович Колтышев, он служил в штабе у Деникина. Когда Антон Иванович сдал дела Врангелю и уехал за границу, полковник вернулся рядовым в Дроздовскую дивизию. Дважды был тяжело ранен. Находясь в Севастопольском госпитале на излечении, Колтышев организовал из раненых офицеров роту, которая прикрывала посадку Русской армии на корабли во время последней эвакуации в ноябре 1920 года.
В Париже полковник Колтышев более 35 лет проработал таксистом. Помогал Деникину собирать материалы для «Очерков русской смуты», организовывал выступления генерала в Лондоне, Берлине, Праге."
(Фрагмент)
"Принц и недотрога" (Анна Гудзенко-Блинова) (2005) (html 80 kb) – август 2020
"«На нашу долю выпало всего семь дней, и я помню о них всё, как будто это происходило недавно.
Воздушная тревога! Мы побежали в бомбоубежище. Сели на ступеньку.
– Аня, приваливайся на моё плечо, поспи.
Я закрыла глаза, слушая удары Колиного сердца. Оно билось в мою честь!
Отбой объявили в четыре утра. Домой мы шли под руку, и это было открытие. Но «под руку» не стало для меня роднее и ближе, чем «за руку». В ногу не получалось, мы сбивались с ритма. Я и сегодня предпочла бы идти рука в руке, как с мамой в детстве: теплее и роднее.
Прощались мы с Колей у моих ворот. До завтра, до завтра! Двор у нас огромный, я быстро перешла его, а перед тем как войти в подъезд, оглянулась. Он всё стоял в воротах и смотрел мне вслед. Я, конечно, должна была вернуться, броситься ему на шею, сломать ресницы о его белую рубашку, прилипшую к груди на ночном ветру, и – замереть от счастья. Но я послала ему из подъезда прощальный – такой школьный! – привет рукой…
Простила ли я себе это? Нет, никогда, во все годы и десятилетия».
Это был их последний вечер."
(Фрагмент)
Страничка создана 9 марта 2020.
Последнее обновление 29 августа 2020.
